Вкус греха. Долгое прощание
Шрифт:
Он погиб. И из-за чего? Не из-за чего. Просто так.
Рядом шла Пэг, непривычно молчащая.
За ними наверняка тащится этот Оскар, и стоит Мите только ближе подойти к девочке, как тот убьет его и «до свидания» не скажет.
Митя повернулся к Пэг и коснулся губами ее ароматной щечки.
— Прощай, ласточка… — сказал он, — я погиб. Вспоминай меня иногда. Может, мне будет там легче…
— Где? — тихо и испуганно спросила она.
Уголки рта ее опустились, придавая личику взрослость.
— Там, — ответил неопределенно Митя, зная где… — В Москве. Без работы. С семьей с женой
Пэг вдруг схватила его за куртку и притянула к себе, прижалась губами к его губам.
Он хотел сказать: не надо… Но человек слаб, а Митя тем более, и они стали целоваться с Пэг как безумные, стоя на нью-йоркской улице.
Когда они оторвались друг от друга, Митя отметил, что никакого Оскара вблизи нет…
…Уехать с ней в какую-нибудь гостиницу? И провести свою последнюю ночь в Нью-Йорке в объятиях этой девочки. Он уже не был уверен, что она — девочка. Она поедет с ним, он это чувствовал.
Но порыв прошел, и накатила страшная, неимоверная усталость, и начал подкрадываться ужас содеянного. Митя встряхнул головой, отводя наваждение.
— Прощай, Пэг. Я люблю тебя, — сказал он, погладив ее по волосам. — Я тебя буду помнить.
— Я тоже, — ответила она, — а ты приедешь хоть когда-нибудь?
— Обязательно! — ответил он совершенно искренне, зная, что не раз в своих мечтах ТАМ он будет возвращаться на эту улицу, к Пэг.
— Уходи, — сказал он. — Уходи.
Она послушно отошла от него и пошла, опустив голову, медленно, но упорно. Вот уже скрылась за углом. Нет ее…
Митя открыл дверь в квартиру и сразу увидел Нэлю. Она сидела на их большом белом кожаном диване, — маленькая, с огромным животом, в домашнем платье, бледная синюшной бледностью.
— Вот и он, — с усмешкой сказала она кому-то, повернув голову — я же говорила, что он жив. С ним случаются другие вещи.
Митя медленно вошел в гостиную.
Там, куда обращалась Нэля, сидел Виктор Венедиктович, как всегда, с иголочки одетый, причесанный волосок к волоску, но с каким-то потускневшим лицом, — с этим выражением он, видимо, не смог справиться.
— А мне все твердят, — счастливица, — сказала она ядовито, — вот, убедитесь.
Она подошла к Мите, как-то непонятно посмотрела на него и скрылась в спальне.
Митя молча сел напротив В.В. за журнальный столик.
На нем стояли бокалы с коктейлями и фрукты. Значит, несмотря ни на что, Нэля «принимала» В.В.
— Что с вами, Митя? — спросил тот упавшим до шепота голосом.
…Да, ведь это он, Митя, подвел и предал не только себя, но и самого В.В. и может быть, больше, чем себя.
— Не знаю, — ответил Митя горько, — я и правда, не знаю… Простите…
— Я не стану распекать вас, — сказал В.В. все тем же голосом, — вы сам знаете, что совершили.
Он помолчал, ожидая любого ответа, но Митя как онемел.
— Я не понимаю… — сказал В.В. — Неужели у вас нет совсем чувства меры, опасности, ответственности наконец?.. Но все еще пока поправимо, и это зависит от меня. Но вы должны мне все рассказать. Все, понимаете? Чтобы я мог ориентироваться.
В.В. все же решил, видимо как-то попытаться спасти хотя бы себя…
Митя, помедлив, ответил, — простите, Виктор
Венедиктович, но я вам ничего не расскажу. Я сам не разобрался ни в чем. Может, со мной ничего не происходило, а может, очень важное… Клянусь, я не знаю. И возможно, не узнаю никогда. Что же я вам расскажу?..Митя устало смотрел на него.
Теперь, когда кончилась неизвестность, будто глыба свалилась с его плеч.
А у Виктора Венедиктовича волосы шевелились на голове и озноб бежал по телу, охватывая обручем голову, которая начинала пульсировать и безобразно болеть. Он подумал, что Митя сошел с ума, но по лицу его этого не скажешь… Болен? Нервный срыв?.. Ему нужен отдых. Глубокий отдых. И все постепенно наладится… Так он успокаивал себя, понимая, что все зря, зря… Вслух он сказал:
— Приведите себя в порядок, развейте настроение Нинэли Трофимовны. И приходите ко мне. Я всю ночь буду работать, так что в любое время. И если можно, приведите в порядок ваши впечатления и… приключения. Я должен, обязан все знать. Вы меня понимаете? Я всегда прикрывал вас, говорил, что находил нужным. Прикрою и сейчас. Но я должен все знать. Нельзя же так вот, ни за что, положить свою жизнь на рельсы… И не только свою…
— Виктор Венедиктович, — сказал Митя чуть ли не умоляюще, — простите меня, я вас ужасно, отвратительно подвел. Я поступил как подонок. Но я никуда не хочу ехать. Я ненадежный человек. Зачем вы ставили на меня?..
Виктор Венедиктович сник.
— Вы не правы, Митя, — прошептал он, — и правы. Как всегда. Я — старый дурак. Вы казались мне…
Он замолчал безнадежно.
Молчал и Митя.
В.В. встал. Подобравшийся, официальный, суховатый. Начальник.
— Вадим Александрович, наверно, я не буду препятствовать вашей отправке в Москву. Видимо, это действительно будет лучше и для вас, и для меня. Вас оставят в Москве, дадут какое-то место, верю, что проступок ваш не так страшен, хотя вы и не хотите мне рассказать… Но это ваши проблемы. Вы… — В.В. замолчал, видимо не находя нужным что-либо продолжать.
Эти внезапные холодность и официозная сухость заставили Митю сказать:
— Простите. Спасибо вам за все…
В.В. пожал плечами и ушел.
Митя лег на диване и начал было проваливаться в сон, но вошла рыдающая в голос Нэля, и Мите стало невыносимо жаль ее.
С огромным животом, маленькая, бледная, плачущая!.. О, Боже, что он сделал с веселенькой крепенькой девочкой Нэлей? Почти всегда беременная, обманутая мужем и не знающая еще, что сегодня Митя испортил ей окончательно жизнь.
Испортил глупо и бездарно.
Да, она вызывала горькую, нестерпимую жалость.
Митя вскочил с дивана, подошел к ней, взял сзади за локти и прижался головой к ее шее. Она зарыдала еще громче.
— Нэля, милая, прости меня, прости. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива.
Она рыдала навзрыд, и плечики ее вздрагивали.
Митя понял, что к нему пришло решение. И не сейчас. Раньше. Когда в двери исчезла фигура В.В.
Он пойдет к нему. Он расскажет все, он будет рассказывать, как раздеваться: все, вплоть до белья, — нате, смотрите, я разделся. Не погубите голого несмышленого земного человека… С его мелкими страстями и проступками?..