Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне
Шрифт:
Между тем из друзей Кочаряна на похоронах не было одного человека — все того же Высоцкого. Это стало последней каплей для многих друзей покойного — они отвернулись от Высоцкого. Говорят, сразу после похорон он пытался объясниться с женой Кочаряна, пришел к ней домой на Большой Каретный, но та не пустила его даже на порог. А когда он звонил по телефону, всегда бросала трубку.
3 октября Высоцкий дал концерт в Лыткарино.
6 октября он играл в «Жизни Галилея», 8-го — в «Добром человеке из Сезуана». После чего отправился на недельные гастроли все в тот же Казахстан по маршруту Алма — Ата — Зыряновск — Лениногорск — Усть — Каменогорск — Чимкент. В этих городах он дает около полутора десятков концертов. Например, 15 октября, в Чимкенте в кинотеатре «Мир» он выступал четырежды: в 15, 17, 19 и 21 час. На всех выступлениях сплошные аншлаги, что приносит хорошую «кассу». А деньги Высоцкому ох как нужны: в конце
В двадцатых числах Высоцкий возвращается в Москву. 23 октября он играет в «Добром человеке…», 24-го — в «Пугачеве» и «Антимирах».
29 октября дает концерт в столичном Институте машиноведения.
31 октября Высоцкий занят в спектакле «Антимиры», 4 ноября — в «Десяти днях…» и «Добром человеке…», 6-го — в «Пугачеве», 7-го — в «Антимирах» и «Десяти днях…», 9-го — в «Пугачеве» и «Антимирах». Вечером того же дня по ТВ показывают фильм «Хозяин тайги» (21.45), который Высоцкий может видеть только урывками — в паузах во время своих выходов в «Антимирах».
11 ноября Высоцкий выступает с концертом в Институте машиноведения.
13 ноября он играет в «Добром человеке…», 19-го — в «Десяти днях…», 22-го — в «Пугачеве».
Во вторник, 1 декабря, Высоцкий и Влади официально регистрируют свои отношения в ЗАГСе. Вот как описывает тот день сама невеста — Марина Влади:
«Молодой человек, встречающий нас у входа, весь взмок. Впрочем, мы тоже. Как и во всех московских учреждениях, во Дворце бракосочетания слишком сильно топят. Мы оба в водолазках, ты — в голубой, я — в бежевой. Мы уже сняли пальто, шарфы, шапки, еще немного — и разденемся догола. Но торжественный тон работника ЗАГСа заставляет нас немного угомониться. Мы стараемся вести себя соответственно случаю, но все-таки все принимает комический оборот. День и час церемонии были назначены несколько дней назад. Мы немного удивлены той поспешностью, с какой нам было позволено пожениться. Наши свидетели — Макс Леон (журналист коммунистической газеты „Юманите“ — „Человечество“. — Ф. Р.) и Сева Абдулов — должны были бросить в этот день все свои дела. Рано утром я начинаю готовить свадебное угощение, но все пригорает на электической плитке. Мы расположились на несколько недель в малюсенькой студии одной подруги-певицы, уехавшей на гастроли (дом на 2-й Фрунзенской — Ф. Р.) Я расставила мебель вдоль стен, чтобы было немного просторней. Но так или иначе, в этом крошечном пространстве могут усесться и двигаться не больше шести человек.
Тебе удается упросить полную даму, которая должна нас расписывать, сделать это не в большом зале с цветами, музыкой и фотографом, а в ее кабинете. Нам бы и в голову не пришло, что именно заставило ее согласиться! Она это сделала вовсе не из-за нашей известности, не потому, что я — иностранка, не потому, что мы хотели пожениться в узком кругу друзей. Нет! Что возобладало, так это — неприличие ситуации: у нас обоих это третий брак (Влади до этого побывала замужем за известным французским кинорежиссером Робером Оссейном и владельцем авиакомпании в Африке Жаном-Клодом Бруйе, Высоцкий был женат на Изе Жуковой и Людмиле Абрамовой. — Ф. Р.), у нас пятеро детей на двоих! Пресвятой пуританизм, ты спасаешь нас от свадебного марша! А если не будет церемонии, можно и не напрягаться… В конце концов, мы так и остаемся в надетых с утра водолазках.
Ты уехал рано, тебе во что бы то ни стало хотелось устроить мне какой-нибудь сюрприз. Для этого тебе пришлось убедить Любимова отменить несколько спектаклей в театре. Ты возвращаешься с довольным видом и, хлопая себя по карману, шепчешь: «Порядок». Шофер такси, который везет нас во Дворец, желает нам всего, что только можно пожелать. Он без конца оборачивается к нам, чтобы еще раз сказать, как он счастлив, что это — лучший день в его жизни, а также, конечно, и в нашей. При этом он едва не сталкивается со встречной машиной, и я чувствую, что этот день может стать и последним днем нашей жизни. Я кричу, резкий поворот руля нас спасает, мы стукаемся головами о крышу машины — и вот уже в полубезумном состоянии мы пускаемся по коридорам вслед за молодым человеком, который ждал нас у входа. Для него это тоже счастливейший день в его жизни, он заикается, вытирает лоб сиреневым платочком, в десятый раз повторяет: «Вы не можете себе представить…» Он, кстати, так и не сказал, что именно мы не можем себе представить. После прогулки по подвалам, полным труб и странных запахов, мы подходим наконец к двери кабинета. Там нас ждут Макс и Сева, тоже несколько расстерянные. Мы обнимаемся.
