Вишнёвый ликёр или медовая роза?

Он не заметил, как повернулся боком в сторону двери, взгляд остановился на спинке стула, на которой висела черная сорочка. Черное пятно, вернуло его к реальности и прервало его приятные раздумья. Вдруг необузданная ярость охватила его. В одну секунду Борис подорвался, сдернул рубашку со стула и стал рвать ее на клочья, вымещая всю боль и скорбь на ней.

17

Анюте не спалось. Сумрачные ночи приносили последнее время одну лишь тревогу. Ей было страшно. Она с детства боялась темноты. В деревне, где она жила ребенком с Крёстной, была глухая местность. Мужской древний монастырь с толстыми каменными стенами и рядом их небольшая деревня, под названием, «Чугунка». Сколько помнила себя Анюта ребенком, ей всегда чувствовалось, что их деревня странное и неприятное место, состоящая из десяти стареньких, покошенных от времени домов и поодаль неповторимый, светящийся свет, который исходил от божьей обители. Паломники обходили их деревню, сторонясь, боясь беспокойный собак, что держали в каждом из десяти дворов. Чуя за версту чужих, начинался стоять оглушительный лай, который раскатывался на всю округу. И из-за этого люди за годы натоптали себе другую дорожку, сразу напрямую к монастырю. Были случаи, когда под двери обители подкидывали младенцев. Одними из таких младенцев были она со Светой. Их забрала воспитывать к себе Крёстная. А потом были ещё случаи, у дверей монастыря оставляли новорождённых мальчиков. Их приютил мужской монастырь. Обо всех случаях было известно местным властям, но они разводили руками.

«– Мол, где и кого нам искать? Они, ведь живые, значит всё в порядке, и давайте без шумихи, а то у нас и так работы много» – и давали добро на получение свидетельства о рождении, сразу вписав в графу о матери или отца приютившего родителя.

Крёстная ходила на работу в монастырь, помогала там по хозяйству. Намывала на кухне посуду, протирала столы, подметала и мыла пол. Она была единственной женщиной, с разрешения смотрителя, кому было позволено входить за стенки монастыря. А всё потому, что она согласилась и удочерила двух новорождённых девочек Её благодарили немного деньгами, вкусными лепёшками, разной едой. Иногда вручали монастырское варенье собственного приготовления. К началу учебного года, вручали тетради, карандаши, ручки и другую канцелярию.

Настоятель монастыря был провидцем. Он был почтенного, векового возраста, и излучал неземную божественную благодать. За советом к нему шли разные люди, которые заблудились в лабиринте жизни и никак не получалось им выйти из сложной ситуации. Принимал он далеко не всех. Кто-то по несколько дней ждал у ворот, так и не дождавшись встречи со святым прорицателем и уходил не солоно хлебавши. А, кого-то настоятель ждал уже заранее и сразу просил привести к себе. На них набрасывали черную рясу с глубоким капюшоном, и провожали прямо в светлую обитель смотрителя. Через короткое время они так же покидали монастырь. Никто не мог прикоснуться и взглядом к тонкому, хрупкому миру святых. В определенные часы из монастыря доносился чистый, благозвучный мужской хор. Все разом, кто в это момент находился под стенами, затаив дыхание, заслушивались дивным, совершенным, чистым мужским пением. Кому-то и этого хватало, для того, чтобы осознать корень проблемы. Может кто-то и просто проделывал такой путь, чтобы послушать монастырский мужской хор. Насытившись, непередаваемой по своей красоте музыкой, и получив неповторимое умиротворение, спокойно возвращались в мир суеты, понимая и осознавая зыбкость вопроса.

Крёстная их всё время предостерегала: – вы к монастырю не ходите. Неокрепшей детской психике, чужие людские проблемы не к чему».

А, может она переживала, что вдруг придёт к монастырю искать их мать, что бросила их в младенчестве и заберёт их у Крёстной. Анюта не исключала такой мотив, но понимала, что их крёстная мама очень мудрая, добродушная, понимающая женщина. Она была бы только рада, если бы, у какой матери проснулся бы инстинкт и совесть, и пришла в монастырь в поисках, своего брошенного когда-то чадо. Но за столько лет никто не приходил, и никто не искал их.

У них со Светланой были разные матери. Это Анюта со Светой знали точно. Она всегда несколько завидовала Светкиному спокойствию. Та всегда отличалась равнодушием и уравновешенным нравом. В отличие от Светланы, которая Крёстную считала своей родной мамой и любила её всей душой и совсем не мучилась вопросом кто её биологическая мать, Анюте не давали покоя всякого рода мысли; – кто эта женщина, что бросила её? Жива она или нет? Почему она так поступила? Где она сейчас? Всё ли у неё хорошо, здорова ли она? Терпит ли нужду или живет в достатке? Думает ли о ней хоть иногда?

