Вирус «Reamde»

Минут десять сидели молча, затем Оливия объявила:

– Я поеду с тобой.

– Не на самолете?

– Нет. А зачем? Что мне мешает сесть с тобой в лодку, потом на контейнеровоз и доплыть до Калифорнии, до Лонг-Бич?

Раздумывал Соколов довольно долго. Она уже начала опасаться, не испортила ли все. Утро в бункере ему понравилось, и он был не прочь повторить, учитывая, что это ни к чему не обязывает. Однако две недели вместе на корабле – это уж слишком близкие отношения: такое хоть немного, но отпугнет любого мужчину.

– Будет не так скучно, – наконец согласился Соколов. Потом прибавил по-русски: – Но ты делаешь неправильный выбор.

С одной стороны, Оливии хотелось знать почему, с другой – она и так чуть его не отпугнула, поэтому дуться не стоило.

– А какой правильный?

– Найти Джонса. Узнать, где он, и сказать мне.

– Если мы отыщем Джонса, его пристрелят или посадят. Нам не надо, чтобы ты его убивал.

– А мне надо.

– То есть ты предлагаешь мне все эти две недели искать Джонса?

– Да.

Оливия убрала руку Соколова со своего плеча, развернулась и соскользнула в воду. Волны уже доходили до лодыжек.

– Извини за эту дрянь у меня на лице. Чувствую себя дурочкой.

– Да ерунда. – Соколов смущенно отвел взгляд.

– Понимаешь, след Джонса остыл. Не найду я его за две недели.

– Если только я не дам тебе информацию.

– Да. А это ты можешь сделать прямо сейчас. – Оливия посмотрела через плечо в туман, который опускался на пролив между Кинменом и Сямынем. Неподалеку уже тарахтела на холостом ходу лодка, время от времени подходя ближе с наступающим приливом. – Это за тобой. Ты получил свой билет из Китая, теперь рассказывай. Поработаю с твоими данными, пока ты будешь на судне. Доберешься до Лос-Анджелеса – позвонишь.

– Бортовой номер самолета Джонса… – И Соколов назвал последовательность букв и цифр, потом повторил еще несколько раз. – Поднялся в воздух с Сямыня в семь тринадцать по местному времени и взял курс на юг.

– Почему на юг, как думаешь?

– Возможно, летит в Минданао – там у моджахедов лагеря. Хотя вряд ли. Думаю, обманный маневр: снизится над океаном, исчезнет с радаров, отключит передатчик и сменит курс.

– Найти его будет непросто.

– Просто. Сама увидишь. – Соколов оттолкнулся обеими ногами от столба, спрыгнул в воду, которая доходила уже до колен, и посмотрел вдаль мимо Оливии, пытаясь по звуку определить положение лодки. – Разведка хранит записи радаров. Зная бортовой номер и время вылета, сможешь отследить часть маршрута. Появятся версии. Некоторые отбросишь. А потом, – он посмотрел ей в глаза, – скажешь мне, куда эта скотина отправилась.

– Если к тому времени будет жив – скажу.

– До свидания. Я бы тебя поцеловал, но не хочу размазать профессиональный макияж.

– Он и так уже размазался.

– Тогда ладно. – Соколов обнял Оливию обеими руками и долго крепко целовал. Потом осторожно поднял ее, посадил на столб – вода поднималась все выше, – резко отвернулся, набросил на голову капюшон и зашагал в туман на звук мотора. – Иди на берег, а то придется потом вплавь, – прибавил он издалека.

Оливия осталась сидеть – она хотела услышать, как лодка увезет Соколова.

Вместо этого до нее донеслись три короткие очереди из пистолета-пулемета. Затем серия хлопков. И рев двигателя – лодка уносилась прочь на полном ходу.

* * *

Через пару часов в рубку вошел Марлон с чаем и военным пайком. Чонгор, пока они оба жадно глотали еду, показал Марлону карту с Пескадорскими островами и растолковал курс, который по идее должен вывести их через несколько часов к центру архипелага. Затем он спустился в каюту и тщательно устроился в койке, зная, что уснет мгновенно и не шевельнется, пока не откроет глаза.

