Владения доктора Гальванеску

Сахно залюбовалась таинственной красотой южной лунной ночи, ее трепещущим светом и жутковатыми тенями. Из окна была видна добрая половина дворца, который загибался здесь буквой Г. В этой части в парк выходили только одни двери. Во всех окнах был уже темно - дворец спал. Спал, должно быть, и хозяин. Подумав про это, Сахно принялась и сама укладываться - до утра было уже недалеко, а с дороги требовалось отдохнуть. Она погасила свет и собралась было прыгнуть в кровать. Но замешкалась. Электричество погасло, лунные лучи заполнили комнату, облив все чарующим мертвым сиянием. Трудно было отказаться от удовольствия полюбоваться еще красою ночи, и Сахно решила выкурить возле окна сигаретку.

В это время во многих окнах дворца вспыхнуло электричество.

Выходные двери грохнули, и во двор кто-то вышел. Приглядевшись, нетрудно было узнать господина хозяина. Он посмотрел на окно комнаты Сахно, не заметив, естественно, ее фигуры, съежившейся в складках портьер. Потом сел на велосипед и быстро поехал.

"Что-то помешало профессору выдержать свой регламент. Не случилось ли чего?" - подумала Сахно.

В это время выходные двери еще раз хлопнули, и перегнувшись, Сахно увидела какую-то фигуру, вышедшую в сад. Сахно не обратила бы на нее внимания, но удивило ее, что фигура эта была почти что голой, в одних купальных трусах. Это не был лакей, поскольку даже в сумерках голое тело отсвечивало, оно было слишком бледным для смуглого и краснокожего потомка древних хамитов.

Пока Сахно присматривалась и раздумывала, фигура отошла от стены, двинулась в парк, прямиком через поляну. Проходя мимо окна, фигура попала в полосу ясного лунного света, и... непроизвольно Сахно испуганно съежилась... Мимо нее скользило что-то безобразное и непонятное... Человек был даже слишком бел и едва не прозрачен в зеленоватых волнах лунного света.

Бесплотный, словно сотканный из густого тумана торс, бесцветная, одутловатая, водянистая рожа со зловещими пятнами черных очков...

– Что за черт? Что это за чудище?
– похолодела Сахно.- Что за привидение из коллекции старого идиота?

Привидение тихо миновало поляну и пошло тропинкой в глубь парка.

Когда оно обернулось к Сахно боком, та не могла не отметить, как похожа его поступь, все его движения, на походку и движения Хаквилавилиса.

– Однако это не он! Если тот красный урод - потомок каких-то хамитов, то это уже какой-то альбинос, что ли?..

Луна зашла за тучи. Вся таинственность ночи исчезла. В глубину парка удалялась обычная человеческая фигура, только голая.

– Это обычный лунный мираж?
– пробовала успокоить себя Сахно, припоминая все известное ей про южные миражи.- Или у меня галлюцинации от переутомления?

Однако голос разума мало успокаивал взбудораженные нервы и не был способен развеять угнетенность. Напрасно стараясь отогнать жуткий образ и вызвать сон, Сахно укуталась в прохладные простыни удобной постели.

Точно в шесть Сахно разбудил громкоговоритель. С докучливой помощью все того же Хаквилавилиса она быстро собралась и поспешила на террасу, где доктор Гальванеску уже ждал ее за ранним завтраком.

Гальванеску завтракал молча и время от времени подгонял Сахно: они уже и так слегка припозднились. Выглядел хозяин хмурым и утомленным. Сахно поинтересовалась его здоровьем и причинами ночного путешествия. Не скрывая своего недовольства по поводу того, что Сахно видела его ночной отъезд, доктор Гальванеску ответил, что действительно дурно спал эту ночь.

Он вынужден был неожиданно выехать в рабочие казармы: заболел один работник и думали, что это холера. Однако выяснилось, что это обычная дизентерия, которая свирепствует тут каждое лето. Позавтракав, хозяин и Сахно сразу двинулись в путь. Возле подъезда их ожидала циклонетка. Гальванеску сел за руль.

