Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в.

И все же Новгород не давал покоя Василию II. 7 января 1462 г. он послал туда боярина Ф.М. Челядню, Ф.А. Белеутова и специалиста по новгородским делам дьяка Степана Бородатого. О чем велись там переговоры, не известно. 22 января они покинули Новгород [921] . Накануне смерти (март того же года) Василий II гневался на новгородцев за то, что они не прислали в Москву для переговоров архиепископа Иону [922] .

Походы войной и «миром» 1456–1460 гг. на Новгород были предвестниками окончательного падения новгородской вольности. Попытки новгородского боярства сохранить независимость от Москвы, тесные связи с врагами московского великого князя, в первую очередь с Дмитрием Шемякой и его окружением, контакты с Великим княжеством Литовским, где обосновалось ядро княжеской эмиграции, — все это диктовало, по мнению правительства Василия II, необходимость скорейшего решения новгородской проблемы. Прошло немного времени, и в 1471–1478 гг. Новгород окончательно был включен в состав Московского великого княжества.

921

ПСРЛ. Т. 16. Стб. 206–207.

922

ПСРЛ. Т. 16. Стб. 207.

В августе 1460 г. (в Успеньев пост) ордынцы совершили новое нападение на рязанские украины. На этот раз царь Ахмат Кичиахматович из Большой Орды пришел под Переяславль-Рязанский («на Ряськое поле»), а мурзы Тенсуфуй и Темир появились под Рязанью [923] . Царь Ахмат стоял под городом шесть дней, но, «ничтоже успев граду тому», вынужден был отойти. Горожане сражались отважно и «много у него татар побили». Войска наследника престола Ивана Васильевича заняли оборону «на берегу» (Оки). В своей неудаче Ахмат винил мурзу Казат-Улана, который был инициатором этого похода. Ведь он привел царя на Рязань, «не чающе от Руси ничего сьпротивления» [924] . С Ахматом еще придется столкнуться Ивану III в 1480 г., во время «стояния на Угре».

923

ПСРЛ. Т. 26. С. 219; Т. 5 (Софийская I летопись), С. 272. По другим сведениям, Ахмат стоял под Переяславлем три недели (ПСРЛ. Т. 23. С. 156).

924

ПСРЛ. Т. 23. С. 156.

На следующий год Василий II «заратил… со царем Казанским». В чем была причина этого московско-казанского конфликта, летописи не сообщают. Известно только, что великий князь выступил было в поход и дошел до Владимира. Но сюда пришли казанцы и «взяша мир» с ним [925] . Развязывать казанский узел будет также Иван III в 80-е годы XV в.

В начале 1461 г. сошли со сцены еще два видных деятеля, сыгравших значительную роль в организации победы Василия II. Круг старых сподвижников великого князя сужался. 10 февраля умер тверской великий князь Борис Александрович. На престол вступил его сын Михаил [926] . 31 марта скончался митрополит Иона [927] . На его место 3 мая поставлен был ростовский архиепископ Феодосии Бывальцев [928] . На избрании присутствовали суздальский епископ Филипп, рязанский Ефросин, коломенский Геронтий, сарский Вассиан. Пермского епископа не было (после смерти Питирима кафедра оставалась вакантной). Новгородский архиепископ Иона и тверской епископ, как обычно, ограничились присылкой грамот, в которых заранее соглашались с результатами предстоящего избрания («кого восхощет господь Бог… и господин наш князь великий Василеи, и братиа наша епископи Рустии, и иже с ними освященыи собор, то и нам митрополит») [929] .

925

ПСРЛ. Т. 26. С. 219–220.

926

ПСРЛ. Т. 15. Стб. 496.

927

ПСРЛ. Т. 26. С. 219.

928

ПСРЛ. Т. 27 (Сокращенный свод конца XV в.). С. 275; Т. 26. С. 219.

929

ПСРЛ. Т. 26. С. 219. В конце 50-х — начале 60-х годов XV в. произошли серьезные перемены в епископате. В 1459 г. архиепископом новгородским стал Иона. В Твери 30 декабря 1456 (6965) г. умер епископ Илья, а 29 января 1457 (6966) г. поставлен был епископом Моисей (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 496), но вскоре он был сведен, и 22 марта 1461 г. на его место поставлен был на Москве Геннадий Кожа (ПСРЛ. Т. 15. Стб. 496). Зимой 1462 г. умер епископ рязанский Ефросин Звенец, на его место 1 февраля поставлен был казначей митрополита Ионы Давыд (ПСРЛ. Т. 26, С. 220).

