Владения доктора Гальванеску

Наступало утро. Луна уже пряталась по ту сторону парковой стены, немощными косыми лучами освещая аллею и дворец.

Ночные птицы умолкли, с озерец тянуло влагой, на востоке слегка посветлело и побледнели звезды.

Необыкновенная предутренняя тишина, богатая и диковинная природа, благоуханные ароматы южной растительности - все это убаюкивало, располагало к отдыху. Однако сон бежал из глаз.

Напротив, свежесть и пахучесть ночи взбадривала нервы и будоражила тело мощным - только южным жителям знакомым - ощущением какого-то радостного, неведомого желания и вместе с этим - грустной неудовлетворенности. Сахно целиком отдалась этим чувствам и мечтала - о чем?

– она и сама того не знала.

В такие ночи в растревоженной фантазии мечты роятся и переплетаются, однако трудно выразить их бедным человеческим языком.

Величие природы, с которой так редко доводится сталкиваться городскому человеку, будило остатки неурбанизированного лиризма. Сахно вспомнила, что она степнячка - дитя широких просторов далекого края - и невольно окунулась в воспоминания. Неожиданно для себя самой она даже запела тихонько какую-то родную песню. Ее родичи не знали другого выражения своих чувств; радуясь или грустя, они всегда поют.

Она еще долго просидела бы так, напевая родные песни, если бы не пришлось ей совершенно неожиданно удивиться и, скажем прямо,- второй раз за эту ночь перепугаться... Однако удивилась и испугалась Сахно по причине достаточно основательной: из-за ее спины послышалась родная ей речь,кто-то подтягивал песне.

Придя в себя после первого замешательства, Сахно глянула вверх, откуда слышалась песня. В темном четырехугольнике окна на втором этаже строения она разглядела нечеткий силуэт.

– Кто вы?
– не очень-то смело прошептала Сахно.

– А вы?
– отозвался голос.

Некоторое время Сахно не знала, что ответить, и взялась за сигарету.

– Меня слегка испугало ваше пение. Я никак не думала, что здесь, кто-то есть,- наконец заговорила она.- Извините, если обеспокоила вас.

– Ничего. Мне тоже не спится. Это... может, моя последняя ночь, а такой ночью не каждый заснет. К тому же меня удивила родная песня. Я не думал ее услышать здесь, в этом проклятом и безмолвном месте.

– И меня это удивило,- согласилась Сахно.

– Вы украинка?
– спросил еще незнакомец, очевидно, человек разговорчивый.

– Да. Вы тоже?

– И я тоже.

Оба некоторое время помолчали. Незнакомец мурлыкал себе под нос только что спетую песню.

– Вы сказали,- снова заговорила Сахно,- что это, может, ваша последняя ночь. Извините меня, если вопрос бестактный, однако почему это должна быть ваша последняя ночь? Нсужто собираетесь... того... не жить больше? Незнакомец прервал пение.- Вы пошутили?

– Нет. Я, собственно, и сам не знаю. Уважаемый доктор уверяет меня, что я не только буду жить, но и значительно лучше... Впрочем, знаете, если ложишься под нож, нельзя быть уверенным в завтрашнем дне.

– Разве доктор Гальванеску врач?

– Ну да. И еще какой!

– Он должен делать вам операцию?

– Как бы вам сказать? Действительно, небольшую операцию. Полное забвение прошлого, пожизненный кусок хлеба, до смерти гарантированная работа, да еще и пять тысяч лир единовременно - это неплохая плата. О, я уверен, что за год-два вся наша эмигрантская братия пройдет через операционный стол этого эскулапа. Все равно больше некуда деться.

– Извините,- остановила его Сахно.- Я не совсем понимаю вас. Я не пойму, в каком смысле вы употребляете слово операция аллегорически?

– Что?
– злобно переспросил незнакомец.- Что вы такое сказали?

– Я не пойму, о какой операции вы говорите?

– Как это "про какую"? А вы кто? Разве вы не из нашего стада?

– То есть, вы спрашиваете...

– Небось, крепко держите в кармане билет, который получили в эмигрантском бюро от агентов этого опереточного профессора вместе с двумя тысячами лир задатка?

– Я вас категорически не понимаю,- развела руками Сахно.- О каком билете вы говорите?

Незнакомец замолк и затем обеспокоенно спросил:

– Вы разве не имеете желтой карточки?

– Нет.

...Какое-то время наверху было тихо. Силуэт, который уже четко вырисовывался в предутренних сумерках, неподвижно застыл. Только после долгой паузы незнакомец заговорил снова.

– Тогда... тогда извините, я связан словом и... не могу с вами разговаривать.- Потом совсем тихо он добавил: - Кто его знает, не караулит ли тут, за кустами, кто-нибудь из его агентов.

– Тут никого нет,- зашептала Сахно,- нас никто не может услышать.

Она вся вспыхнула любопытством. Ведь это же, по-видимому, тайна доктора Гальванеску вот-вот может открыться ей. Все непонятное и таинственное, все страхи, которые она только что подавила в себе, нахлынули с еще большей силой. Однако незнакомец остановил ее.

– Подождите. Кто же вы такая? И что тут делаете?

– Я вчера приехала. Из Германии. Меня командировала академия наук ознакомиться с хозяйством доктора Гальванеску.

– Ознакомиться с хозяйством доктора Гальванеску? Xa-xa - хрипло захохотал незнакомец.- Ищите другого дурака. Здесь вы ничего не узнаете. Он слишком хитер, зловреден и могуществен.

– Расскажите же мне. Я вас пршу. В чем дело? Вы меня ужасно заинтриговали. Да я и сама насмотрелась тут многого непонятного и таинственного... Если можно, я поднимусь к вам наверх. Никто не увидит и не услышит...

Незнакомец молчал. Он, похоже, соглашался. Но вдруг спохватился.

– Постойте. Вы, говорите, приехали из Германии?

– Да.

– Однако вы украинка?

– Конечно.

– Эмигрантка?

– Я, видите... училась в Германии и осталась при кафедре для научной работы. После этого я должна вернуться домой...

– Значит, вы... советская гражданка?..- Незнакомец отшатнулся от окна и с проклятьем хлопнул рамой. Сахно еще слышала, как он возился со шпингалетом, проклиная себя и советскую власть.

Огорошенная и растерянная стояла Сахно под окном, не зная, что ей делать. Она бы простояла так долго, но окно открылось еще раз и оттуда на миг высунулась голова разъяренного незнакомца.

– Если ты, проклятая коммунистическая сука, не пойдешь сейчас отсюда вон, я немедленно позвоню профессору Гальванеску!