Его разбудила внезапная качка. Который теперь час, было непонятно, но, судя по всему (хотелось в уборную, да и чувствовал он себя куда бодрее), спал Чонгор довольно долго. Впрочем, за иллюминатором еще не стемнело. Он встал, добрел до гальюна, потом, борясь с силой ветра и гравитацией (судно качало), открыл дверь. В лицо ударили капли не то дождя, не то тумана. Видимость упала до нескольких сотен метров.

Движок пока работал. Это хорошо.

Марлон стоял в рубке на том же месте, где его оставил Чонгор. Цифровые часы на переборке показывали начало четвертого, то есть Марлон вел судно семь часов кряду. Выглядел он совсем изможденным, и Чонгору это не понравилось.

– Худшая компьютерная игрушка в мире, – сказал Марлон, отрываясь от электронной карты.

– Да, скучноватая.

– Скучноватая. И не работает. Интерфейс – дрянь.

– А в чем дело?

– Прицел сбит.

Что значит «прицел сбит»?

Чонгор подошел ближе. На экране навигатора вместо прямой линии к Пескадорским островам он увидел загнутую к югу кривую, затем резкий изгиб к северу, затем снова дугу. Похоже, Марлон пытался рулить прямо, но что-то стаскивало их в сторону, и тогда он поправлял курс. Сейчас судно находилось километрах в десяти южнее ближайшего острова и шло на северо-северо-восток.

Туман превратился в дождь, струи хлестали в передние иллюминаторы.

– Так это нас ветром сносит, – догадался Чонгор.

– Сейчас – да. Но он поднялся не так давно.

– Видимо, в проливе есть течение с севера на юг.

– Течение?

– Что-то вроде реки.

– Фак! Если б я знал, были бы уже на месте.

– Я думал, тут как в машине: куда указал, туда и едешь, – сказал Чонгор.

– Да нет – идет, куда само хочет.

Вибрация корпуса, которую они ощущали всю дорогу, вдруг сбилась, двигатель зачихал, потом вновь заработал ровно и, наконец, заглох.

– Топливо кончилось, – подытожил Чонгор.

– Конец игры.

– Нет, не конец. Следующий уровень.

* * *

Рукоять кувалды была сделана из ярко-желтого пластика – эта деталь показалась Ричарду настолько абсурдной, что он бродил по отделу инструмента в поисках чего-нибудь менее дикого, пока его не попросили решать скорее: магазин закрывался в девять.

В девять пятнадцать, стоя у двери Зулы с дурацким инструментом в руках, на которых красовались новенькие эргономичные перчатки (он прихватил их неожиданно для себя, когда его настойчиво провожали к кассе), Ричард понял, чем ему не понравилась кувалда: она смахивала на молот из «Т’Эрры». Эта аналогия поразила так сильно, что он смазал первый удар и чуть не выбил себе колено. Потом приказал и кувалде, и себе не баловать, встал поустойчивее, размахнулся и вмазал по-настоящему. Дверь разлетелась на куски. Если с Зулой все в порядке, нужно будет растолковать ей пользу физических средств безопасности и посвятить вечер починке двери. Точнее, установке другой – от старой почти ничего не осталось.

– Можете убавить музыку, – сказал он Джеймсу и Николасу, которые стояли позади него на лестнице, вжав головы в плечи. Джеймс и Николас – пара геев; они жили под Зулой и, как выяснилось, почти по-родительски о ней заботились. Днем (как же давно это было!), когда Ричард пытался получить доступ в квартиру по официальным каналам, парочка предложила обращаться к ним в любое время дня и ночи, если это поможет прояснить исчезновение Зулы. Три минуты назад Ричард испытал их обещание сразу несколькими способами: постучался довольно поздним вечером и спросил, не против ли они треска и грохота. Джеймс и Николас сдержали слово и даже подали идею громко включить музыку, чтобы перекрыть шум, который может потревожить отдых окрестных жильцов. Слепой пиетет перед полицейскими формальностями, по-видимому, не совпадал с мировоззрениями геев.