Владыка Нового Мира

Вопрос лишь в том, как лучше назваться — богом во плоти или каким-нибудь апостолом? Казалось бы, те же яйца, только в профиль, но для Харитона-человека это может иметь очень разные последствия.

Хм-м-м…

— Я Тёмный Властелин, — ответил я. — Харон.

Начнём так, а дальше посмотрим.

— Тёмный Властели-и-и-и-ин, — мечтательно протянул тощий гоблин, как будто всю жизнь ждал нашей встречи, и аж челом о землю шваркнулся. — Влады-ы-ы-ы-ыка.

Перечить я ему не стал, ведь Владыка и впрямь получше звучит.

Так… на первый взгляд прекрасные ребята. Есть в них что-то такое. Мерзкое, гнусное, но по-хорошему забористое. Однако что-то мне подсказывает, что сидеть посередь леса в их компании и ждать непонятно чего — так себе затея. Как минимум нужно вернуться в город и составить хотя бы примерный план действий.

С чего вообще стоит начинать? А хотя стоп! Ну конечно же! Первый, вполне себе логичный шаг уже готов.

— Встать! — скомандовал я и гоблины послушно встали. — Встретимся здесь. Сегодня. В полночь. А до тех пор повелеваю вам возвести алтарь в мою честь.

— Как он должен выглядеть, Владыка?

— Не знаю, — ответил я. — Но вот тебе подсказка, — и ещё раз продемонстрировал весло. — А теперь за работу! Бери своего пузатого дружка и начинайте строить!

У толстого гоблина почему-то обиженно вытянулось лицо и задрожали губы, а вот тощий боязливо стушевался.

— Простите, Владыка, — всё-таки сказал он, явно превозмогая. — Но мы не друзья. Это моя жена.

Вместо ответа я развернулся и зашагал в сторону города. Бог Харон был по-божественному спокоен, а вот человеку Харитону почему-то отчаянно хотелось ржать…

Далековато я, конечно, забрался. Точнее не я, а прошлый владелец этого тела. По лесу пешком часа три, — через самую чащу, — и прямиком на болота. Немудрено, что нарвался на гоблинов, ведь мелкие хитрые ублюдки специально живут посреди топи. Их тут никто не тронет, — даже если очень сильно захочет, — и гоблины об этом прекрасно осведомлены.

Попёрся сюда Харитон, как нетрудно догадаться, на охоту. Всю окрестную животину вокруг Нового Сада перестреляли ещё зимой, и теперь за дичью приходится гонять аж за тридевять земель.

А гонять не то, чтобы надо, но очень хочется. Дополнительный заработок ещё никому не мешал, а сейчас ведь как раз сезон лабрадуток пошёл. Птицы вернулись с зимовки на родные болота, и почему бы не пристрелить десяток-другой? Что-то на продажу, а что-то и себе на ужин побаловаться.

Лабрадутки, к слову, это утки, только… странные мальца. Во-первых, у них есть брови, что уже само по себе будоражит воображение. Во-вторых, глаза крупные и вечно навыкате. Ну а в-главных — это их язык. Длинный, розовый, вечно свисающий из клюва набок; точь-в-точь как у собаки. На кой хрен им эта слюнявая приспособа с точки зрения эволюции совершенно непонятно, но бытует мнение, что с её помощью они облизывают солончаки.

Короче! Вместо того чтобы как обычно курьерить, сегодня спозаранку Харитон взял лук, отправился на охоту и немножечко помер.

Возможно, кстати, что к счастью. Но не только лишь к моему счастью, нет! Не знаю, что за механизмы отвечают за перерождение его души, но учитывая как парень тупил по жизни, когда вокруг столько возможностей, старая-добрая реинкарнация пойдёт ему лишь на пользу.

Итак… Одетый в спортивный костюм, резиновые сапоги и чёрную панаму с нашивкой в виде герба Нового Сада, — деревце такое раскидистое, — я пробирался сквозь лес.

Плюс — у меня с собой есть всё, что нужно для покорения мира. Бутылка воды, баночка репеллента и весло. Минус — после встречи с гоблинами видок у меня, мягко говоря, жутковатый.

— Во-о-осемь восемьсот! — пропел я помимо своей воли. — Пять-пять-пять… Тьфу ты, зар-р-раза!

Привязалась, думать мешает.

А подумать есть над чем. Что делать? Как быть? С чего начать? А главное: на что я сейчас способен в качестве бога, как моё новое физическое тело влияет на процессы, и нужно ли оно мне вообще? Увы и ах, на последние вопросы можно ответить только экспериментальным путём. Дар последнего шанса покрутил на срамной оси все известные мне законы мироздания. Бог с телом! Никогда ни о чём подобном не слышал; даже близко.

За всеми этими думами, я наконец-то вышел из леса. Из опушки и прямиком на обочину Трассы. И повезло мне вылезти ровно в тот момент, когда по ней проезжал конвой из тридцати с лихой фур. На кузовах гербы Российской Империи, — чёрный двуглавый орлик на жёлтом фоне. Видать, в Столицу едут. И, видать, что-то очень ценное везут, раз первый и замыкающий грузовики и не грузовики вовсе, а броневики с платформой для охраны. Пулемётные гнёзда, турели, все дела. И столичные гвардейцы в количестве дохрена штук по сторонам глазеют, явно что подвоха ждут от Нового Сада.

Меня они, впрочем, вниманием не удостоили. Кажется, не видят во мне угрозы. А зря, блин. Знали бы вы, ребята, на что способно это весло…

Вжжж! — проносилась одна фура вслед за другой: Вжжж! — и тут:

— Харон! — раздался крик позади. — Харон, ты что ли!?

— Я, дядь Сень! — обернулся я и улыбнулся мужику. — Здарова!

Тесен мир, а город и того теснее. Это сосед мой по лестничной клетке, Арсений Михайлович Карякин. Приятный дядька чуть за пятьдесят; высокий, тощий и настолько бородатый, что мордой лица чем-то неуловимо похож на манула.

Но внешность — это не главное. Главное, что деятельный он до жути. Мало того что старшим по подъезду числится и умудряется потомственному дворянину Зуеву так мозги делать, что тот лишний раз у нас появляться боится, так у него ещё и профессий не счесть. И на карьере работает, и с рыбаками на лодках ходит, и стеклодувам чем-то там помогает, и вот ещё, получается, за лабрадутками ходит.

— Хороший улов! — крикнул я.

Через одно плечо дядь Сени был перекинут ремень от старенького ружья, а с другого свисала аж целая связка пернатых.

— А мне вот что-то не фартануло сегодня! — добавил я и развёл руками.

Вот только Арсений Михайлович не был настроен на досужий трёп. Как только рассмотрел меня получше, вытаращил глаза на манер убиенной им же самим лабрадутки, и кинулся спасать.

— Харон! — крикнул Карякин. — Ты чо!? Ты где!? Ты как!?

— Да нормально всё, дядь Сень!

— Чо нормально!? Ты себя видел!? Что стряслось-то!?

— Упал!

— Нихерасе ты упал!

— Да там! — тут замыкающая фура пронеслась мимо, стало потише и я сбавил тон: — Да там коряга подо мной надломилась. Чуть в болото с головой не ушёл, чудом зацепился.