Вивьен, сплошное недоразумение.

Но все это вдруг стало смущать.

Возможно, я решила повзрослеть? И это проявлялось в непринятии себя.

Ведь мне раньше, было абсолютно все равно на наряды.

Чертыхнувшись про себя, я выкинула из головы дурацкие мысли.

Меня все устраивало.

Наконец, мой сундук вернули.

Можно сказать, выгнав Бенедикту, я застыла возле него и дрожащей рукой открыла крышку.

Несколько секунд не дышала.

Сначала обрадовалась, что драгоценные издания оказались на месте, а потом напряглась. Пара книг, вытащенных с низа дорожного товарища, выглядывала из ночной утепленной сорочки и платья из ситца.

Он все же ковырялся в моих вещах.

Развратник!

До вечера я не высунула из покоев носа. Мне было стыдно, обидно и неприятно.

Этот человек намеревался жить в моем доме минимум две седмицы.

Я два месяца выживала в вечной мерзлоте и только обрадовалась, что заживу дома, катаясь как сыр в масле, снова вступала на путь воины с препятствиями.

На вечернюю трапезу ноги не шли.

Я топталась на пороге некоторое время. Надела традиционный синий, сделавшей меня тихоней и наделивший меня унынием.

Возможно, если бы был другой фасон платья, то мне бы пошел этот тон, но наряд казался чудным и каким-то детским.

Другим он и не мог быть, по причине того, что это платье не брала носка. Выглядело оно как новое, не считая нескольких зацепок и катышек на рукавах.

Из столовой доносились приглушенные голоса и ароматы ужина.

Было понятно, что Гордон Стейдж, покажет себя истинным гурманом, с изысканными манерами.

Набравшись смелости, я зашла внутрь, с беззаботным выражением лица и извинившись за задержку уселась на свое место, напротив Агнесс.

Удивило еще то, что к трапезе спустился незваный гость, в лице бабки Аманды. Она как чувствовала, что засыпать рано не стоит.

Это меня порадовало и взбодрило.

Адама Редвила посадили рядом с Агнесс. Пришлось делать вид, что я его не замечаю. Зато Аманда уселась рядом со мной, по правую руку от деда. Отец игрался столовым ножом чуть в стороне, смотря в одну точку. То ли перекурил, то ли наоборот. Взгляд был пустым и отрешенным, а еще, полным отчаянья. Конечно, кому был приятен столичный хлыщ, которого дед ставил умнее всех нас чокнутых.

– Энрике, – вдруг выдала бабка, разодетая к трапезе. Поверх грозового оттенка бархата, женщина накинула шаль из ангоры, чтобы кости не мерзли, – где же ты был так долго?

Я закусила язык так сильно, усиленно пытаясь не рассмеяться в голос.

Аманда пристально смотрела на нежеланного гостя, с глазами полными страсти и любви.

Гордон Стейдж кашлянул в кулак.

– Как ты мог меня бросить, мой возлюбленный?

Агнесс закатила глаза, сдерживая желание разразиться молитвой, пока я терла нос, справляясь с подступающими смешками.

Зато выражение физиономии Адама Редвила было безукоризненно спокойно.

– Все в порядке, – улыбнулся он деду, – я был в местах не столь отдаленных.

– Прошу нас простить, Адам. Матушка порой бывает не в себе. Возраст дает свое.

– Молчать! – гаркнула Аманда со всей свирепостью, что зазвенел изысканный фарфор, который достали специально для гостей. Тонкое кружево рисунка наполняло стол филигранностью. – Я никогда тебя не прощу Гордон, посему молчи. Раз, Энрике пришел с того света, чтобы навестить меня, ты не будешь вмешиваться, как тогда с Андром Виниром.

У деда не дрогнул ни один мускул, только правая скула покраснела как от пощечины.

Я вздохнула, стараясь не поднимать головы. Ситуация становилась все более щепетильной. Сейчас Аманда раскроет все секреты семейки Стейдж и Редвил отбудет в столицу, с рассказами дядьке, что лучше он броситься под дилижанс, чем будет вести совместные дела с этими звездонутыми.

– Бабушка любила, когда Энрике пел ей лиричную мелодию из партии «Твой лик, словно луч в темноте». Не желаете ли до конца, порадовать госпожу Аманду? – я уперлась глазами в Редвила. Мужчина молчал, пронизывая меня голубизной своих беспристрастных очей.

Дед готов был меня раздавить как вошь, но только сжал в руках сильнее вилку.

– Не обращай внимание, Адам, – Гордон вздохнул и попросил Титу увести мать к себе наверх. Женщина пронзила всех уничтожающим взором и вышла.

– Не к столу будет сказано, да при гостях, – начала Агнесс, – но Вивьен, отстояв песнопение, не осталась на исповедь, отец.

Вкуснейший лосось, сразу же встал у меня поперек горла.

– Возможно, мне было нечем делиться, дедуля, посему я пропустила минуты откровений, чтобы не занимать время Апостолуса. Уверена, ему было кого послушать.

Дед посерел. Агнесс вздохнула, покачав головой.

– Тетушка, вы можете говорить в лицо что думаете. Уверена, не стоит держать в себе эмоции. Это вредно, да и молитва не спасет от горловой варанги.

Адам Редвил кашлянул.

– Уверен, можно отпустить подробности при дражайшем госте, – отрезал Гордон.

Улыбка, предназначенная деду, была испепеляющей.

– Думаю, что господин Адам уже почувствовал себя у нас родным человеком. Семейство Стейдж, считается в Аквалоне самым гостеприимным.

Вы скоро совсем привыкнете к нашим причудам.

Редвил снова закашлялся.

– Вивьен, ты не голодна? – спросил дед, явно еле сдерживаясь.

– С чего вы взяли, дорогой мой дедушка? – пожала я плечами, – обожаю лосось, да и кряквы в рыжиках прелестны. Кстати, господин Редвил, вы любите рыжиков, а крякв?

– Предпочитаю рыбный мир, за безмолвие и тишь.

Подлец!

Дед снова кашлянул, а за ним вторил Адам.

– Господин Редвил, неужто вы подхватили простуду в пути?

– С чего вы взяли, госпожа Стейдж?

– Вы постоянно покашливаете.

Редвил посмотрел на меня в упор. Ему явно надоедал мой лепет. Конечно, если он обожал таких же молчаливых существ как рыбы.

– Нет все в порядке. Спасибо за заботу!

– Или у вас нетерпимость к холодным месяцам? Если что у меня есть настойки, помогающие переживать этот период более безболезненно.

Мужчина пронзил меня искрометной улыбкой.

– Если такое случится, я попрошу у вас помощи.

– Пожалуйста, только не терпите. А то многие представители мужского пола много терпят, стараясь показать свою силу, а потом быстро чахнут, как маленькие мотыли.