Визит из преисподней

Он сказал еще, что его дом всегда открыт для меня, и эта дача тоже, и его рабочий кабинет в «Бутоне» («Пока еще он мой!»). Мог бы этого и не говорить: я и так войду, когда будет нужно. Но все равно мне было приятно.

Я медленно поднималась на второй этаж по поскрипывающей лестнице, размышляя обо всем, что случилось, и о том, что еще должно было случиться. Из кухни до меня донесся голос Натали, отдающей мамочке распоряжения насчет обеда. Ступив на верхнюю ступеньку, я, повинуясь какому-то шестому чувству, повернула не направо, к своей комнате, а налево — к комнатам хозяев. Не знаю уж, как обходились супруги в своей городской, всего-навсего четырехкомнатной квартире, а здесь, на кушумской даче, у них были разные спальни. Дамы в кухне, Олег у себя в кабинете, стало быть, наверху никого…

Шестое чувство продолжало мною руководить, и я осторожно повернула бронзовую ручку Натальиной двери. Дверь мягко подалась, я незаметно для себя самой оказалась в комнате. Для приличного обыска времени нет, но чем черт не шутит… В подобных ситуациях надо уметь сосредоточиться на главном. Мой наметанный профессиональный взгляд, пропустив, может быть, тысячу назначительных деталей, сразу остановился на этом главном: на роскошном старинном комоде красного дерева стояла маленькая сумочка из крокодиловой кожи. В два прыжка я достигла комода и запустила в нее руку. Так… пудреница… помада… И то и другое явно из магазина «Ив Роша», но это-то как раз подозрений не вызывает. Пузырек аспирина, полупустой… Носовой платочек, расшитый китайским шелком и благоухающий «Шанелью»… Прозрачная одноразовая ручка с черным стержнем: фу, какой примитив, могла бы обзавестись чем-нибудь более классным. Ага, вот! Если и в этом крокодиловом кошельке ничего интересного — значит, все впустую.

— …Ах, мама, подожди, я сама! Только поднимусь за таблеткой…

Она уже на пороге кухни! Живей, живей… Несколько сторублевок, небольшая пачка десяти — и пятидесятидолларовых купюр — негусто. Какая-то мелочь… Телефонные жетоны? Зачем они ей, у нее же повсюду телефоны… А это что тут, в потайном кармашке — визитка? Нет, просто белая карточка, чистая — только какой-то городской номер телефона. Записан от руки, красивым округлым почерком. И, похоже, этой самой примитивной ручкой… Ну, хоть что-то!

Обидно было бы сматываться с пустыми руками.

Смоталась я как раз вовремя: лестница скрипела уже самыми верхними ступеньками. На мое счастье, туалет с ванной размещались в этом же левом крыле. Я бесшумно нырнула за дверку с изображением писающего малыша и, чтобы у хозяйки не осталось никаких сомнений, мурлыча какой-то мотивчик, нажала кнопку сливного бачка.

Если до сих пор у меня оставались еще сомнения — вернуться в город пораньше или подождать Григория, а заодно и прогуляться к майдану, — то теперь они отпали. Мне не терпелось позвонить по телефону, записанному скорее всего рукой Натали. Это где-то в центре. Может быть, всего-навсего ее портниха или парикмахерша, но такой номер давно следовало бы занести в записную книжку и даже знать наизусть. Словом, хромой татарчонок пока подождет. Что-то подсказывало мне, что я обязательно вернусь в Усть-Кушум, и очень скоро.

Собственно, а почему бы не бросить напоследок мои кости? Что-то давно я не гадала за всеми этими событиями, а вопросов накопилось — ой-ой-ой…

12+21+25.

Превосходно! «Наказание лжецу не в том, что ему больше не верят, а в том, что он сам не может никому верить…»

Хотелось бы еще получить хоть ма-аленький намек, кто же у нас тут лжец. Но, наверное, я прошу слишком многого.

Через полчаса я окончательно простилась на крылечке с хозяевами — теперь уже со всеми сразу. Улыбка Натали была на этот раз вполне искренней, а Марь-Тарасовна, подвязавшая своих драконов клетчатым фартуком, даже посетовала, что же это я не остаюсь к обеду. Единственный из двуногих, кто был опечален моим отбытием, просто сказал: «До свиданья, Танечка!» — и грустно улыбнулся. Наверное, он чувствовал, что вместе со мной от него отдаляется последняя отчаянная надежда, его «соломинка утопающего».

