Виртуозы общения. Секрет успешного взаимодействия с людьми

Конечно, с угрозой идентичности люди сталкиваются не только на рабочем месте. Это может произойти где угодно: на вечеринке, в баре, при разговоре с незнакомцем в ожидании автобуса. Как выяснили Слепян и Джейкоби-Сенгор, такое вовсе не редкость. Из более чем 1500 человек, принявших участие в исследовании, за последнюю неделю угрозе идентичности не подвергался лишь один процент. «В среднем участники сталкивались с 11,38 угроз идентичности, – написали они в статье для журнала Social Psychology and Personality Science за 2021 год. – В сорока процентах наблюдений люди чувствовали угрозу одной идентичности, а в шестидесяти процентах подвергались угрозе несколько их идентичностей».

Участники исследования сообщили, что сталкиваются с угрозами идентичности из-за того, где живут, где работают, на ком женаты, с кем встречаются, где родились, как разговаривают, сколько зарабатывают и по десяткам других причин. Если они были богатыми, белыми или гетеросексуальными (или имели социальное преимущество по любым другим причинам), это их не защищало. А если были бедными, черными или принадлежали к иным меньшинствам, то сталкивались с угрозами идентичности буквально каждый день.

Всем нам доводилось испытывать болезненный укол, когда возникала угроза нашей идентичности, или говорить что-нибудь бестактное, хотя мы вовсе не желали никого оскорбить. Даже намек на угрозу идентичности часто заставляет людей избегать разговоров «Кто мы?». В исследовании, проведенном в 2021 году, семьдесят процентов участников заявили, что видят реальные риски в обсуждении вопросов расы даже с друзьями. «Чернокожие беспокоятся, что их белые друзья скажут что-нибудь расистское, пусть и неумышленно, и это повредит их дружбе, – пояснила Киара Санчес, руководившая исследованием. – Белые тоже беспокоятся, что случайно скажут что-нибудь предвзятое. В итоге обе стороны ужасно нервничают».

Если мы хотим сделать мир более инклюзивным и справедливым, то разговор «Кто мы?» имеет решающее значение. «Теоретически проблему расизма можно решить с помощью правильной информации, инвестиций и стратегий, – пишет гарвардский социальный психолог Роберт Ливингстон в своей книге «Разговор». – Мы должны начать разговаривать друг с другом, особенно с теми, кто находится за пределами нашего круга общения. Ситуация не изменится до тех пор, пока мы не начнем вести честные и компетентные беседы о расе и не решим что-то с этим сделать вместе».

Если мы надеемся изменить общество, то разговоры о том, кто мы – и какими хотим быть – необходимы.

* * *

Обсуждения расовых вопросов – одни из самых сложных дискуссий, и поэтому для исследователей они послужили полезными моделями для изучения взаимоотношений, возникающих во время трудных диалогов. Например, в 2020 году, пытаясь выяснить, как вести более честные и открытые разговоры о расе и этнической принадлежности, группа ученых отобрала более ста пар близких друзей и велела им обменяться опытом в вопросах расы и расизма, лицом к лицу. Исследователи хотели выяснить, можно ли что-нибудь предпринять до начала дискуссии, чтобы облегчить разговор о сложных вещах.

В каждой паре один был чернокожим, другой – белым. И никого из них не предупреждали о том, что им придется обсуждать расовые вопросы.

В начале эксперимента некоторым парам дали общие инструкции, назначив их в контрольную группу. Этим участникам велели обсудить «недавние события или пережитый опыт, связанный с вашей расовой или этнической принадлежностью». Чернокожим предложили начать первыми и рассказать «историю, которой вы раньше не делились с этим другом». Предполагалось, что беседа продлится минут десять.

