Владыки Безмирья

 - Так и знал, что эта тварюшка натворила еще что-то! Надо было мне самому ее подрезать, а не поручать этому дурню! Ну, чей огород она перерыла?..

Не сразу ему удалось объяснить, что никакого вреда от Букашки не было и, наоборот, очень хорошо, что у нее еще не искалеченные лапы, потому что нам нужна ее помощь. Когда же весь план был изложен, крестьянин крепко задумался.

 - Уж не знаю, как вы собираетесь заставить ее копать там, где вам надо, - сказал он.
– Но Фарни с этим, наверное, правится. Они неплохо ладят...

После этого мы всей толпой направились к дому Фарни. Час был уже поздний, но следовало убедиться в том, что план Тима может быть приведен в исполнение. По дороге обсуждались детали.

 - Траншеи должны быть не очень глубокие, иначе из них быстро не выберешься.

 - Как замаскируем их сверху?

 - Дерном заложим.

 - Провалится.

 - Не провалится, если положим дерн на какие-нибудь перекрытия.

 - На какие это перекрытия, скажи на милость?

 - Да не те же плетни. Снимем парочку и...

 - Парочкой тут не обойдешься.

 - И что?

 - Ничего.

 - Заборы тоже сойдут. Даже лучше будет: лошади поверху проскачут, люди пройдут. А потом мы у них позади как из-под земли выскочим!

 - Тяжело получится. Снизу это все будет не поднять.

 - Да, это проблема...

 - Это не проблема, - сказал Тим, вмешавшись в негромкий разговор.
– Сделаем ворот, натянем веревки. Это недолго. Я все начерчу.

Сказал он это буднично, совершенно не рисуясь, и из-за этого слова его прозвучали еще более впечатляюще. Чего уж там говорить - Тим был в своей стихии. Вот бы его план и в самом деле удался.

 - А знаете, на этом поле когда-то было большое сражение, - заговорил один из деревенских.
– Говорят, много народу полегло. Недоброе это место, проклятое. Может, лучше не...

 - А местные это знают?
– перебил его Тих.
– Люди барона, я имею в виду?

 - Ну, все это знают. Так что лучше...

 - Боггет, ты это слышал? Когда наши из-под земли полезут - представляешь, какой будет эффект? Да теперь мы просто обязаны это сделать!..

Нашу странную делегацию на пороге встретила встревоженная женщина лет тридцати - мать Фарни. Мальчишка был дома, его уже отправили в постель. Букашка, сытая, живая и здоровая, спала в хлеве. Их решили не будить.

 - Мы придем, как только начнет светать, - сказал Тих.
– Времени мало, действовать надо быстро и скрытно.

За остаток ночи он намеревался прочесать окрестности планируемого места битвы и сделать так, чтобы никто из слуг барона не узнал о задуманной Тимом хитрости. Мы же втроем - Боггет, Тим и я - вернулись в дом старосты, где нам предоставили ночлег. Ложился я с тревогой, не зная, от чего проснусь: то ли от криков жителей деревни, на которую напали раньше срока, то ли от непонятной, зловещей тишины. Но проснулся я от того, чего в этом хмуром, затаившемся в тревоге поселении ожидал услышать меньше всего, - от звонких, задорных криков играющих под окном детей.

 - Отдай! Сэлма, отдай, говорю! Я его всего полчаса назад получил, сам еще не рассмотрел!

 - А ты меня поймай сначала!..

Я успел подняться и взглянуть в окно прежде, чем они скрылись из вида. Двое детей, у ног которых, потявкивая, вился забавный серо-рыжий песик. Рыжеволосая девочка лет четырнадцати, худенькая и высокая, была одета очень странно: на ней были короткие штанишки, гольфы и башмаки с пряжками, платье, из которого она выросла лет десять назад, и нагрудная броня. На плече висела плоская полукруглая сумка с длинным ремешком, на шее - гроздья украшений и амулетов. Кожа у девочки была непривычного рыжевато-коричневого цвета, какая бывает у людей, загоревших где-то далеко на юге. А еще у нее были очень необычне глаза: большие, сильно сдвинутые к переносице, при этом внутренние уголки были опущены вниз, а внешние сильно подняты - как два зернышка пшеницы, сложенные уголком. Девочка держала в руке маленький костяной рожок с блестящей цепочкой, поднимая его высоко над головой. Второй ребенок, мальчик, крепыш лет десяти-одиннадцати, пытался этот рожок достать. Одет он был не по погоде тепло, поверх одежды у него был даже короткий плащ. Мальчишка был светловолосый и светлокожий, но кое-что у этой парочки было общее: большие, длинные, очень подвижные уши. У девочки в левом ухе была пара блестящих сережек. Да и лица, форма глаз и их цвет - медово-карий - у этих детей были похожи. «Брат и сестра, - решил я.
– И оба какой-то иной, нечеловеческой расы». Вот только кто они были такие и откуда здесь взялись? Не из отряда Тиха же они, правда?..

