Владыка морей ч.1
Шрифт:
Две тысячи воинов смог собрать Надир, все пополнение, что должно было уйти на север, в армию Абу Убайды. Еще две тысячи шейхи дадут, если удастся закрепиться в землях Синда. И это было именно тем, чего добивался князь Самослав, пытаясь оттянуть свежие боеспособные силы от Египта и римской Анатолии. Воины будут ждать в портах Бахрейна, куда весной придут корабли. Они тронутся в путь, когда ветры сменят свое направление и задуют в сторону Индии. А пока…
А пока Надир должен рассчитаться за ту милость, что оказал ему халиф. Послание повелителя правоверных должно было дойти до руководства армии именно сейчас, когда почти вся Сирия лежала у ног мусульман. Первая вспышка чумы практически сошла на нет, и отряд Надира прошел через
— «Поставь Халида перед общиной, свяжи ему руки его же чалмой, сорви с него его шапку. Спроси у него, из каких таких средств он дарил деньги аль-Аш’асу, из своего кармана или из трофеев, захваченных во время похода? Если он признается, что взял их из военной добычи, он виновен в растрате. Если он признается, что давал их из собственного кармана, он виновен в расточительности. В любом случае, отстрани его и прими на себя его обязанности». — Билал свернул свиток и приложил его к сердцу. — Такова воля халифа, Абу Убайда. Ты готов исполнить ее?
— Да что б мне провалиться! — простонал Надир. — Нас же на копья поднимут! Что же ты, старик, сразу не сказал, что мне придется вытаскивать тебя из этого дерьма? Я бы свернул в Никополь и спокойно подох там от чумы!
— Халид дал поэту десять тысяч дирхамов за хвалебный стих, который тот сочинил про него. Ты знал об этом?— муэдзин Пророка твердо и прямо смотрел на того, рядом с которым прошел столько битв. Он не обратил внимания на слова Надира. — Ты знал о подарках, которые он дарит нашей знати из воинской добычи? Ты понимаешь, что воины воюют за этого человека, а не за Аллаха милосердного? Ты осознаешь, что Халида обуял грех гордыни? Ты готов исполнить волю повелителя, Абу Убайда?
— Я исполню волю величайшего!
На Абу Убайду было больно смотреть. Он в одно мгновение постарел и осунулся, словно от тяжелой болезни. Он долго смотрел куда-то вниз, словно боясь поднять глаза, а потом выдавил из себя.
— Я вызову Халида сюда. Он сам ответит за свои дела.
Множество мусульман собрались на суд, но лишь трое знали, что здесь на самом деле происходит. Смуглый, совершенно непохожий на араба Билал, Абу Убайда, который отводил глаза в сторону, не зная, куда деваться от невыносимого стыда, и Надир, который и вовсе смешался с толпой, прикидывая, как он будет уносить отсюда ноги и спасать упрямого муэдзина, если Халид откажется признать его власть. Да этого чернокожего мусульманина просто разорвут на куски, стоит лишь прославленному полководцу повысить голос.
— Что же, начнем! — негромко сказал Билал, который вопросительно посмотрел на Абу Убайду. Тот, впрочем, сделал вид, что не услышал вопроса и старательно смотрел куда-то в сторону и вверх. Его явно больше интересовал полет птиц, чем то, что происходило прямо перед ним.
— Понятно, — коротко сказал Билал и сделал приглашающий взмах рукой, повинуясь которому Халид ибн аль-Валид сделал шаг вперед. Он ничего не понимал, и терялся в догадках, для чего его вызвали сюда.
— О Халид! — громким, хорошо поставленным голосом спросил первый муэдзин ислама. — Давал ли ты аль-Аш’асу 10 000 дирхамов из своего собственного кармана или из военной добычи?
— Чего? — выпучил глаза Халид ибн аль-Валид и замолчал, медленно наливаясь кровью.
Он явно не ждал такого. Он думал, что объявят новый поход, и уже приготовил предложения по будущим путям наступления. Но он совершенно точно не мог представить себе, что ему суждено пережить такой позор.
