Владимир Набоков: pro et contra. Tом 2

Но если тургеневская синельесть, в числе прочего, еще и сирень,и конкретная сирень, и к тому же гостившая некогда у Гоголя, то возможно сопоставить ее (и по структуре словосочетания, и по особому типу звукового повтора) с гоголевской шинельюиз известного апокрифического высказывания Достоевского «Все мы вышли из гоголевской шинели». Пара шинель — синельпопадает тогда в контекст (прослеженный в предыдущей работе автора) «пересчета по шибболету», т. е. мены начальных С и Ш с целью порождения новых знаков и смыслов.

Еще одно немаловажное обстоятельство, позволяющее настаивать на реальности реконструируемого ассоциативного сплетения, состоит в том, что и шинельи синель(2) (шнурки) происходят от одного и того же французского chenille.

3. Сирень в прихотливом подтексте: «Неправильные ямбы»

НЕПРАВИЛЬНЫЕ ЯМБЫ

В последний раз лиясь листами между воздушными перстами и проходя перед грозой от зелени уже настойчивой до серебристости простой, олива бедная, листва искусства, плещет, и слова лелеять бы уже не стоило, если б не зоркие глаза и одобрение бродяги, если б не лилия в овраге, если б не близкая гроза. Итака, 1953(Стих., 286)

Это один из сравнительно ранних примеров той поэтики позднего русского стихотворного Набокова (в качестве высшего взлета включающей «С серого севера…»), для которой характерен ряд особенностей, отчетливо противопоставляющих ее, в частности, набоковской поэтической манере двадцатых и даже тридцатых годов. Четкость и «классичность» на некоторых уровнях организации текста подчеркнуто размывается. Утрачивается метрико-ритмическая «правильность»: в данном стихотворении это проявляется в сверхсхемных ударениях на первых слогах строк в последнем четверостишии, что и делает ямбы неправильными;в других текстах Набоков может и вовсе выходить за пределы силлабо-тонической метрики. Рифма, в соответствии с «футуристической» традицией (Маяковский, Пастернак, Цветаева и др.), движется от точности к комбинации неточности и богатства ( настойчиво — не стоило;в «С серого севера…»: севера — дереваи Оредежъ — до сих пор еще). Характерно сочетание в соседних строках мужских, женских и дактилических рифм, как и вообще интерес к дактилическим рифмам. Решительно преодолевается структура четырехстишия: первые две строфы — четырехстишия чисто графические, что видно из расположения рифмующихся строк: ААб бдд, причем рифмы — дактилические. Словом, размываются все традиционные компоненты стиха — ритм, рифма, строфика.

Наряду с этим возрастает напряженность синтаксиса (все стихотворение — единое предложение, и подлежащее первого простого предложения, — второе оказывается безличным, — появляется только в строке 6 после двух деепричастных оборотов, один из которых занимает две строки, а другой — три) и особенно спаянность звуковой структуры стиха, выдвигающая на первый план звукосмысловые — паронимические и анаграмматические — отношения.

Стихотворение определенно аллитерировано на л', специально на лии несколько в меньшей степени на ле: последний, лиясь, листами, зелени, олива, листва, плещет, лелеять, если, если, лилия, если, близкая— 15 употреблений на приблизительно 250 звуков, т. е. 6 %, что превышает среднюю частотность этого звука в русской речи (1,71 %, по данным А. М. Пешковского), [22] более чем в три с половиной раза. Но внутри этого общего аллитерационного потока выделяются и более тесные соотношения.

22

Пешковский А. М.Десять тысяч звуков // Пешковский А. М. Сборник статей. Л.; М., 1925. С. 183.

Своеобразным звукосмысловым центром становится глагол литься,представленный в тексте в форме лиясь.Сочетание паронимической соотнесенности и синтаксической связанности рождает квазиэтимологические фигуры: сначала лиясь… листами,которая затем продолжается в лиясь… листва,и, наконец, лиясь… олива,что придает и листам-листве,и оливеощутимую сему «нечто льющееся».

Но этим отнюдь не ограничивается экспансия глагола литься:в типичных для Набокова ассоциативных звукосмысловых подтекстах, синонимических и квазисинонимических, он представлен еще по крайней мере трижды. В семантической основе глагола лежит «движение воды», а значит, к анализируемому комплексу подключается гроза,особенно в плане метонимического соответствия гроза — ливень.Так как проходить… от зелени… до серебристостиозначает «одному предмету менять цвета, играть цветами», в подтексте оказывается и глагол переливаться: *переливаясь перед грозой.Наконец, олива плещет:это значение «трепетать, колебаться в воздухе», но другие значения того же глагола связаны с движением жидкости: река плещет (лиясь), плескать на что-то (=лить), расплескивать (=проливать).

Неподалеку обнаруживаются и «сиреневые» подтексты этого стихотворения. Как известно, сирень относится к роду олив; в комментарии к «Евгению Онегину» Набоков назвал сирень эмансипировавшейся родственницей ценимой в домашнем хозяйстве маслины [23] — в английском тексте комментария utilitarian olive— ср. олива бедная.

Одновременно с этим ботаническим указанием, л'– лексемы, и особенно с удвоением лелеять, лилея,а также лиясь,с учетом и того, что лилея— цветок, анаграммируют французское название сирени lilas.Любопытно, что во французско-русском словаре Татищева (нач. XIX в.) lilasбыло переведено как сиринга, синель, сирин, или синие сирены [24] — великолепная звукосмысловая цепочка с сириномв центре, знакомство с которой было бы крайне заманчиво обнаружить в набоковских текстах.

23

Набоков В.Комментарии к «Евгению Онегину» Александра Пушкина. М., 1999. С. 402.

24

Арапова Н. С.Сирень // Русская речь. 1994. № 5. С. 124.

Между тем это еще не все — ни в аспекте «сиреневых» подтекстов, ни в аспекте «разгадок» и даже «загадок» этого стихотворения; кажется, можно нащупать ход вглубь, к некоему устойчивому ассоциативному комплексу, проявляющемуся в разных набоковских текстах.

Итак, лилия в овраге:цветок, и звучание, как у французской сирени. Здесь же одобрение бродяги, зоркие глаза,а также близкая грозаи ее предвестие с немного эмфатизированным в последний раз,с которого начинается все стихотворение.

У Набокова есть стихотворение, где оврагупоминается не раз, и в совершенно недвусмысленном контексте — «Расстрел» (1927; Стих., 226):

Бывают ночи: только лягу, в Россию поплывет кровать; и вот ведут меня к оврагу, ведут к оврагуубивать.

В последних строках оврагпоявляется в соседстве ближайшего к сиренидвойника-заместителя:

…Россия, звезды, ночь расстрела и весь в черемухе овраг!

Зоркие глазаполучают здесь аналог в строке:

в глаза, как пристальное дуло…,

что соответствует типичным у Набокова перекличкам с использованием синонимии (зоркий — пристальный)и мене синтаксических позиций (зоркие глаза — пристально в глаза); пристальное«Расстрела» находит паронимическое соответствие в «Неправильных ямбах» в рифмующейся паре листами — перстами.

Но это отнюдь не все. Следуя за темой расстрела,можно прийти к «Дару», к реконструкции Федором одного из возможных вариантов гибели его отца: его расстрелу,во время которого тот следил за ночницей поощрительным взглядом(ср. если б не зоркие глаза и одобрение…), каким ранее он приветствовал розовых посетительниц сирени.Роль оврагаздесь выполняет огород(III, 124).