Владыка башни

— Что-то г-грядет, — тоскливо пробормотал Ваэлин, стискивая зубы. — Песнь предупредила меня.

— О чём?

«Лицо Лирны... И песнь, превратившаяся в визг...» Аль-Сорна закрыл глаза, отгоняя видение: он опасался, что песнь вернётся. Он знал, что ещё одного раза ему не выдержать.

— Я н-не знаю. Н-но среди одарённых есть тот, кто поможет нам узнать. Он живёт в месте под названием Тёмный анклав... Его зовут Харлик.

* * *

Дарена настаивала, чтобы Аль-Сорна отдохнул хотя бы один день, но он отказался. Забрался на Огонька, удерживаясь в седле усилием воли. Капитану Орвену пришлось даже поддержать его раз или два. Гвардейцев заметно смутила внезапная болезнь их лорда, однако им хватило ума не задавать лишних вопросов. Инша-ка-Форна между тем особой деликатностью не отличалась и адресовала Дарене несколько едких замечаний. Посмотрев на Орвена, который, судя по всему, неплохо продвинулся в изучении языка эорхиль, Ваэлин расхотел просить его перевести сказанное.

Холод начал оставлять его к полудню, и к тому времени, когда они разбили лагерь, дрожь полностью исчезла. Чего нельзя сказать о непрошеных видениях. Лицо принцессы так и стояло у него перед глазами. Будучи в плену, он никогда не искал её в песни — скорее из равнодушия, нежели из злости. Его гнев испарился в тот же день на причале Линеша, но с тех пор, кроме уважения к остроте её ума, он ничего больше к ней не испытывал. Её амбиции были слишком велики, а объединившее их преступление — столь ужасно, что на этой почве не могли взрасти ни приязнь, ни дружба. Впрочем, временами он чувствовал, что песнь тянется к ней, свиваясь в мелодию, подобную той, с какой он видел её в последний раз: плачущей в одиночестве. Однако Ваэлин всегда сопротивлялся такому повороту мелодии, сосредоточиваясь на Френтисе. Иногда — на Шерин. Но Френтиса он видел лишь какими-то обрывками, а Шерин все больше исчезала и расплывалась в тумане.

«Может быть, она просто чувствует, что наша любовь ушла?» — спрашивал он себя.

Теперь он понимал, что песнь крови не всесильна, что он может отыскать лишь тех, кого знает, кто каким-то образом запал ему в душу. И даже в этом случае чёткость видений изменялась. Его первые видения Шерин были яркими и отчётливыми, словно при взгляде в отполированное зеркало. Но со временем стекло помутилось. В последний раз он увидел её рядом с Ам-Лином во внутреннем дворике какого-то странного дома. Они беседовали с мужчиной в простой одежде и без оружия, по виду — бывшим воином. Ваэлин видел, что тот пытается не показывать своего глубокого уважения к Шерин, но взгляд все-таки выдавал его. Аль-Сорна знал, что когда-то и сам смотрел на неё так же. Видение исчезло, оставив в душе боль и сожаление. Целый год после этого он не пытался её искать. А теперь все, что смог найти, — ощущение прозрачного воздуха и огромной высоты, как если бы она стояла на вершине горы... Ещё он почувствовал, что она счастлива.

* * *

Путешествие в то место, которое сестра Вирула называла Тёмным анклавом, а Дарена — мысом Нерин, заняло почти неделю. Они ехали по лесам и горам, ночуя в селениях по пути, и Ваэлин мог оценить все трудности и преимущества жизни в Пределах.

— Я перебрался на север четыре года назад, милорд, — рассказывал щербатый лодочник из Счастливой бухты — небольшого порта, который обслуживал шахты, разбросанные в сорока милях от Зеркального залива. — Сызмальства работал на соленковских баржах, а потом адмирал загрёб меня под королевский флаг на три года. Теперь уж и флота того нет, половина его распродана за военные долги. И вот высадили меня на берег, а всего нажитого — только рубаха, что на мне. Делать нечего, нанялся на купеческое судно, шедшее в Пределы. Прибыл сюда голый и босый, а теперь, погляди-ка, и дом у меня, и жена с сыночком, и треть баржи моя.

— Не скучаете по Королевству? — поинтересовался Ваэлин.

— А чего мне по нём скучать? Там если кем родился — тем и пригодился, а здесь все в моих руках. А воздух какой! — Лодочник поднял голову и сделал глубокий вдох. — Он тут чище и слаще колодезной воды. Живя в Королевстве, я вечно кашлял.