Каждый
раз, когда протокол не соблюдается буквально, все смещается и доходит до абсурда. Мы стоим перед закрытой дверью, вдалеке беспрерывным потоком льются приглушенные звуки свадебного марша, до нас доносятся смех, аплодисменты, затем — сакраментальное: «Улыбочку!..» И мы насчитываем, таким образом, уже шесть свадеб.Один из служащих, бледный и накрахмаленный, отворяет перед нами дверь. Для него это не самый прекрасный день в его жизни — обычный день, похожий на все другие. Он нисколько не удивлен, что ему приходится вести по этому торжественному зданию, покрытому позолотой и красными коврами, четверых хохочущих людей. Он не узнает ни тебя, ни меня, никого. Он лишь выполняет определенную операцию на конвейере бракосочетаний.
Наконец, мы вчетвером рассаживаемся в двух креслах напротив вспотевшей дамы. На фотографии, которую сделал Макс, мы с тобой похожи на старательных студентов, слушающих серьезную лекцию, только ты сидишь на ручке кресла, и у нас слишком лицемерный вид. На нашу свадьбу получено добро, от которого, как известно, добра не ищут, и после «поздравительной речи» мы чуть было сами не уходим подобру-поздорову:
— Шесть браков, пятеро детей, к тому же — мальчиков! (Очевидно, по мнению этой дамы, с девочками дело обстояло бы проще.) Уверены ли вы в своем чувстве? Отдаете ли вы себе отчет в серьезности такого шаге? Я надеюсь, что на этот раз вы все хорошенько обдумали…
Мне и смешно и плакать хочется. Но я вижу, что ты вот-вот сорвешься, и потому держусь. Мы быстро расписываемся против галочки, и уже через несколько минут все кончено. Ты держишь свидетельство о браке, как только что купленный билет в театр, вытянув руку над толпой. Мы выходим, обнявшись, среди невест в белом тюле под звуки неутомимого марша. Мы женаты. Ты наконец спокоен…»
Свадьба Высоцкого и Влади состоялась в субботу, 12 декабря, в малогабаритной однокомнатной квартирке на Котельнической набережной (ее снимала Марина Влади). Поскольку небольшая площадь квартиры не позволяла собрать большое количество гостей, пришли самые доверенные лица: свидетели жениха и невесты Всеволод Абдулов и Макс Леон, режиссер Юрий Любимов с супругой Людмилой Целиковской, поэт Андрей Вознесенский с супругой Зоей Богуславской, кинорежиссер Александр Митта с супругой Лилей, художник Зураб Церетели. По словам последнего, свадьба была более чем скромная и… скучная: «Мы купили несколько бутылок шампанского. А настроения нет, Володя на диване лежал, на гитаре играл…»
Почему у жениха не было настроения на собственной свадьбе, сказать трудно: то ли он просто устал от этого спектакля, то ли вообще жалел, что на него согласился.
В те годы в СМИ отсутствовала практика освещать события из разряда «светской жизни», поэтому о подобных мероприятиях люди узнавали либо из сплетен, либо из сообщений «вражеских голосов». Вот что вспоминает по этому поводу двоюродная сестра второй жены Высоцкого Людмилы Абрамовой — Елена Щербиновская:
«Когда мы с Людой вместе жили на Беговой, вдруг позвонил по телефону кто-то из наших знакомых и сказал, что в какой-то французской газете опубликовано сообщение об официальной женитьбе Высоцкого и Марины Влади. Конечно, это не было неожиданностью, и человек, позвонивший нам, даже не предполагал, какую это вызовет реакцию… Не помня себя, в каком-то жутком эмоциональном порыве, я схватила со стену гитару (ее Высоцкий подарил Щербиновской летом 65-го, когда вернулся со съемок фильма «Стряпуха». — Ф. Р.) и разбила ее в щепки! Жалобно застонали порванные «серебряные струны»… Через минуту я, конечно, пожалела о том, что сделала, — не гитара виной сложностям в судьбах людских! Но поступить иначе тогда я, наверное, не могла…»
На следующий день после свадьбы Высоцкого и Влади один из гостей — Зураб Церетели, — пораженный скромностью торжества, сделал широкий жест: повез их к себе на родину, в грузинское село Багеби, где им должны были устроить настоящую старинную свадьбу. На ней все было обставлено так, как того требовали обычаи. Жена скульптора Инесса накрыла роскошный стол, на который блюда подавались на старинном андрониковском сервизе, фрукты и овощи — на серебряных подносах. Гостей пришло несколько десятков человек. Молодоженов усадили в торце стола, оба они были в белом и держались за руки. Компания подобралась исключительно мужская, а женщины всего лишь накрывали на стол, подавали блюда и становились поодаль, сложив руки на животе. Тамада поднял первый тост: «Пусть сколотят ваш гроб из досок, сделанных из того дуба, который мы сажаем сегодня».
Веселье продолжалось до раннего утра и только дважды было омрачено. О первом инциденте вспоминает сам З. Церетели:
«До шести утра песни пели, на бутылках танцевали, веселились. Правда, один эпизод случился: Марина случайно ударила ногой по столешнице, и вдруг огромный дубовый стол, заставленный посудой, бутылками, сложился вдвое, и все полетело на пол. На Кавказе есть примета: если на свадьбе потолок или стол начинают сыпаться, значит, у молодых жизнь не заладится. Я это понял, и все грузины поняли, но мы постарались виду не показать, продолжали гулять, будто ничего не случилось…»