Вишенка на десерт

— Мудрое решение...

— Именно так. А ты видела его?

— Нет, — обманываю. — Или просто не узнала. Я со столькими танцевала…

— Что правда, то правда, — закусывает губу.

— Да беги уже! — шутливо ворчу.

— Действительно. А вдруг... вдруг Фрэнк уже танцует с Мари! — испуганно округляет глаза. — Как думаешь, ему нравится Мари?

Мари, одна из миньонов Люси, действительно увивалась за кавалером Гортензии. Но я бы не воспринимала ее всерьез. Вечно кислое выражение лица портило и так не слишком симпатичную девушку. А поддакивание своему кумиру и подавно не делало ее интересной для бесед. Похоже, она была тупая, как пробка и просто повторяла мысли юной Барроуз.

— Ни капли! — твердо заявляю, чтобы у Гортензии даже сомнений не возникло.

— Но я все равно поспешу. Вдруг она своими липкими ручонками в него вцепилась.

— Поспеши. И покажи ему, что Мари только блеклое подобие тебя.

Гортензия вскакивает на ноги и выбегает. Я, наконец, остаюсь одна.

В туалете действительно уютно. Он скорее служит как комната для отдыха и обмена сплетнями, чем для удовлетворения естественных потребностей: мягкие пуфики, низкий столик с газетами и журналами, в плетеных корзинках средства гигиены, салфетки, духи. Над белоснежными умывальниками с золотыми смесителями зеркала. Еще одно украшает боковую стену, большое, в полный рост. А с противоположной стены за белой дверцей скрываются удобные кабинки с унитазами. К счастью, в мире Вив с сантехникой более чем хорошо.

Я сажусь на пуфик, где перед этим сидела Гортензия, беру в руки какой-то журнал, бездумно листаю. Пока выходить не хочется. Просидела бы здесь до конца вечера. Но понимаю, что уединение мое недолговечно. После окончания этого танца сюда набьется немало девушек, чтобы обсудить последние новости: кто с кем танцевал, как смотрел, а кто подпирал грустно стену…

Похоже, для уединения придется искать место где-нибудь еще.

Осторожно отворяю дверь. Смотрю в обе стороны, свободен ли коридор. Только после этого выхожу из своего надежного убежища и быстрым шагом направляюсь к лестнице. Бальный зал на первом этаже, мне же хочется добраться до второго, и попытаться затаиться в одной из уютных гостиных.

Но как только заканчиваю подниматься и поворачиваю в сторону гостевого крыла, начинаю четко слышать за спиной размеренные шаги.

По позвоночнику бежит холодный ручеек ужаса. Мне даже оборачиваться не нужно, чтобы понять, кто меня преследует в полумраке коридоров Торнтонхолла.

Ускоряюсь. Слепая надежда, на то, что это все мне кажется, тает с каждым шагом. Он тоже начинает двигаться быстрее. И я, ослепленная ужасом, плюю на нормы поведения и бросаюсь бежать.

Ох, терзают меня смутные сомнения, что со мной решили совсем не поговорить. Иначе окликнули бы, позвали. А так, мертвая тишина. Мы бежим бесшумно как мыши. Я — от панического ужаса не могу выдавить ни звука, он — боится привлечь излишнее внимание.

Поворачиваю за угол. Толкаю первую дверь, но не забегаю, оставляю полуоткрытой, и спешу дальше. Так поступаю еще с несколькими. Пару минут форы позволяют провернуть эту хитрость. Вдруг Маска решит, что я нырнула в одну из комнат. А дальше вылезаю в окно.

Как на это решаюсь, объяснить не могу. Страх тихой голубкой трепещет в сердце. Аккуратно ступаю по карнизу, прислонившись спиной к стене. Благо, навыки скалолазания немного сохранились. Во всяком случае, как держать равновесие помню до сих пор, хотя кружок по альпинизму бросила еще в подростковом возрасте. Интуиция кричит, что я ни в коем случае не должна попасть в руки Маски. Почему, решаю разобраться потом. Но даже лазанья по карнизу она одобряет больше, чем намерения договориться с преследователем.

Когда достигаю окна, едва сдерживаюсь от победного возгласа. Это хозяйское крыло, и, надеюсь, ничья не спальня. Не хотелось бы предстать перед кем-то в таком пикантном виде — невинная растрепанная девица, выходящая пусть из пустых, но покоев герцога. Уверена, это породило бы массу скандальных сплетен.

??????????????????????????

Оконная створка подается от первого легкого удара. Но даже едва слышный стук рамы о стену заставляет замереть от страха и покрыться мурашками.

