Виртуоз

Гарри заулыбался и нарисовал в центре столб. Псу столб понравился, и, воодушевившись, аврор начал рисовать в уголке кошку.

Должно быть, сегодня у него была легкая рука: едва он дорисовал загнутый ершик хвоста, как черное создание, которое Сириус с любопытством трогал лапой, сорвалось с места, стрелой несясь к центральному столбу.

Пес бросился за кошкой, и…

– Мистер Поттер! Будьте любезны, повторите, о чем я сейчас рассказывал?

Живой и очень сердитый Табаки стоял у доски, сверля Поттера пронзительным взглядом.

– Э…

Сириус загнал кошку на столб и пытался влезть туда сам.

– Все ясно. Мистер Лукас?

– Вы говорили, что дольше всего хранит память дерево - оно отлично впитывает эмоции. Гораздо хуже - металл, тем не менее, для оружия, проливавшего кровь, делается исключение. Но «дурное семя не приносит доброго племени» - созидательную энергию в металл вложить невозможно…

– Спасибо, мистер Лукас. Мне стыдно, что иностранец, приехавший сюда изучать наш опыт, может поучить кое-чему местных звезд первой величины! Скажите мне, мистер Поттер: дело в «звездах» или в нашей системе образования?

– В преподавателях, - буркнул Поттер себе под нос: - Не знаю, сэр, - сказал он вслух.

В его блокноте нарисованный пес с именем звезды облаивал сидящую на нарисованном столбе безымянную кошку.

Подумав, аврор пририсовал к кошке стрелочку и написал: «Мисс Америка».

[* - Табаки - имя шакала, прихлебателя Шерхана и врага Маугли]

* * *

В обеденный перерыв Гарри бросил Лукаса и сбежал в отдел к Зику. Напарник сидел, положив ноги в ботинках на стол, и читал «Квиддичное обозрение».

В кабинете стояла уютная сонная тишина: все отчеты были сданы, дело об убийствах закрыто. Можно бездельничать с чистой совестью.

Хотя совесть, конечно же, была не то чтобы белоснежной. Скорее, отбеленной.

Была ли вампир из Ковентри лондонским вампиром-убийцей?

Оч-чень сомнительная гипотеза. Ну просто очень.

Но дело надо закрывать: конец года, за «висяки» с «глухарями» по головке не погладят, так что берем презумпцию невиновности и танцуем в другую сторону.

«Виновна, пока не будет представлено алиби».

Гарри получил премию и утешил себя тем, что преступника искать все равно будет. На личных началах. Зика, похоже, такие проблемы вообще не волновали. Зик был хорошим аврором и хорошим другом: простым, надежным и исполнительным, но с инициативностью у него была труба. А чего же еще можно ждать от человека, чья любимая поговорка звучит как: «Работа не оборотень - в лес не убежит»?

– Ох, - Гарри поскрипел зубами, усаживаясь за свой стол.
– Как же достал меня этот выходец из страны поп-корна и жевательной резинки!

Зик удивленно взглянул на друга:

– А что он делает? Надувает пузыри у вас на занятиях?

– Нет, - Гарри помолчал. Говорить про то, что Лукас ему не нравится потому, что у него лицо наглое, показалось не очень уместным.
– А, ладно.

– Тут Гермиона камином заглядывала, - сообщил Зик, берясь за кроссворд.
– Просила, если ты зайдешь, чтоб перезвонил.

– Ага, спасибо, - на занятиях Гарри мобильник отключал и часто забывал потом включить.

С друзьями и семейством Уизли отношения удалось наладить еще до Рождества. Сильно помогло происшествие в шахте Ковентри: услышав о том, что Гарри там чуть не погиб, добросердечные рыжеволосые колдуны мигом сменили гнев на милость.

Рон примчался к Гарри на работу и при Зике молил о прощении. В Норе устраивали семейный предрождественский вечер 22 числа, так как 23-его Билл, Флер и Джинни с Ольди отбывали в Египет: и зятя, конечно же, немедленно пригласили. Молли подкладывала ему за столом лучшие куски, постоянно отворачиваясь, чтобы смахнуть слезу. И даже Джинни, хоть и держалась весь вечер неровно, то задавая Гарри вопросы о работе и его нынешней жизни, то снова замыкаясь в отчужденном молчании, никакой враждебности не проявила. Что уж говорить об Ольди, весь вечер безвылазно просидевшей «у папки» на коленях.

Улучив момент, когда они остались в кухне втроем, близнецы подошли к Гарри извиняться. Гарри то ли развезло после семи стаканов огневиски, то ли таким образом проявлял себя стресс после Ковентри - он вспомнил о том, как делил с близнецами последнюю шоколадку и последнюю сигарету, стоя в дозоре на той войне, расчувствовался и чуть не заплакал.

– Все нормально, - сказал он, - парни. Все тип-топ.

Фред пробормотал, что чары с бочек снимут уже завтра-послезавтра, а Джордж попытался всунуть Гарри в ладонь сложенную бумажку и объяснить, мучительно запинаясь, что это чек на сумму первоначального взноса Гарри в фирму «Ультрафокусы братьев Уизли»* вместе с наросшими за эти годы процентами.

Гарри долго не понимал, о чем речь, а поняв, рассердился.

– Это был не заём, а подарок, - тихо сказал он, - и если вы этого не понимаете, парни, то вы просто пара свиней.

Он впечатал пергаментный лист раскрытой ладонью в лицо Джорджа Уизли, тот вскрикнул, вскинув руку, из носа закапала кровь:

– Это деньги за смерть Седрика Диггори, и будь я проклят, если они мне нужны, - давненько уже Гарри так не злился.

Приступ очищающей злости бодрил, наждаком пройдясь по закисшему в рефлексии сознанию, сдирая пленку малодушия и выросшую миролюбиво-конформистскую плесень, - перед Уизли снова стоял тот командир, что без колебаний вел свой отряд, вчерашних студентов, юных Фениксов Дамблдора, в бой против взрослых магов-Упсов.

– Остынь, командир, - сказал Фред миролюбиво, - кровью мы давно, вроде бы, побратались; снова лить, может, не будем? Мы друзья?

– Друзья, - ответил Гарри.
– Всегда друзья. И ты, и Джордж, и Рон, и Гермиона.

– Ну тогда как друг…

– Как друзья, - вмешался остановивший кровь Джордж.

– Мы должны…

– Сказать…

– Что ты…

– Сделал…

– Неудачный выбор, - хором.

Гарри посмотрел на близнецов: они были серьезны, как никогда. И на этот раз никто не давил - они действительно хотели лишь предупредить. Они действительно считали, что Малфой был плохим выбором. И Гарри заколебался…

Он может вернуться в семью Уизли хоть сейчас. Выйти, найти Джинни, поговорить с ней. Дом огласится ликующими воплями, Ольди будет прыгать от счастья.

Молли начнет плакать, Артур пожмет зятю руку, Флер начнет картаво восхищаться «английским романтизмом», и он будет жить в мире и покое, счастливый и обласканный, до конца дней.

Не будет никаких неожиданностей, никакой непредсказуемости, никаких грозных Темных башен с узкими амбразурами и роз с острыми шипами.

Покой и благоденствие. Навсегда.