Витамания. История нашей одержимости витаминами

«На данный момент известно, что все эти болезни… можно предотвратить или вылечить простым добавлением некоторых защитных веществ, — писал он. — Незаменимые вещества, наверняка имеющие органическую основу, мы будем называть витаминами и в дальнейшем поведем речь о витаминах бери-бери или цинги, имея в виду вещество, предотвращающее ту или иную определенную болезнь» [110] . На протяжении двадцати семи страниц своей статьи Функ постоянно повторяет этот термин «витамин», используя его с такой легкостью, словно это не было его дебютом на страницах печатного издания.

110

Funk, Casimir. The Etiology of the Deficiency Diseases: Beriberi, Polyneuritis in Birds, Epidemic, Dropsy, Scurvy, Experimental Scurvy in Animals, Infantile Scurvy, Ship Beri-Beri, Pellagra. Journal of State Medicine 20 (1912), р. 342.

Столь отважное обращение Функа с научной семантикой совершенно не впечатлило бы сегодняшнего читателя: это слово давно вошло в нашу жизнь и стало привычным в словаре нутрициолога наряду с калориями или протеинами. Но во времена Функа ученые умы вовсе не спешили принимать этот термин. Они вовсе не считали доказанным факт, что четыре болезни являются алиментарными нарушениями, да и Функ так и не выделил те загадочные вещества, о которых рассуждал с такой легкостью. Разумеется, немалую роль сыграло откровенное соперничество, и ученые тузы наперебой стали предлагать термины собственного изобретения: «вспомогательный пищевой фактор», «нутрамин», «пищевой гормон», «жирорастворимый А», «водорастворимый В» и так далее.

Последующие исследования также шли вразрез с предложенным Функом наименованием. Хотя в итоге его гипотеза об общности всех четырех болезней как алиментарных расстройств оказалась верной, для каждого случая незаменимое вещество было своим, причем не все они были аминами — азотсодержащими органическими молекулами, изначально давшими Функу корень «амин» в составленном им слове. Это означало, что слово (по крайней мере в своем изначальном толковании) было неверным с химической точки зрения {12} .

12

Кроме того, хотя упомянутые Функом болезни действительно вызываются неправильным питанием, дальнейшие исследования доказали, что лекарства от них вовсе не обязательно должны поступать вместе с пищей. Витамин D, от природы содержащийся лишь в небольшом количестве продуктов, вырабатывается в нашей коже под воздействием ультрафиолетовой составляющей солнечного света. Если в организме содержится достаточное количество незаменимой аминокислоты (триптофана), есть вероятность, что он сумеет выработать достаточно ниацина и не пострадать от авитаминоза. Наши тела могут преобразовывать бета-каротин — вещество, которое придает моркови характерный оранжевый цвет, — в чисто желтый витамин А (потому бета-каротин также известен как провитамин А). Витамин К и биотин могут вырабатывать бактерии в нашем кишечнике. Более того, даже количество сложных молекул, определяемых как витамины человека, может меняться: так, холин считается «незаменимым по обстоятельствам нутриентом», то есть его нужно добавлять в пищу лишь тогда, когда тело лишено химических компонентов, из которых могло бы самостоятельно создавать нужные молекулы. Но подобно тому, как астероиду может быть присужден статус планеты, так и холин иногда упоминается как четырнадцатый витамин человека.

Тем не менее к 1920 году уже были определены четыре группы веществ, которые мы теперь зовем витаминами (хотя их все еще не удалось выделить в химически чистом виде), и пора было определиться с их названием. Поскольку слово «витамин» уже было известно не только ученым, но и участникам продуктового рынка, четыре вещества все чаще обозначались как А, В (на тот момент это обозначение соответствовало лишь одному веществу), С и D. Чтобы уточнить название, британский биохимик Джек Драммонд в 1920 году предложил удалить из латинского слова последнюю «е» и вместо vitamine оставить vitamin, поскольку не все упомянутые вещества содержали в себе амины. Он также призвал коллег-ученых не усложнять дальнейшую терминологию, придерживаясь простых названий: «витамин А», «витамин В» и так далее [111] .

111

Rosenfeld, Vitamine — Vitamin. The Early Years of Discovery, p. 681.

В наше время очевидно, что предложение Драммонда выглядело весьма логичным. Но многие его современники были против, ссылаясь на значительную разницу в химической природе веществ, которые Драммонд с такой легкостью предложил объединить под одним термином. Элмер Макколлум, тот самый американский ученый, который настаивал на термине «жирорастворимый А», считал слово «витамин» недолговечной выдумкой, которая «автоматически уйдет в прошлое, когда нами будут накоплены новые знания об их химической природе» [112] . Рассел Читтенден, американский физиолог и химик, вообще заявил, что злополучное слово «скоро присоединится к флогистону, гуморам, анималькулям и прочим устаревшим терминам, оказавшимся не у дел в современной науке» [113] . Прежде всего, «эта попытка описать неизвестные, чрезвычайно загадочные вещества главным образом призвана сделать их популярными, чтобы поставить в известность о них весь мир, — писал он. — Но уже сейчас больше нет научных оснований объединять столь разные по химической структуре вещества… под единым названием, от которого не будет пользы никому, кроме историков».

112

McCollum, Elmer, and Cornelia Kennedy. The Dietary Factors Operating in the Production of Polyneuritis. Journal of Biological Chemistry 24 (1916), p. 493.

113

Chittenden, Russell. Story of the Vitamins. Russell Chittenden Papers, MS 611, Box 3, Folder 57, Manuscripts and Archives, Yale University Library.

