Владимир Ост

– Это надо как-то использовать, – сказал Наводничий. – Александр Карлович, а на этот балкон внизу выход есть?

– Есть.

Василий заставил отпирающегося Александра Карловича высунуться из окошка, а сам сбежал вниз, вышел на кольцевой балкон и стал снимать наладчика, торчащего из нижней части циферблата.

– Александр Карлович, вы делайте что-нибудь.

– Да мне нечего здесь делать. Снимайте быстрее. А то мужики наши увидят – засмеют: я здесь – как кукушка в ходиках.

– Я прошу вас, Александр Карлович, плоскогубцами схватите какую-нибудь клепку на циферблате.

– Зачем?

– Ну, чтоб на карточке это выглядело. Вы как бы там что-то поправляете. Ну откуда читатель знает, надо вам тут что-нибудь поправлять или нет? Раз делаете – значит, так надо. А вот если вы просто так будете из окна смотреть, то тогда и правда, как кукушка. Понимаете? Ну!

Александр Карлович повиновался.

Затем Наводничий порылся в своем кофре и достал оттуда газету, на первой странице которой красовалось название: «Экспресс новости», – а чуть пониже: «Первый российский таблоид». Василий попросил часовщика спуститься, а когда тот вышел на балкон, показал ему на фотоаппарате кнопку и сказал:

– Нажмете вот сюда и снимете меня, хорошо? Наведете так, чтоб я был прямо в центре кадра. Я тут уже все настроил, вам надо только нажать на кнопку.

Наводничий побежал наверх, высунулся по пояс из окошка в циферблате, протянул вниз, в сторону Александра Карловича, руку, в которой была газета (сложенная так, чтобы было четко видно название), скомандовал часовщику начинать и ослепительно улыбнулся в объектив.

– В «Экспресс новостях» оторвут эту карточку с руками, – радостно бормотал себе под нос Василий. – Купят, сволочи. И хорошо купят!

…Между тем, пока Наводничий увлеченно занимался своим делом, внизу, стоя с наружной стороны кремлевской стены, его уже давно дожидался Осташов.

На условленное место встречи Владимир прибыл не один, – с охранником Григорием Хлобыстиным, который напросился обмыть первую сделку Осташова.

– Что он там показывает из часов? – спросил Владимир Григория.

– А хэ его знает, журнал какой-то. Или еще что.

– Меня подгонял, а сам лазает там и не выходит никак, – сказал Владимир.

– Ну. А тебя он даже не замечает. Когда же мы пить-то начнем?

Хлобыстин вложил пальцы в рот и по-разбойничьи свистнул.

– О, наконец-то, – сказал Осташов, увидев, как Наводничий замахал ему рукой.

– Ты скоро? – крикнул он Василию.

– Да. Володь, сходи пока за водкой.

– Ты же сказал, что сам купишь.

– Ну куда ее по такой жаре? Она б остыла давно.

– Ладно. А где встретимся?

– Давай, иди вон туда, к Ветошному, там есть, где пузырь взять недорого. А потом возвращайся сюда. Или я туда подойду, если ты вернуться не успеешь.

В этот момент в сторону Осташова и Хлобыстина двинулся один из дежуривших на Красной площади милиционеров. У него был вид человека, которого следует опасаться, даже если он не в милицейской форме.

Замедлив на несколько секунд шаг, милиционер полуобернулся и, посмотрев вверх на Василия, торчащего из проема в циферблате часов Спасской башни, злобно крикнул ему:

– Ты долго там орать будешь? Устроился, как в собственной форточке!

Подойдя к приятелям, милиционер перестал хмурить брови, отчего лицо его стало еще более свирепым.

– Совсем уже оборзели со своей демократией? – сказал он. – Считаю до трех. Если еще будете тут, заберу на трое суток. Быстро с моего участка!

* * *

Стало уже вечереть, но зной не спадал. Наводничий стоял на углу, всегда людном в это время суток, многоязычно гомонящем углу Никольской улицы и Ветошного переулка, около ГУМа, и, высоко закинув голову, пил газированную воду из пластмассовой бутылки. Другой рукой он привычно держался за лямку висящего на плече кофра с фотоаппаратурой.

– Ту-ду-ду-`ду, ду-`ду! – послышался рядом голос, имитирующий бравурные звуки трубы, зовущей в атаку.

Не отнимая бутылку ото рта и продолжая пить воду, Наводничий, как конь, повел вокруг скошенными глазами.

Только что подошедший к нему Осташов – а это именно он исполнил бодрую мелодию – сказал:

– Вася, я с Гришей пришел, – Владимир кивнул на стоявшего рядом Григория Хлобыстина. – Он у нас на фирме охранником работает. Свой человек. И тоже может попозировать для съемки.

Василий, еще больше скосившись, глянул на Григория, промычал что-то, что можно было истолковать как «Привет», или «Ага», и, снова пустив свой взгляд, словно воздушного змея, в гору, продолжил процесс безмятежного поглощения напитка. Осташов и Хлобыстин, у которых в руках были такие же, как у Василия, бутылки с водой, словно по команде, отвинтили крышки, приставили сосуды к жадным губам и запрокинули головы.

Лишь опорожнив емкости до дна, все трое горнистов опустили головы.

– Во-о-от, – сказал Наводничий, словно подытоживая долго длившийся разговор. И тут же, не в силах сдержаться, выпустил придавленную отрыжку, и сказал: «Извиняюсь: газировка».

– Да херня, не меньжуйся, – сказал Григорий и намеренно беспардонно, громко рыгнул, после чего весело и задиристо глянул на Василия.

Осташов тоже посмотрел на фотографа. Было видно, что Наводничий принял дурацкий вызов Хлобыстина и собирается каким-то образом ответить. И действительно, сосредоточившись, Василий покрутил головой и с видом оперного певца, расправив грудь и выставив вперед свободную руку, тоже рыгнул – на сей раз с утробным резонансом, величественно и раскатисто. Несколько прохожих в ошеломлении обернулись. Владимир, стрельнув взглядом по сторонам, смущенно потупился.

– Ну, вот и познакомились, – сказал Наводничий. – Где вы бродите-то? Я тут уже десять минут вас жду.

– Да мы думали ты еще долго там будешь снимать, решили в ГУМ зайти, – сказал Осташов.

– Понятненько. И водку еще не купили. Понятненько.

Три пустые пластмассовые бутылки из-под газированной воды влетели, кегельно столкнувшись, в широкую урну, и троица направилась к торговой палатке, представлявшей собой будку на автомобильном прицепе.

– Давай я куплю бутылку, – сказал Осташов Василию. – Я обещал Грише обмыть свою первую сделку. Совместим приятное с полезным. У нас получатся классический треугольник. Русский любовный треугольник – одна на троих.