Вопросы с годами не утихли, а стали одолевать её ещё сильнее, принося одни страдания. А, теперь вот и Светланы не стало. И уже её дети стали на половину сиротами. Анюте их было по-человечески жалко. Правда, она не сможет по-настоящему заменить им маму и так и останется для них просто, Анютой. Ей хотелось выплакаться, да теперь некому совсем. Вот и Крёстная вслед за Светой покинула этот мир. Анюте стало так уныло и одиноко. Единственные близкие люди покинули её безвозвратно. Безысходность овладела ею. Всё, тупик. Будущего нет. Ничего нет. Одна пустота. Неужели так и придётся ей дальше жить, не своей жизнью? Совсем не так всё она себе представляла. Абсолютно другие были мечты у неё, другие радужные планы. А главное было вырваться на свободу! Ее, наверное, никто и не поймет, как она устала от вездесущей охраны. От этого незримого ока, которое следит за ней день и ночь. От этих глаз, что смотрят на нее. От клетки, из которой она не может вылететь. А однокурсницы завидовали. «Как романтично», вздыхали они. А, клетка даже не золотая. Обыденная. Не смотря на изобилие денег в семье Серебровых, её деньгами никто не баловал. Наличных давали в расчет. Одежду ей покупала Света, не самую брендовую и крутую. Единственное на что не жалел Борис денег, так это на учёбу. Он полностью оплачивал учебный год, а потом, они вместе с Анютой ездили, закупали всё, что нужно было для учебного процесса. Анюта отмечала, что закупки выходили каждый раз на внушительную сумму, и за такую заботу Анюта была благодарна Борису.

Ну всё же, пусть, Света никогда не проявляла недовольство по отношению к охранникам, Анюта знала, что она просто не признавалась, что ей тоже порядком надоел постоянный контроль. Кого Борис боялся и за кого боялся, если Свету забрала стихия? А ей теперь, сколько так продолжать жить? Если можно было бы осмелиться и сказать Борису – Я ухожу из дома. И уйти. Просто уйти, устраивать свою взрослую жизнь самостоятельно. Но, нет. Она так не может. Он растил ее все это время. Дал кров, еду, одежду, заботу. Был ей строгим отцом, но отцом. И сейчас остается отцом. И нет такой наглости, убежать из дома, оставить девочек и отца в трудную минуту. Да и боится она Бориса! Он ведь найдёт её из-под земли! Или, наоборот, даже искать не станет, вычеркнет её из жизни. Ни он, ни девочки, никогда не будут больше с ней общаться. Станет она изгоем. А это всё не выход и не решение. Остается только смириться и ждать. Всевышний обязательно подскажет ей дорогу.

А вот и слёзы стали стекать по щекам. Подушка уж мокрая. Ей вспомнилось, как Крёстная учила её детстве: «-когда на душе плохо, читай молитвы», и Анюта стала вспоминать молитву «Пресвятой Деве Марии»:

–Богородица Дева, радуйся, Благодатная Мария, Господь с Тобою. Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, ибо родила Ты Спасителя душ наших. Аминь. Потом в памяти всплыли и другие молитвы к Деве Марии и вспомнилась молитва «Отчий Наш»

Через час, помолившись, она немного поуспокоилась, темнота уже не казалась такой угрожающей, и её стало клонить ко сну. Глаза стали слипаться, и тело погрузилось в крепкий спокойный сон. Спи Анюта, спи крепко, успей выспаться, скоро и вставать рано. Светиных детей в школу поднимать.

18

– Оля очнулась, очнулась, – подбежал Лёня к доктору. Пойдёмте, позвал он врача, моя жена глаза открыла. Доктор прошёл за Леонидом в палату и подошёл к пациентке. Прощупал пульс, осмотрел глазное яблоко.

– Очень хорошо, произнёс он. – Удостоверившись, что всё в норме, добавил: – Долго не утомляйте разговорами, разрешил он Леониду. – Она еще совсем слаба. Ей надо много отдыхать. После этого он вышел.

Молодая женщина смотрела сосредоточенно на мужчину, осмысляя кто он, и где она находится?

– Оленька, ты очнулась. – Как же хорошо милая. Как мы испугались за тебя. Какое счастье, что ты жива. Двое суток в беспамятстве. Ты не волнуйся, тебе нельзя нервничать. Ты сейчас в больнице. Всё закончилось уже. Весь кошмар закончился. Полежишь, полечишься. Потом домой поедим с тобой. Заживём как прежде.

Леонид всё причитал и причитал, и суетился вокруг Ольги. То одеяло ей поправит, то в лоб поцелует, то водички даст попить.

– Где я? Спросила, Ольга еле вымолвив.

Леня присел у её кровати и начал гладить по голове. – Милая моя, ты в больнице. Ты не помнишь ничего, что случилось с тобой? – спросил он у неё. Ольга покачала головой: -Не помню – прошептала она

– Ну, ничего, ничего. Приедем домой, потихоньку там всё вспомнишь. Всё станет на свои места. Ты лежи пока, отдыхай, набирайся сил. Какая радость, что ты жива. Это главное, а остальное всё придет.

Лёня опять стал суетливо гладить её по волосам, поправлять одеяло. Долил в стаканчик воды.

– Я, отойду ненадолго, хорошо Оленька? Скоро приду. Он вопрошающе на неё посмотрел, покивал головой и пошел в ординаторскую, для того чтобы переговорить с врачом.

На пороге в кабинет скромно замялся, увидев, как доктор сидит, заполняет какие-то бумаги. Врач прервал писать ручкой и поднял голову в сторону Леонида. Заходите, присаживайтесь.