Эти высказывания демонстрируют одно из самых странных свойств витаминов: с точки зрения химической науки нет и не может быть точного определения того, что же такое витамин. Однако даже несмотря на свою неточность, слово «витамин» явно не оказалось забытым — совсем наоборот! Оно обрело собственную жизнь. Его с таким усердием используют рекламные агентства (часто даже злоупотребляя им), что витамину можно было бы присудить титул самого блестящего маркетингового термина всех времен. Как выразился биограф Казимира Функа, «сам термин поражает богатством содержания» [114] , и, как с энтузиазмом утверждал сам Функ, «витамин» не просто лучше своих соперников, это блестящий лингвистический изыск, столь многозначительный, столь отвечающий своему предназначению, что «безотказно цепляет слух даже непосвященных» [115] .

114

Levenstein, Harvey. Fear of Food: A History of Why We Worry About What We Eat. Chicago: University of Chicago Press (2012), p. 80.

115

Carpenter, Beriberi, White Rice, and Vitamin B, p. 104.

И это правда. Слово дает ощущение необходимости и целеустремленности, обещая предотвратить болезнь и укрепить здоровье в перспективе. Сегодня, всего через сто с небольшим лет после своего появления на свет, «витамин» давно перерос свои научные корни и обрел такое обаяние, о котором не смел и мечтать сам Функ. Жизнедеятельность нашего организма зависит от тринадцати незаменимых компонентов пищи. Но только витамины вызывают в нас одержимость.

Глава 4 Путешествие по миру питания

Ясно как день, что еще до окончания этого столетия мы получим бесспорные доказательства того, что описание необходимых нашему организму компонентов пищи не может ограничиться одними калориями, белками и солями [116] .

Фредерик Гоуленд Хопкинс, речь на вручении Нобелевской премии, 1929

Практически невозможно в наши дни открыть свежий журнал или побывать в продуктовом магазине и не натолкнуться на рекламу очередной биологически активной добавки, обещающей нам крепкое здоровье. Каротины, катехины, куркумины… Мы уже давно потеряли надежду хотя бы приблизительно понять, что это за вещества и как они работают, мало того, иногда даже их названия мы не можем прочесть с первого раза! Но коль «эксперты» уверяют нас в их безусловной пользе, мы послушно включаем эти новые слова в наш повседневный лексикон и стараемся выбирать те продукты, в которых они содержатся.

116

Hopkins, Frederick Gowland. Sir Frederick Hopkins — Nobel Lecture: The Earlier History of Vitamin Research. Nobelprize.org. Delivered December 11, 1929. http://www.nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/1929/hopkins-lecture.html.

Эта странная привычка — целиком и полностью вина витаминов. Представив на суд широкой публики такие термины, как ниацин и тиамин, витамины заложили основу для удивительной химической переориентации всех наших рассуждений о еде, и теперь в рекламных роликах прославляют ликопин вместо томатов, а статьи о красном вине пестрят упоминаниями о ресвератроле. Но как же все-таки были открыты сами витамины? Ведь тот факт, что люди получили представление об их существовании и сам термин вошел в оборот, еще не означал, что теперь любой желающий мог распознать витамин или сказать, где его можно найти. Чтобы это произошло, ученым еще предстояло снять с нашего питания один из многих его таинственных покровов и показать, что любой продукт можно разбить на составляющие.

Эта заслуга принадлежит целой плеяде исследователей, которые на рубеже XIX и XX веков впервые задумались над химическим составом потребляемой нами пищи. Именно они предложили большую часть терминов, которые мы с вами так часто используем и по сей день. Эти слова стали настолько привычными, что нам и в голову не приходит поинтересоваться, откуда они взялись. Мало того, нам невдомек, как много вопросов о питании по-прежнему остаются без ответа. Поэтому очень важно изучить этимологию этих слов, проследить, как они превратились в самостоятельные понятия. Полученные знания слегка умерят наш пыл, когда в другой раз мы начнем столь небрежно обращаться с терминами из химического словаря, и помогут нам принять решение, чем и как питаться.

Сегодня нам прекрасно известно, что пища содержит энергию, и мало того, мы все буквально помешаны на том, чтобы ее измерить. Представление о калориях так прочно укоренилось в философии питания, что напрашивается вывод, будто слово «калория» прозвучало едва ли не в первом разговоре наших пращуров о еде [117] . На самом деле первое письменное упоминание этого слова относится к 1825 году, и оно не имеет никакого отношения к нутрициологии. Впервые оно упоминалось в лекции о паровых двигателях и обозначало количество энергии, необходимое для нагрева одного грамма воды на один градус Цельсия. И хотя контекст весьма далек от того, что нам привычен, определение калории не изменилось и по сей день.

117

«Обозначать ее стали заглавной буквой»: само слово произошло от латинского calor, «тепло» — один из трех основных элементов (помимо воды и двуокиси углерода), которые вырабатывает наше тело, преобразуя пищу в энергию. Если быть предельно точным, «калория» (со строчной) обозначает количество энергии, способной нагреть один грамм воды на один градус Цельсия, а Калория (с прописной), также известная как ккал, обозначает количество энергии, необходимое для того, чтобы нагреть килограмм воды на один градус Цельсия (например, от 14,5 до 15,5 °C). В США энергию, содержащуюся в продуктах, измеряют в Калориях/ккал, но никто, кроме нутрициологов, не пишет это слово с прописной — вот почему и я решила писать его со строчной. Кроме того, энергия может быть получена не только из продуктов: ее легко выделяют при горении уголь, древесина или масло — и строго говоря, термин «калориметрия» относится к определению количества тепла, выделенного при любом виде химической реакции.