Собравшиеся мусульмане тоже были поражены до глубины души, и по рядам людей покатился недобрый гул. Тут многие знали, что независимый без меры полководец не слишком ладит с халифом правоверных, и этот холодок между ними пробежал отнюдь не вчера. Халид так и не сказал ничего. Он просто не мог подобрать правильных слов, а потому Билал спустился с возвышения, на котором сидел, снял с Халида его собственный тюрбан, распустил его и связал ему руки, словно вору. Шум в рядах нарастал, послышались негодующие крики, но Билал не обращал на них ни малейшего внимания. Он выступал проводником воли повелителя правоверных.— Смирись! — сказал он.- Так повелел сам халиф Умар ибн аль-Хаттаб.
Собрание молчало, перекатывая по рядам волны гнева, который был готов вот-вот прорваться наружу.
— Отвечай на вопрос! — громко спросил Билал. — Давал ли ты аль-Аш’асу 10 000 дирхамов из своего собственного кармана или из военной добычи?
— Из собственного кармана, — выдавил, наконец, Халид, который до сих пор не мог осознать, что всё это происходит с ним наяву.
Билал спокойно встал, освободил ему руки и повязал тюрбан. И все присутствующие гадали, пытаясь понять, что является более унизительным — то, что величайшего полководца связали его собственным головным убором, или то, что этот самый убор таким образом поместили на свое законное место.
— Мы слушаемся и повинуемся нашим правителям, — нравоучительно сказал Билал, возвращаясь на свое место. — Мы почитаем их и служим им. — Муэдзин снова повысил голос. — Слушайте, люди, волю повелителя правоверных. Он сказал: «Я сместил Халида не из-за того, что сердился на него, и не из-за того, что он совершил какой-либо недостойный поступок, а из-за того, что люди прославляли его и становились на дурной путь. Я боялся, что люди начнут полагаться на него, а не на Аллаха милостивого. Я хочу, чтобы они знали, что все в руках Аллаха и что в стране не должно быть беды».
— Суд окончен! Идите с миром! — сказал Абу Убайда, и мусульмане разбрелись, так и не понимая, чем все это закончилось.
— Ты пожертвуешь половину своего имущества в казну уммы, Халид, — спокойно сказал муэдзин Пророка, — раз у тебя его так много, что ты раздаешь его направо и налево. Исполнение этого решения возлагается на тебя, Абу Убайда. Ты пересчитаешь и оценишь все, чем он владеет.
И Билал ибн Рабах удалился в свой шатер, оставив полководцев наедине друг с другом. Халид долго смотрел на товарища, а потом спросил.
— Аллах да смилостивится над тобой, — горько сказал он. — Почему ты так поступил со мной? Ты скрыл от меня то, что мне следовало бы знать раньше.
— Именем Аллаха, я знал, что это причинит тебе боль. Я никогда бы не стал причинять тебе боль, если бы это зависело от меня, — грустно ответил Абу Убайда(1).
— Ну, что ж! Половину, так половину, — зло усмехнулся Халид. — У меня десять пар туфель. Сделай милость, забери все левые и отошли в Медину. Пусть наш халиф порадуется, как тщательно ты выполнил его распоряжение.
Он развернулся и вышел, а Надир, который стоял у входа и слышал всё, что было сказано, погрузился в глубокие раздумья. Он говорил сам с собой.
— К демонам пекла это все! В Синд! Как только подует попутный ветер, я отплываю в Синд! Там меня хрен кто достанет. Я скормлю рыбам любую сволочь, что приедет пересчитывать мои деньги. И жертвовать теперь я буду ровно столько, сколько положено, и не дирхамом больше. Вдруг, кто-то посчитает, что я тоже стал слишком богат!
1 Диалоги цитируются по ат-Табари. История с отсылкой в Медину половины туфель Халида ибн аль-Валида признается достоверной не всеми авторами. Но, тем не менее, это вполне могло быть сделано как проявление несогласия Абу Убайды с этим решением. А Абу Убайда был с ним совершенно точно не согласен, и в этом сходятся все авторы.