Витязь особого назначения

Подождав, пока обтянутая черной рясой спина исчезнет за дверью, он встал, вышел во двор. Вдохнул прохладного вечернего воздуха, посмотрел на далекие равнодушные звезды и пошел к коновязи. Погладил по холке меланхолично дожевывающего вторую порцию овса Буяна. Поплескал на лицо и шею студеной воды из кадушки и вернулся обратно в трактир. Поднялся по лестнице, дошел до комнаты, постучал и зашел, не дожидаясь ответа.

Евлампия возлежала на топчане, как римский патриций, набив под спину подушки со своей и его кровати. С точно таким же меланхоличным выражением, как у Буяна, она обсасывала косточки индюшачьего крылышка. Тушка птицы «без рук без ног» сиротливо лежала посреди огромного блюда, поставленного на стол.

— Что мрачный такой, витязь, закуси вот, развейся, — поприветствовала его девица.

— Да что-то всю охоту к еде отбили.

— Кто это тебя так?

— Посланец княжий. Не будет дружины пока, стало быть, и крепостица пока обождет. Еще предупреждал, что тебе тут опасно оставаться, и тут согласен я с ним. Так что кончай трапезничать да собирайся.

— Куда на ночь глядя? Зачем? — всполошилась та. — Не хочу я, устала, и нога болит, и вообще… Не хочу.

— Тебе тех покойников, что мы тут в прошлый раз за собой оставили, мало? Еще хочешь?! — взбеленился в ответ Ягайло. И тут же смягчился. — Я ж о тебе, дуре, забочусь. За себя-то как-нибудь уж постою, а вот тебя могу и не успеть прикрыть. Так что собирайся давай.

— И куда?

— Мыслю я к Никишке тебя отвести. Он мужик хоть и не видный, но справный. Если не оборонит, так укроет.

— А сам ты куда собрался? — подозрительно спросила Евлампия.

— Я-то? Да вот подумал, пока ты немощна, а княжья подмога идти не спешит, в Орду наведаться.

— В Орду? — вытаращила глаза Евлампия. — Зачем в Орду?

— Ты ведь сама говорила, в крепостице ордынцев видела. Может, там что про Глеба знают, да и по другим делам проведать надо кое-кого.

Про другие дела Ягайло соврал для солидности и тут же укорил себя за это, правда мысленно.

— Витязь, ты не бросай меня, — просительно сложила руки перед собой девица.

— Да я б не бросил, но надо мне, а тебе с такой ногой куда ж? Я вот пока съезжу, все подзаживет, спадет опухоль, и…

— Что «и», витязь? Примешь меня в боевые подруги, аки валькирию норманнскую? Да не смеши.

Ягайло понурил голову, не найдясь, что ответить. Посидел на топчане, водя пальцем по оставленным прежними постояльцами грязным разводам, и поднялся на ноги.

— Собирайся давай, — грубо бросил он. — А я пока пойду Буяна обратно заседлаю.

— Да чего мне собираться? Нет же скарба никакого, — бросила девица в удаляющуюся спину. И уже себе под нос: — Руки разве помыть, чтоб платье дальше не гваздать, и так вон как тряпка стало.

Витязь вернулся минут через пятнадцать. Молча подхватил успевшую кое-как почиститься Евлампию с топчана. Почти не давая опираться на больную ногу, снес ее по лестнице и вывел на крыльцо. Буян уже стоял под седлом, недовольно жуя недоуздок. На крыльцо выкатился хозяин, закрутился юлой:

— Неужели уезжаете уже? Так ског’о?

— А ты и рад? — рявкнула Евлампия, давно проникнувшаяся к нему животной ненавистью.

— Шо ви, шо ви, просто комната и еда впег’ед оплачены…

— Да не боись, денег взад не отберем, — успокоил его Ягайло, верно уловив причину беспокойства. — Но зато уже если вернемся, то стребуем кров и пищу в размере ранее оплаченного.

Хозяин в ответ закивал, как китайский болванчик, чуть не клюя носом истоптанные многочисленными посетителями доски.

Прямо с крыльца витязь подсадил девицу в седло, взял коня за повод и вывел со двора. Свернув вдоль болот, повел по темной дороге, ориентируясь на свет выкатившейся в зенит луны. Он намеренно шаркал ногами по земле, нащупывая ямы и выбоины, чтоб не дать коню в них споткнуться. Окаймляющий болота густой подлесок скоро закончился, и справа потянулись настоящие топи. Засветились зеленым гнилушки, забулькали, лопаясь, поднимающиеся со дна пузырьки, потянуло удушливым серным запахом. Ветер побежал по кочкам, играя жирными стеблями болотной травы. Тревожно зашелестел камыш.

— Страшно-то как… А вроде уже и привыкнуть должна была, — пробормотала с седла Евлампия.

— К такому трудно привыкнуть, — ответил Ягайло. — Болота, подземелья, пустыни песчаные — не для человека. Сторониться их надо.

— Отчего так?

— Издревле повелось. Раньше людей мало было, не то что нынче. Вот и селились только в райских кущах, все неугодное стороной обходя. А мир пустоты не терпит. Там, где человек есть, он его собой наполняет. А где человека нет, там мир наполняет нечисть.

— А как же домовые всякие, они ж с человеком живут? — спросила девица.

— Домовые — не то чтоб нечисть. Так, серединка на половинку. А вот избу али терем оставить, чтоб он, зиму, скажем, перестоял, так к весне там такое заведется, что не приведи Господь. Сама знаешь.

— А если построен дом, но никто там не жил, говорят, еще хуже заводится, самая отборная нечисть, злобная и коварная. Правда то?

— Да я с нечистью как-то… — начал Ягайло.

Из болота глухо заухала выпь. Ягайло и Евлампия вздрогнули.

— Тьфу, пропасть, — сплюнул витязь. — Заканчивать надо такие разговоры, не доведут они до добра.

— Как бы до анафемы не довели. Ежели батюшка какой наши разговоры про домовых да лешаков услышал бы, такую бы епитимью наложил, век бы не отмолились.

— Да, сильны в нас корни, то верно, — кивнул Ягайло. — Как напоказ, так крестимся, а как до дела дойдет, так нечисть языческая сама в голову лезет.

— О, смотри, приехали, кажись, — ткнула пальцем Евлампия в вырисовывающийся в предрассветных сумерках большой терем о трех этажах за высоким забором. — Вроде про это место Никишка сказывал.

— Место-то вроде это, но уж дом-то больно богат. Нешто наш Никишка в таких хоромах обретается?

— Да, не беден. Но телега вон во дворе дареная стоит, — молвила Евлампия, заглядывая с коня во двор через глухой забор. — Точно. Никишкин дом.

Ягайло согласно кивнул и решительно направился к крепким воротам.

— Витязь, ты куда это? — подала голос с седла Евлампия.

— Так это… Постучать хочу, — удивленно ответил тот, занося кулак.

— Да погоди, спят все. Даже первых петухов еще не было.

Ягайло замер с поднятой рукой. Немного подумав, опустил. Огляделся. Нашел большую ветку и с размаху забросил ее через забор. С той стороны раздался захлебывающийся собачий лай.

— Вот теперь мы как бы и не виноваты, — улыбнулся он. — Если брехучих собак заводишь, будь готов к тому, что они тебя разбудят.

— На все-то у тебя ответы есть, — покачала головой Евлампия.

— На том стоим, — ухмыльнулся Ягайло, прислушиваясь к случившемуся во дворе шуму.

— Кто там балует? — донесся из-за забора хриплый со сна, но такой знакомый голос. — А ну пади, не то стрельну как!