Вторую группу участников (экспериментальную) подготовили иначе. Им также предложили «обсудить недавние события или пережитый опыт, связанный с вашей расовой или этнической принадлежностью». Но предварительно участники группы прошли краткий тренинг: «Мы хотим потратить несколько минут на то, чтобы поделиться тем, что узнали [о] разговорах о расе с друзьями из разных расовых групп, – объяснили этим участникам. – Порой говорить о расе кажется нормальным, а иногда поначалу возникает неловкость. И это вполне обоснованно, ведь у людей разный опыт. Как бы вы себя ни чувствовали, это нормально». Затем участников попросили кратко записать «преимущества, которые, по вашему мнению, можно получить от разговоров о расе с друзьями, принадлежащими к разным расовым группам». Их спросили: «Что вам с другом может помешать воспользоваться этими преимуществами?» Наконец, им велели описать, что они могли бы «сделать, чтобы преодолеть препятствия и получить преимущества».

Вся подготовка (признайте, что обсуждение может быть неловким; подумайте о том, какие препятствия могут возникнуть, и набросайте план их преодоления) заняла буквально несколько минут, и это произошло до того, как участники встретились лицом к лицу. Исследователи никого не учили, как надо разговаривать, и не объявляли какие-либо темы запретными. Они не напоминали людям о необходимости относиться друг к другу уважительно или вежливо и не объясняли, как избежать угроз идентичности. Участников не просили делиться ответами на вопросы, предваряющие разговор. Они могли записать пару идей и отложить их в сторону, если пожелают.

Как подозревали исследователи, простое признание самому себе, что разговор о расе или этнической принадлежности может быть неприятным, способно облегчить дискомфорт. И если поощрить людей задуматься о структуре беседы (об их надеждах, о том, какие трения могут возникнуть и как с ними справиться), то препятствия станут менее вероятными или пугающими.

Иными словами, исследователи выдвинули гипотезу, что побуждение участников задуматься о том, как будет развиваться предстоящий разговор, может ослабить угрозы идентичности.

Последующие разговоры протекали более-менее сходно в обеих группах, но некоторые пары из контрольной группы (те, кто не прошел специальную подготовку) испытывали трудности. Они долго не решались перейти к делу, сворачивали на более безопасные темы, такие как учеба или спорт. У одной пары разговор получился настолько неловким, что, несмотря на крепкую дружбу, они попрощались уже через три минуты.

Зато в экспериментальной группе беседы проходили лучше. Некоторые друзья разговаривали подолгу. Они углублялись в тему, задавали друг другу вопросы, обсуждали свой опыт. Они разбирали, как воспринимают расу и расистский настрой, описывали болезненные или значимые эпизоды из собственной жизни, а не банальные обобщения. В целом все беседы прошли хорошо, но в экспериментальной группе возникали моменты подлинной близости. Один чернокожий мужчина рассказал своему белому другу, каково ему пришлось, когда продавец таскался за ним по торговому залу след в след. «Я чувствовал, как владелец магазина смотрит, как наблюдает за мной и за всем, к чему я прикасаюсь», – посетовал чернокожий мужчина. Оба участника были друзьями по колледжу, но никогда не обсуждали расовые вопросы вдвоем. «Знаешь, в Америке мне никогда не удается забыть, что я – чернокожий», – вздохнул он. Участник описал ситуацию, которая в иной обстановке непременно создала бы угрозу идентичности. Его белый друг, вероятно, усомнился бы в том, что дело в расизме («Может, у поведения продавца есть другие причины?»), или преуменьшил опасения своего партнера («Зато твои друзья не расисты»). Ошибочно пытаясь утешить чернокожего друга, он, вероятно, преуменьшил бы его переживание, намекнув, что тот чрезмерно чувствителен или тревожится напрасно. В ответ чернокожий участник мог предположить, что белый друг не желает замечать расизм, ослеплен привилегиями белых и невольно поддерживает идею расового превосходства. Тем самым оба могли угрожать идентичности друг друга, даже не имея такого намерения.

Вместо этого, когда чернокожий участник умолк, его белый друг, хотя и чувствовал себя очень неловко, начал с признания и подтверждения того, что услышал. «Да любой из наших друзей выглядит куда более подозрительным, чем ты! – воскликнул он. – Мысль о том, чтобы тебя… – он расстроенно замолчал. – Хотя компания наших друзей многорасовая, мне теперь кажется, что мы говорим об этом слишком мало». Белый участник не преуменьшал эмоций своего друга и не ставил под сомнение подробности инцидента, не предлагал готовых решений. Он просто принял к сердцу сказанное другом.