Вий

— Дивлюсь я с тебя, Владимир! Твари у тебя — не твари. На одной ездишь, другую защищаешь…

— Езжу я как раз на самой настоящей твари. Такой, что всем тварям прокашляться даст. А тут — иное. Это настоящий домовой, исконный.

— Сказки! — не поверил Харисим.

— Да где же сказки, когда вот — перед тобой стоит! Убьёшь его — родий не будет, костей не выдаст. Не все духи тварям сдались, равно как и не все люди. Тем, кто выстоял, надо друг друга уважать и поддерживать, а не воевать.

Харисим, матерно ворча, спрятал меч. А я перевёл взгляд на домового.

— Чего ты там говорил?

— Я говорил, что ещё с тех пор, как на этом месте изба была…

— Да погоди, с избой! Кого там Троекуров совсем убьёт?

— П-пленников… — Домовой дрожащим пальцем указал на открывшийся проём.

Я посмотрел туда. И пошёл первым. Остальные охотники потянулись за мной.

Ход вёл вниз. Каменные ступени, всё как полагается. Спустившись, я толкнул-потянул обитую железом дверь, перегородившую путь. Не шевельнулась.

— Колдовство тут, — шмыгнул носом появившийся рядом домовой. — Дозвольте, открою.

Узнав о смерти хозяина, домовой приободрился. Открыто радости не выражал — непрофессионально всё-таки — но, тем не менее, чуть не подпрыгивал на одной ноге.

— Жги, — разрешил я и отодвинулся.

Отодвинуться было непросто, сзади напирали любопытные охотники.

Домовой протиснулся к двери, коснулся пальцами ручки, что-то прошептал. Полыхнула неяркая вспышка, щёлкнуло. Я потянул дверь на себя, и та легко, без скрипа, открылась.

— Вечер в хату, — пробормотал я, войдя в помещение.

В целом, нормальная такая гостинка, кое-как даже обставленная. Диван, пара кроватей, шкаф, стол, стулья. И трое человек. Женщина и два пацана. Один, лет семи, спрятался за мамку и только выглядывал оттуда затравленным зверем. Второму было в районе десяти, и этот стоял перед мамой, сжав кулаки и сдвинув брови — ясно, мужик в семье, разбираться с проблемами будет.

— Вы кто такие? — крикнул он. — Я вас не звал! Убирайтесь!

— Мы — охотники, — отрекомендовался я. — Нас звать не надо, сами приходим. А вот вы кто такие, и за каким интересом вас Троекуров взаперти держал?

Тут вмешалась слегка хриплым голосом женщина:

— Он нас в заложники взял, чтобы муж мой на него работал.

— А! — дошло до меня. — Некроинженер?

— Да, он инженер! — закивала женщина. — Очень талантливый.

— Вот уж не поспоришь, — вспомнил я терминатора.

Терминатор мне нравился всё больше. Могилу для Троекурова вырыл буквально за пять минут, без единого перекура. Копал себе и копал, как терминатор.

Посоветовавшись с Захаром и Земляной, я замутил осиновый кол и перед захоронением забил его Троекурову в грудь. Теперь можно было надеяться, что об этой скотине нам больше беспокоиться не придётся. Осталась сущая ерунда — разгрести всё то говно, что он после себя оставил. Например, вот это вот.

— Он жив? — воскликнул мальчишка постарше. — Папа — жив?

— Жив, — кивнул я.

— А где он?

— Да хрен бы знал, простите мне мой французский… Если маразм мне не изменяет, то оставил я его у себя дома, в Давыдово… Теперь — воссоединить бы вас. Вы вообще гдешние?

— Полоцкие мы.

— Угу. Ну, лады, перекинем вас в Полоцк. Только не прямо сейчас. Прямо сейчас на повестке дня другие дела.

— А можно не надо? — смутилась женщина. — Там, в Полоцке… плохо.

— Отличный город! — возмутился Глеб. — Ну подумаешь, тварей много. Зато какая архитектура! А камень?

— Какой камень? — повернулся я к нему.

— Борис-Глеб называется, в Двине лежит, супротив Подкостельцов. Ух, какой камень!

— Ясно, — сказал я, хотя ясно не было нихрена. — Ну, в общем, гражданочка, могу предоставить вам выбор: Полоцк, Поречье, Смоленск, Санкт-Петербург. Можете с мужем обсудить. В Петербурге даже подскажу, куда по работе ткнуться. Есть у меня там друг — ему инженер лишний точно не помешает.

— Да как же мне мужа увидеть?!

— Говорю ж — погодите. Сходите пока в закусочную или типа того. Деньги есть? Хотя о чём это я, вы ж заложники… Ну вот, пара монет, ступайте. А потом — к Илье Ильичу на службу. Это генерал-губернатор Смоленска, если что. Спросите Обломова, вам любой подскажет, где найти. После я туда подойду — там и решим. А пока мне тут надо закончить.

Обескураженная женщина с двумя детьми удалилась. А мы обошли подвальное помещение.

— Ишь, негодяй! — качал головой Егор. — В своём же доме! Пленников держать…

— Ещё и мертвяка сторожить поставил, — поддакнул Захар.

— Да это он ещё по-божески, — «заступился» я за Троекурова. — Головина, например, в могиле держал, в гробу. Я его когда нашёл, он в штаны навалил больше собственного веса.

Охотники заржали. Немудрёную шутку все любили и ценили.

В подземной комнате больше как будто ничего интересного не было. Комната как комната, мебель как мебель — видимо, сверху притащили, что не жалко. Когда мы пришли, пленники пили чай, и на столе стояли три ещё тёплых стакана в подстаканниках. Все охотники уже вышли, я тоже дошёл до двери. Когда меня что-то будто по затылку легонько тюкнуло.

Я повернулся, подошёл опять к столу. Подстаканники были серебряными. Что же это, типа, пытался дать гостям понять, что они — гости, а не пленники?

Подняв один из подстаканников, я громко и душевно выразился матом. Потому что на подстаканнике красовался герб рода Давыдовых. Точно такой же подстаканник я однажды выкупил у портного Брейгеля за империал, да и позабыл было о нём. А теперь — вот, пожалуйста, ещё три из того же набора. Словно бы специально ждали меня.

Чёрт бы тебя подрал, Троекуров! Что ж ты так рано сдох? Так мало интересного рассказать успел, аж обидно.

* * *

Найденные в особняке амулеты мы честно поделили между трем охотничьими орденами: нашим, смоленским и полоцким. Нашу часть Егор с Земляной пообещали доставить в Оплот, на экспертизу мастеру Сергию.

Покидая особняк, слугам я наказал спокойно, без паники дожидаться возвращения молодого хозяина с супругой. Про старого хозяина пообещал, что больше они его не увидят. Главным по общежитию назначил домового. Тот расцвёл уже не таясь и пообещал, что порядок будет соблюдаться неукоснительно. Провожая нас, кланялся.

Выйдя из особняка, мы с охотниками распрощались. Я взял за плечо Захара и переместился домой.

Некроинженер обнаружился в столовой. Он оттуда, после долгих дней на троекуровских хлебах, по-моему, вообще не выходил.

Услышав, что жена и дети найдены, живы-здоровы, переправлены под крыло к Обломову, чуть не расплакался.

Я выступил с рацпредложением относительно внедрения инженера в мастерскую к Ползунову. Глаза у инженера загорелись ярче, чем у терминатора.

— Не может быть! К самому Ползунову?!