В комнате царит тишина и темнота, это успокаивает. Едва дыша от напряжения, переваливаюсь через подоконник. Всхлипываю от боли, когда жесткий край врезается в живот. Рукав цепляется за замочек на створке, и я нервно дергаю его. Ткань трещит, рвется, а я наконец-то оказываюсь в комнате. Еще некоторое время сижу на корточках у подоконника. Успокаиваю сбитое дыхание, стараюсь взять себя в руки. Дрожу от напряжения и ужаса. Только начинаю осознавать, что только что прошла по карнизу огромное расстояние. Обхватываю себя руками, чтобы сдержать нервную трясучку, кое-как встаю на ноги. Поднимаю голову и замираю. Прямо напротив, в мягком кресле сидит, скрытая сумраком, крепкая мужская фигура.

Отступаю на шаг, мужчина поднимается на ноги.

Мои бедра упираются в край подоконника.

— И кто же это к нам пришел? — слышится ироническое.

Всхлипываю от отчаяния. Я так пыталась скрыться. Но все равно попала в руки преследователя. Только как он меня перегнал, как узнал, что я как раз в эту комнату попаду?

— Позвольте спросить, леди Вивьен, что вам понадобилось в такое позднее время в моем кабинете?

Только после этих слов понимаю, что голос принадлежит совсем не Маске, а лорду Торнтону. И снова всхлипываю, уже от облегчения. Коленки подкашиваются, с тихим стоном оседаю на землю. Но в последнюю минуту меня подхватывают крепкие руки.

— Тор, это кто? — слышится другой голос. Тоже невнятно знакомый.

— Моя головная боль, — вздохнув, поднимает на руки и несет в кресло. А там неожиданно садится и устраивает меня на своих коленях.

Слабо дергаюсь, жар заливает щеки и шею. Сидеть на коленях герцога хоть и соблазнительно, но неприлично.

— И совсем я не ваша… — ворчу и снова дергаюсь.

— Вынужден вас огорчить, леди Вивьен, — издевательски хмыкает. — Но с недавних пор все же моя. И мне невероятно интересно, почему вы влезаете ко мне в кабинет через окно.

Так стыдно мне еще никогда не было. Прячу лицо у него на груди, чувствую, как горят уши. Но страх ледяной рукой сковывает сердце, продолжает биться в венах, в висках. Тело дрожит, как в лихорадке.

— Вив, что случилось? — тон смягчается.

Теплая ладонь проходится по волосам.

— Кто тебя напугал, Розочка. Неужели мы? — спрашивает другой, стоящий рядом. И я узнаю в нем своего кавалера по танцам, который представился Лайоном.

Качаю головой, еще сильнее втыкаюсь носом в шершавую ткань фрака.

— Тогда кто, Вив? Можешь нам довериться. Обещаю, никто тебя не обидит.

Глотаю комок в горле. Слезы душат, из последних сил сдерживаюсь. Я так устала надеяться только на себя, так устала никому не верить, быть один на один с проблемами. Чувствую себя слабой, как ни разу не чувствовала. Слабой и отчаявшейся. Я не знаю, кто мои враги, не знаю, насколько они сильны и могущественны. И что им маленькая Вишня, раскусят и не заметят.

Довериться хочется, даже сжимается все внутри от этого желания. Но знаю — слабость пройдет, уныние пройдет, а мои слова останутся. Останутся как оружие против моей семьи. Против лорда Роуза, против маленького Уилла... И разве имею право так поступать? Хотя бы ради брата... А будь на его месте Любчик… Зоря и Любава. Я бы хотела, чтобы мою семью кто-то защитил. И Вив, настоящая, Вив, которой на этом свете уже нет, возможно, смотрит с небес, и ее сердце сжимается в тревоге за родных. Не волнуйся, Вив, я не подведу!

— Мне… мне показалось, что кто-то преследует меня в коридоре, — частично говорю правду.

— Настолько показалось, что ты лезла по карнизу? — Торнтон, как всегда, не верит.

Вздыхаю, наконец, отлепляюсь от насквозь промокшего лацкана фрака. Но в глаза взглянуть не решаюсь, на пятно от слез смотреть безопаснее.

— Настолько… — не возражаю. Пускай думает, что хочет.

А он и думает, потому что тихо говорит Лайону оповестить охрану. Пусть поищут чужаков в доме, да расспросят, может, кто-то подозрительно вел себя, куда-то бежал, шел быстро или крался. Слуги все видят, хотя сами порой кажутся незаметными.