Пудель Барри тоже грустно улыбнулся мне, но ничего не сказал — только ткнулся сухим и горячим носом в мою ладонь, когда я опустила ее на розовую кудрявую голову пса…

Конечно же, у Бутковских не было расписания дачных автобусов — этот вид транспорта не для них, мне пришлось больше получаса проторчать на остановке. Если не брать в расчет эту маленькую неприятность, то добралась я до города тихо и спокойно: мне только два раза наступили на ногу, один раз пихнули локтем в живот, один раз стукнули сумкой по голове и чуть не сорвали с меня майку концом рыболовной удочки. Впрочем, я все равно заняла место у окна с теневой стороны, а дальше — оставалось только смотреть в окно. И думать…

В начале третьего я ввалилась в свою квартиру, где в потоках солнечного света плясали пылинки, и первым делом, отдышавшись, подсела к телефону.

— Фотоателье «Бриз», — ответил женский голос после третьего или четвертого гудка.

Пожалуй, меньше всего я ожидала этого. На всякий случай я изменила голос:

— Добрый день, девушка, я хотела узнать — вы сегодня работаете?

— Работаем. До девяти.

— Спасибо! — Я быстро дала отбой.

Вот что значит борьба за клиента: воскресенье — и до девяти вечера! Выходит, времени у меня хоть отбавляй, можно немного расслабиться.

Адрес «Бриза» мне узнавать не требовалось: я частенько хожу мимо этой забегаловки. И каждый раз — с одной и той же мыслью: ну где они выкапывают такие названия? Фотоателье — и вдруг «Бриз»! Намекают на качество своей продукции, что ли? В общем, это на Вольской — почти на пересечении с «Арбатом». Бойкое место! На всякий случай я проверила адрес по телефонному справочнику: так и есть. Только номер другой — наверное, недавно сменился, у нас это мигом…

Расслаблялась я, однако, недолго: лучше уж было покончить с «Бризом» пораньше, не дожидаясь девяти. Да и разве о таком «расслаблении» мечтало мое измученное тело!.. Короче, было всего-навсего около шести, когда я толкнула застекленную дверь под четырьмя массивными золоченными буквами, обозначающими легкий ветерок. Перед этим я не отказала себе в удовольствии понаблюдать, какое впечатление произвела на группу низкорослых лиц кавказской национальности, болтавших на своем наречии в двух шагах от означенной двери. У одного из них вывалилась из-под усов сигарета, но он этого не заметил… В общем, они готовы были последовать за мной, словно крысы за волшебной дудочкой. Но волшебство было недолгим, потому что дверь с приятным перезвоном закрылась за моей спиной, и я оказалась в маленьком помещении, сплошь увешанном образцами здешней продукции, — типичной приемной типичного фотоателье.

Из-за светонепроницаемых штор в противоположном конце комнаты доносились тихая музыка, мужское воркованье и женский смех. Да, похоже, здесь борются за клиента всеми доступными способами!

— Чего вы хотели?

Я не сразу заметила девушку за высокой стойкой-барьером: ее лицо показалось мне одним из фотопортретов, украшающих стену за ее спиной. Оно было таким неживым и таким же ненатурально ярким от избытка косметики.

— Здравствуйте! — Я небрежно оперлась о барьер и улыбнулась холодно, но вежливо — так, как улыбается светская дама, разговаривая с прислугой. — Девушка, я хочу спросить у вас кое-что. Это касается одной моей старой знакомой. Мне сказали, что она ваша постоянная клиентка, часто здесь бывает. Я ее давно не видела и хочу разыскать. Натали Бутковская. Знаете такую?

— Не припомню.

Она смотрела на меня ничего не выражающим взглядом. Я порылась в сумочке и показала ей из-за барьера уголок пятидолларовой купюры. В ее бесцветных глазах появился зеленоватый отблеск баксов.

— Постойте… Бутковская? Кажется, я знаю, о ком вы говорите.

Купюра исчезла за барьером.

— Она не наша клиентка… теперь. Но она была здесь на днях. По другому делу.

— По какому же?

Девица выжидательно смотрела на мои руки. В них появилась еще одна пятерка, которую постигла та же участь.

— Она сказала, что на наш адрес для нее должно прийти письмо. Очень важное.

— Это она так сказала?

— Да.

— Она говорила об этом с вами?

— Да.

— Сказала, что…

Я профинансировала ожидаемую информацию с особой щедростью — десятью баксами.

— Она сказала, что это условия контракта, который она должна подписать. Очень выгодного. Она ведь бывшая фотомодель и собирается опять работать.

— Вот как?

— Она так сказала.

— Откуда придет письмо? Это она вам говорила?