Шрифт:
Николай Оганесов
Визит после полуночи
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
В ПУТИ
Двадцать три часа двадцать минут
– ------------------------------
Мы идем по пустынному перрону навстречу движущимся вагонам скорого пассажирского поезда. Мокрый, с матовыми от тумана окнами, он блестит рифлеными боками в мертвенно-белом свете фонарей.
Мимо проплывает нужный нам пятый вагон. На ступеньке у входа стоит высокий грузный мужчина - судя по форменной фуражке, проводник. Он замечает нашу группу, ждет, когда состав окончательно остановится, потом неуклюже
В коридоре нас встречают несколько пассажиров. Они стоят в проходе, настороженно смотрят на идущего первым сержанта. Тот останавливается, вежливо просит их разойтись по своим местам. Узкий коридор пустеет, становится видна ковровая дорожка, местами вытоптанная до серой волокнистой основы
– Где?
– спрашиваю у проводника.
– В восьмом, - понимает он с полуслова.
– Я запер. Ключ у меня.
Отмечаю про себя, что голос его совершенно спокоен, даже равнодушен, будто нет ничего будничней, чем везти в закрытом купе труп человека.
Волобуев, следователь прокуратуры, просит отпереть дверь. Проводник возится с замком, потом отступает в сторону и замирает.
На тесном прямоугольнике пола лежит человек. Его лицо уткнулось в лужу крови. Она кажется, почти черной и похожа скорей на пролитый мазут.
Мы с Волобуевым переглядываемся. Он вместе с экспертом склоняется над трупом, а я отзываю проводника к Окну.
– Кто его обнаружил?
– Пассажир из седьмого купе.
– Когда?
– С полчаса назад.
– Он здесь?
Проводник кивает на соседнее купе. В эмалированный ромбик на двери вписана семерка.
– Сколько пассажиров в вагоне?
Он беззвучно шевелит губами - пересчитывает.
– Семеро.
– И, угадывая мой следующий вопрос, поясняет: - Все как сели, так и едут. Никто не сходил.
На всякий случай беру эти сведения на заметку. Кажется, все. Пока все. Жестом отпускаю проводника и заглядываю в восьмое купе.
Туда не войти. Осмотр в разгаре.
Чтобы не терять времени, стучу в седьмое купе. Дверь мгновенно открывается: похоже, меня ждали.
На пороге - мужчина лет пятидесяти пяти, с ярко-розовой, в оправе рыжеватых волос, лысиной и таким же ярким румянцем на одутловатых щеках. По беспокойному, бегающему взгляду не поймешь - пьян он или взволнован, а может, и то, и другое вместе.
Я здороваюсь, представляюсь, задаю вопрос:
– Это вы обнаружили труп?
– Да... То есть, нет, - отвечает владелец розовой лысины, и запах спиртного снимает сомнения - выпил, причем недавно.
На нижней полке, в углу, сидит женщина. Лица ее не видно - она демонстративно отвернулась к окну.
– Пройдемте со мной, - приглашаю я мужчину.
Мы выходим и направляемся к открытой двери двухместного служебного купе.
– Ваше имя, фамилия?
– Жохов Станислав Иванович.
Он не настолько пьян, как мне показалось сначала.
– Степан Гаврилович вас дезинформировал, труп обнаружил не я, а Эрих, - продолжает Станислав Иванович, и у меня возникает
ощущение, что он присутствовал при нашем разговоре с проводником.– Кто это - Эрих?
– Эрих?
– Жохов делает неопределенный жест рукой.
– Он тоже из восьмого купе, вместе с Рубиным ехали.
– А кто такой Рубин?
– спрашиваю я, потому что... потому что каждая история должна иметь начало.
– Рубин?
– Интонация и жесты повторяются.
– Рубин - это тот...
– Он морщится, затрудняясь объяснить.
– Ну, тот, что лежит там...
"Тот, что лежит там". Понятно.
– Расскажите, как все произошло, - прошу я.
– Я же говорю, что там уже был Эрих. При чем здесь я? Ему лучше знать, что и как у них произошло.
– А как вы сами оказались в восьмом купе?
– Как оказался?
– выгадывая время, переспрашивает Жохов.
– Да очень просто... Просто оказался. Пошел в туалет, вдруг слышу какой-то шум. Мне показалось, что там что-то неладно. Ну, я и заглянул...
– Что это был за шум?
– Да как вам сказать... Шум как шум, - так и не подобрав нужных слов, продолжает он.
– А может, мне показалось, кто его знает. Я, понимаете, не прислушивался, так что вполне мог ошибиться.
Собственная непоследовательность нисколько не смущает Жохова. Покопавшись в кармане, он вытаскивает пачку сигарет, просит разрешения закурить.
– Значит, так... Когда я вошел, Рубин уже лежал на полу. Без движения. Под головой лужа крови. А рядом с ним на корточках сидел Эрих. Я в общем-то не из трусливых, но в тот момент, признаться, растерялся.
Что делать? Решил звать на помощь. Крикнул что-то, уже не помню, что именно. Сразу сбежались люди, ну и пошло-покатилось. Вот и все. Кажется, ничего не Пропустил.
– Вы не заметили, что делал Эрих над трупом?
– Как, что делал? Просто сидел на корточках.
– Он успел вам что-нибудь сказать, прежде чем вы начали звать на помощь?
– Ничего. Это точно.
– Станислав Иванович провел ладонью, приглаживая несуществующую шевелюру.
– Когда собрались пассажиры, Эрих стал объяснять, что он спал, и его разбудил какой-то шум, это Рубин упал с верхней полки, разбился. Так он говорил. Все, кто там находился, могут подтвердить.
– Вы не заметили, который был час?
– Точно не скажу, но все произошло с полчаса назад, не больше. Значит...
– он глянул на часы, - значит, приблизительно в одиннадцать.
– Вы заходили в восьмое купе или все время продолжали стоять на пороге?
– Конечно, заходил. И я, и все остальные. Вы что, не поняли? Мы же не были уверены, что Рубин мертв. Проверяли пульс, слушали дыхание.
– Сдвигали труп с места?
Жохов неопределенно жмет плечами.
– Да нет вроде. Проводник предупреждал, чтоб ничего не трогали до прибытия на станцию.
– Что вы можете сказать об Эрихе?
– Что сказать? Ну, познакомились в поезде. Вроде вежливый молодой человек. Интеллигентный.
– Не знаете, где он сейчас?
– Кажется, у Тенгиза.