Зимой 1461/62 г. в Москву прибыл из Литвы Владимир Давыдов, сын боярский серпуховских князей. Он привез с собой копию с договора, который заключили между собой можайский князь Иван Андреевич и сын опального серпуховского князя Василия Ярославича Иван [930] .

Князья-эмигранты, рассчитывая на возможность победы над Василием II, заключили между собой соглашение об условиях союза между ними. Князья обязывались совместно бороться за их отчины («заодин доставати… своей отчины и дедины»). Они обещали не заключать сепаратного мира с Василием II. Иван Андреевич обязывался не вступаться в вотчину Василия Ярославича (Бежецкий Верх, Суходол), что ему дал Василий II, а также пожаловать Ивану Васильевичу Дмитров и Суздаль. В случае смерти Василия Ярославича его вотчина должна была перейти сыну, т. е. князю Ивану. Князь Иван Васильевич признавал Ивана Андреевича «братом старейшим». Если в походе князья «достанут» городов, волостей и казны, треть из них должна была поступить Ивану Васильевичу. Если в намеченный срок Иван Андреевич не выступит в совместный поход князей, то договор считается нарушенным и Иван Васильевич слагает с себя крестное целование.

930

ДДГ. № 62. С. 199–201 («А привезл сесь список Володя Давыдов лета 70»). В публикации ошибочно сказано, что текст издан по сборнику ГПБ. Q XVII. № 58. На самом деле — ГПБ. Q IV. № 14. Л. 18 об.-19. Остаются неясными пути, которыми попал договор в сборник: его мог передать правительству Василия II сам Владимир Давыдов или он мог быть у него отобран.

Весной 1462 г. (на «Федоровой неделе», т. е. 1–7 марта) Василий II получил известие, что «дети болярьские и иные дворяне» Василия Ярославича «хитростью коею хотеша» освободить («выняти») серпуховского князя с Углича «ис поиманиа». Подобный заговор был несколько лет тому назад, но тогда хотели освободить из «поимания» на Угличе Василия II, а во главе заговора стоял Василий Ярославич. Он окончился успехом. Теперь времена переменились. Василий II все хорошо помнил, но на этот раз он хотел, чтобы все знали — прошлое не повторится. Во главе заговора находились Владимир Давыдов, а также Парфен Бреин и Лука Евсевьев. Их и «иных многих» великий князь велел «казнити, бити и мучити, и конми волочити по всему граду и по всем торгом, а последи повеле им главы отсещи». Казни произвели на москвичей тяжелое впечатление и сами по себе, и потому, что они произведены были в Великий пост: «Множество же народа, видяще сиа, от боляр, и от купець великих, и от священников, и от простых людей, во мнозе быша ужасе и удивлении, и жалостно зрение, яко всех убо очеса бяху слез исполнени, яко николиже таковая не слышаша, ниже видеша… в русских князех бываемо, понеже бо и недостойно… кровь проливати во святыи Великий пост» [931] .

931

ПСРЛ. Т. 23. С. 157. По великокняжескому своду начала 70-х годов XV в., зимой дети боярские «целова крест меж себя», чтобы «изгоном» освободить князя Василия Ярославича. В ответ на это, узнав о заговоре, Василий II повелел заговорщиков «бити кнутьем и сечи руки и ноги, и носы резати, а иным главы отсекати» (В. Давыдову, П. Бреину и Л. Евсевьеву). См.: ПСРЛ. Т. 26. С. 220; Т. 27 (Никаноровская летопись). С. 122–123. По другим сведениям, картина сходная: Василий II приказал казнить «немилостивно, на лубие волочити по леду, привязав конем к хвосту» (ПСРЛ. Т. 6. С. 185).

Так страшными казнями завершилось время княжения Василия II. Они были предвестниками того, что принесет с собой образование единого государства тем, кто не хотел мириться с этим фактом или вызывал чем-либо другим неудовольствие державного правителя.

Возможно, отдавая распоряжение о казнях, Василий II был уже болен. Во всяком случае, 27 марта он скончался от «сухотной болезни» [932] .

Смерть есть смерть. И вот один из летописцев записал: «Бысть тогда в граде Москве и рыдание велико зело, плакахужеся князи и вельможи, старии и унии, богатии и убозии» [933] .