Мыс Нерин выходил в серповидный залив, где волны лизали белый песчаный пляж. Там стояло около сорока крепких домов с толстыми каменными стенами, способными защитить обитателей от любой бури. Путники прибыли туда уже к вечеру. Из одного большого дома вышла целая толпа детей. Ваэлин не замечал здесь никаких признаков присутствия орденов Веры или гвардии.

Он направился к высокому зданию, рядом с которым бородатый блондин играл со светловолосым мальчиком лет пяти-шести. Ребёнок кидал камешки, беря их из кучки, сложенной у ног, а мужчина отбивал их палкой. Несмотря на возраст, у мальчика была крепкая рука, он швырял камни быстро и точно. Однако мужчина безошибочно отбивал все броски, его палка двигалась с такой скоростью, что временами напоминала размытое пятно. Завидя пришельцев, мужчина остановился и тут же вскрикнул — камень угодил ему в грудь.

— Попал! Попал! — закричал мальчик, подпрыгивая от радости. — Отец, я в тебя попал!

Ваэлин спешился и пошёл навстречу мужчине. Тот выронил из рук биту и бросился к Аль-Сорне с раскрытыми объятьями.

— Брат, — сказал ему Ваэлин.

— Брат! — засмеялся Норта. — Глазам своим не верю, это действительно ты?

Аль-Сорна обернулся и увидел любопытный взгляд ребёнка, а поодаль — других поселенцев, опешивших при виде владыки башни. Песнь крови зазвучала узнаванием, обнаружив столько одарённых людей разом.

— Артис, — окликнул Норта своего сына, — поздоровайся с дядей Ваэлином.

— Здравствуйте, — поклонился мальчик, пристально разглядывая приезжего.

Ваэлин поклонился в ответ, чувствуя, что песнь утихает. «У него дара нет».

— Вижу, племянник, ты пошёл в отца — у тебя верная рука.

— Посмотрел бы ты, как он управляется с рогаткой, — усмехнулся Норта, кланяясь подошедшей Дарене. — Ваш визит всегда радость для нас, госпожа.

— Благодарю, учитель, — склонилась она в ответ.

— До нас дошли слухи об Орде, — продолжил Норта. — Люди обеспокоены.

— Не было никакой Орды, — ответила Дарена. — Всего только умирающие с голоду беглецы. Владыка башни позаботился о них.

— То есть война отменяется, брат? — В глазах Норты блеснул огонёк. — Небось это горькая пилюля для тебя?

— Как раз эту я проглотил с удовольствием.

Норта заметил холщовый свёрток, притороченный к седлу Огонька, и прищурился, но не стал углубляться в скользкую тему.

— Ладно, идёмте, — сказал он, жестом приглашая их следовать за собой и беря Артиса за руку. — Селла с ума сойдёт, когда тебя увидит.

Женщина как раз развешивала мокрое белье на верёвку, прикреплённую к стене одноэтажного дома. Рядом взад и вперёд расхаживала огромная кошка, на её спине подскакивала хохочущая девочка лет четырёх. Кошка зарычала, показав саблевидные клыки, и кони отпрянули. Всадники спешились, Аль-Сорна приказал Орвену разбить лагерь в стороне от дома. Селла с улыбкой подошла к Ваэлину, протягивая ему руку в перчатке. Она была все так же прекрасна и к тому же вновь беременна — развевающееся на ветру платье облегало огромный живот. «Близнецы, — сказали её руки, когда она перехватила его взгляд. — Мальчик и девочка. Мальчика назовём Ваэлином».

— Зачем же налагать на ребёнка такое проклятье? — сказал Ваэлин, стискивая её руку.

«Это не проклятье. Благословение». Она протянула руку Дарене, та подошла и взяла её в свои.

— Так много времени прошло.

К ним подбежала Снежинка, ставшая совсем взрослой со времени разрушения города, и ткнулась башкой в бок Ваэлину с оглушительным мурлыканьем. Ваэлин погладил её по густой шерсти. Девчушка, сидевшая на спине кошки, уставилась на него широко распахнутыми глазами. Песнь крови усилилась, узнавая своё подобие, и он вдруг увидел картинки в голове ребёнка: игрушки и сладости, смех и слёзы... Ваэлин хмыкнул и поёжился.