День прошел как в дурмане. Боггет где-то пропадал - я подозревал, ушел вместе с людьми Тиха прочесывать окрестности или занимался чем-нибудь вроде этого. Тим сделал чертеж, прямо на земле, на расчищенном участке, причем весьма точный и соразмерный; по нему несколько местных конструировали катапульту на случай, если враг приблизится к деревне. Я покрутился около них, но моя помощь не была нужна. Селейна встала рано, как привыкла, но из дома старосты не выходила, так и просидела в комнате весь день. Если бы у нее была какая-нибудь книга, она уткнулась бы в нее. Что касается Кайли, то она благополучно проспала до полудня, с аппетитом поела и остаток дня таскалась за мной. Она была весела и жизнерадостна, донимала меня расспросами и глупыми разговорами, и у меня не было сил отогнать ее.

Когда же наконец наступил вечер, вместе с членами отряда Тиха объявился Боггет. Он был одет в неполную металлическую броню, которая ему чертовски шла, и оружием он обзавелся тоже. Настроение у него было приподнятое. Мне от его вида стало еще тоскливее: мы ведь, переночевав в деревне, могли бы сегодня продолжить путь и, возможно, уже нагнать Риду. Но вместо этого Боггет ввязался не в свое дело, да и мы теперь тоже были замешаны в нем. Я прекрасно помнил, что еще накануне это казалось мне единственным правильным решением. Но теперь я жалел, что мы тогда не ушли.

После ужина разошлись рано. Боггет ушел с Тихом и Соулом, этой бессловесной серо-зеленой тенью, назначение которой я никак не мог угадать. Тим уснул, едва коснувшись головой подушки. Я же долго лежал в темноте и смотрел, как в отведенной нам двоим комнате тускнеет воздух, как скрадываются контуры предметов и разрастаются их тени. Мне было одиноко, неспокойно и неуютно. Тревожные мысли не шли из головы. Что если Тих неверно оценил силы противника? Что если его отряд проиграет? Что тогда будет с нами? При таком исходе мы в худшем случае, наверное, станем пленниками. Или плен - это все-таки не самое худшее?.. Наверное, мне следовало вцепиться в Боггета и провести сегодня целый день с ним, чем бы он ни занимался. Даже мешаясь ему, я бы чувствовал себя спокойнее.

Правда была в том, что, хоть меня и увлекали какие-то особенности Безмирья, на самом деле я не старался во что-то вникать. Я думал, что мы, попав сюда, быстренько отыщем Риду, Вена и Рейда, спасем Арси и все вместе вернемся домой. Расспрашивая Селейну и Тима о том, на что они способны, я рассматривал их только с той точки зрения, чем они могут быть полезны в достижении этой цели. Меня интересовало лишь то, кем они были прежде, с чем пришли в Безмирье. На самом же деле мне следовало поинтересоваться, к чему они стремятся сейчас, кем хотят стать в будущем. Я не задумывался о том, что этот мир и люди, окружающие меня сейчас, могут стать частью моей настоящей жизни, пусть и не на долгое время. И теперь мне было стыдно из-за того, что я относился к происходящему недостаточно серьезно.

Проворочавшись в постели какое-то время, я в конце концов лег на спину и, сосредоточившись, вызвал перед собой образ Риды. Она появилась тут же. Я увидел ее явственно, живо, даже мог протянуть руку и провести ладонью по тонкой цветной пленке иллюзии - словно трогаешь мыльный пузырь, который не лопается. Даже рябь на поверхности появляется похожая, только влажного следа на пальцах не остается. Мне не нужно было глубоко вникать в свои ощущения, чтобы понять, что Рида уже недалеко и движемся мы в правильном направлении. Но как же мне хотелось, чтобы она сейчас, вот именно в эту минуту оказалась рядом! Взять ее за руку, ткнуться виском в ее плечо, сказать, как сильно я люблю ее и как я скучал по ней все это время... Хотя бы просто поговорить с ней было бы счастьем... Счастьем была бы любая весточка от нее - невозможная, немыслимая. Приходилось довольствоваться иллюзией. Паря надо мной, созданная усилием моей воли Рида смотрела перед собой, но взгляд ее проходил сквозь меня, и я никак не мог поймать его. Вот так же сейчас и мы с Безмирьем смотрели друг на друга - видя друг друга и не видя одновременно.