932

ПСРЛ. Т. 25. С. 278; Т. 4. Ч. 1. С. 445 (4 апреля); Т. 15. Стб. 496 (28 марта). В Голицынском списке Новгородской IV летописи говорится, что Василий Васильевич «повеле жещи у себе труд на хребте, болезни ради сухотныя, и с тех ран разболеся и преставися» (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. С. 456). Сходной была и официальная версия («зажигая труд на многих местех и по многу, иде же не бе ему никоея болезни, тогда и не чающе. Егда же разгнишася раны они, и бысть ему болезнь ташка») (ПСРЛ. Т. 26. С. 220). Ермолинская летопись добавляет: «…великая же княгини его и боляре его вси возбраняху ему, он же не послушав их, и с тех мест разболеся» (ПСРЛ. Т. 23. С. 157).

933

ПСРЛ. Т. 5 (Софийская I летопись). С. 273.

Незадолго до смерти Василий II составил завещание, в котором содержались распоряжения о судьбах государства [934] .

Великим княжением, как бесспорно принадлежащим ему самому и его наследнику, Василий Васильевич благословил старшего сына, Ивана. Ему были завещаны также треть в Москве, Владимир, Переславль, Кострома, Галич с Солью Галичской, Устюг, Вятская земля, Суздаль, Нижний Новгород, Муром, Великая Соль, Юрьев Польский, Боровск, Суходол, Калуга с Алексином. В списке этих городов четко прослеживаются итоги борьбы за единовластие в Северо-Восточной Руси 20—50-х годов XV в. Великий князь отныне становился господином не только земель, «по старине» принадлежавших его семье, владельцем «примыслов», добытых в упорной борьбе его отцом, но и самого великого княжения с городами, относившимися к «короне». Ему переходили столицы бывших уделов Юрия Дмитриевича и Дмитрия Шемяки, удельная столица Василия Ярославича, часть земель Ивана Андреевича, а также Нижегородско-Суздальское княжество.

934

ДДГ. № 61. С. 193–199.

Второй сын Василия II, Юрий, получал, как и старший брат, треть в Москве (Василия Ярославича), но уже не единолично, а в совместное владение («по половинам») с братом Андреем Большим, а также «год» в столице, принадлежавший когда-то князю Константину Дмитриевичу. Столицей удела князя Юрия Васильевича становился Дмитров, когда-то принадлежавший князю Петру Дмитриевичу, а затем бывший объектом борьбы великого князя с его братом Юрием Дмитриевичем и его детьми. Владениями князя Юрия Васильевича становились бывшая столица князя Ивана Андреевича (Можайск) и примерно половина земель князя Василия Ярославича (Серпухов и Хотунь).

Князь Андрей Большой Васильевич кроме трети в Москве (по «половинам» с братом Юрием) получал Углич с Устюжной (когда-то владения князя Петра Дмитриевича), Бежецкий Верх и Звенигород, т. е. в основном земли, входившие в удел князя Юрия Дмитриевича и его сыновей (но без Галича и Вятки).

Борис Васильевич кроме «года» в Москве (князя Ивана Андреевича) становился владельцем Волока, Ржевы и Рузы. Волок продолжал номинально числиться совместной новгородско-московской волостью. Руза некогда была владением князя Юрия Дмитриевича с сыновьями, а за Ржеву шла упорная борьба с Тверью, Литвой и Дмитрием Шемякой.

Младшего из сыновей, Андрея Меньшого, Василий II наделял «годом» в Москве, ранее принадлежавшим князю Петру Дмитриевичу, а также Вологдой с Кубеной и Заозерьем. Вологда, как и Волок, номинально считалась новгородско-московской волостью, а Заозерье «поимано» было Василием II у союзных Дмитрию Шемяке заозерских (ярославских) князей.

Наконец, жена великого князя Мария Ярославна по традиции «до живота» становилась владетельницей Ростова (там сохраняли часть прав и ростовские князья), а также Романова (ее «примысел», добытый у ярославских князей).

Отражая решительную победу Василия II над его политическими противниками, распределение земель по завещанию великого князя наглядно свидетельствует об усилении процесса утверждения единовластия на Руси. В завещании закладываются прочные основы, которые должны обеспечить решительное преобладание великого князя над его удельными братьями. Дмитрий Донской в своем завещании 1389 г. каждого из своих четырех сыновей «благословил» одним городом, да в виде компенсации за территорию «короны» (великого княжения), переходившую фактически наследнику, три сына Дмитрия получали «примысли» — «купли» Ивана Калиты [935] .

935

ДДГ. № 12. С. 33–37.