Они миновали палисадники, проехали через большой парк и выехали на поля. Добрых два часа возил хозяин свою гостью по узеньким, однако хорошо утрамбованным дорожкам, которые в разные стороны разбегались через широкие поля. Тут Сахно имела случай высказать восхищение идеально организованной системой искусственного орошения.

– О! Это мои альфа и омега!
– не без самодовольства ответил хозяин.Хорошее орошение - основа всякого хозяйствования. Природа мало заботится о нас и никогда свою влагу не распределяет целесообразно. Ее или маловато, или слишком много. Исправлять природу, управлять ею - это и есть задача человека. Идея искусственного орошения для нашего края особенно важна, так как солнца здесь сколько хотите, однако солнце у нас засушливое. Исправив с помощью искусственного орошения недостатки климата, мне удается собирать за год по два урожая: в июне и в октябре. Истощение почвы я компенсирую обычным внесением удобрений, только более усовершенствованным способом. Я, разумеется, не удобряю мои земли простым навозом и давно уже отказался от суперфосфата. Удобрения вносятся у меня одновременно с орошением. Жидкость, которую вы видите в водосборах, полевых водокачках и этих канавах, не простая вода. Это насыщенный химический раствор. Формула раствора - мой секрет. Химия - мать хлебов. Это химия дает мне два урожая за год и увеличивает сбор, против обычного на примитивных крестьянских полях, на каждом урожае в пятьдесят раз.

– Пятьдесят раз!
– Вскрикнула Сахно, до крайности удивленная. Она ожидала услышать большую цифру, однако никак не такую.

– Да. В пятьдесят раз. То есть там, где дикарь-крестьянин имеет пуд хлеба, я имею ровно пятьдесят. А вычтите из крестьянского пуда проценты на истощение грунта - ведь они, идиоты, не имеют даже многополья,- и вы увидите, что против моих пятидесяти пудов крестьянин, в среднем за десять лет, не будет иметь больше тридцати фунтов. Моя же система орошения и химизации не только не истощает землю, а наоборот, из года в год удобрений требуется меньше, ибо в земле остаются последки, и она, как и всякий живой организм, приучается сама вырабатывать вещества, которые вначале приходится давать ей как лекарство. Это мне дает экономию в соответствующей прогрессии на следующий год после применения удобрения.

Сахно слушала, как зачарованная. Она ожидала увидеть здесь немало интересного, однако это превзошло все ее ожидания.

– Дорогой профессор!
– пылко воскликнула она, проникаясь огромным уважением к этому оригиналу.
– Вам, конечно же, известно, что на культурных полях самых передовых в отношении сельского хозяйства стран урожайность не достигает и пятой части вашей. Вы извините меня, однако я удивляюсь, почему вы ие публикуете своих достижений, не сделаете их достоянием человечества и науки?

– А что даст мне за это наука и человечество?
– холодно ответил доктор Гальванеску, надменно прищуриваясь в ответ на восторг Сахно.

– Как то есть что?
– слегка смешалась Сахно.- Вы сделаете человечество счастливым. Вы научите его легко выращивать хлеб. Вы дадите ему возможность рационально тратить свой труд. Вы избавите его от излишней работы...

– Для того, чтобы оно имело больше времени для лени и беспутства?

– Разве можно так говорить? Неужели вы не верите в человечество, в прогресс, в культуру?

Доктор Гальванеску неохотно засмеялся.

– Допустим, верю. Так как не могу не верить. Если не в человечество, то в отдельных людей, в их прогресс, культуру. Не могу не верить, так как то, что я сам демонстрирую вам, это и есть прогресс, культура. Однако... это сделал я. Что даст мне за это человечество?

– Благодарность трудящихся... Славу, если вы ищете ее... Или, наконец, богатство. Столпы капитализма охотно отдадут вам в эксплуатацию полмира, лишь бы вы только открыли другой половине свою тайну.