Власть книжного червя. Том 3
Шрифт:
После этого она приготовила мне восхитительный чай и подала сладости, которых я ещё никогда не пробовал. Они рассыпались и таяли у меня во рту, оставляя после себя изумительную сладость.
— Я раньше никогда не ел таких сладостей. Как же не честно, что всё достаётся Розмайн. Хотел бы и я есть такие сладости каждый день, — пожаловался я, беря себе ещё.
Услышав мои слова, Никола лучезарно улыбнулась.
— Эти сладости придумала госпожа Розмайн. Если вы хотите попробовать сладости, которые ещё не пробовали, то почему бы вам, господин Вильфрид, не придумать их самостоятельно?
Вот только откуда мне знать как приготовить сладости, которые я даже никогда не ел? И эти сладости придумала Розмайн? Как вообще возможно придумать сладости? Размышляя об этом, я поедал сладости, пока Лампрехт не спросил меня:
— Собираетесь ли вы что-нибудь оставить?
Правда, к тому моменту я уже почти всё съел. Чувствуя сожаление, оставшиеся сладости я передал ему.
Пока я пил чай, Фран что-то сказал слуге, которую звали Моника, после чего она поспешно покинула комнату. Вскоре после этого пришёл Фердинанд, словно он специально подгадал время, когда я допью чай. Он был облачён в синие одежды главного священника, как и во время церемонии крещения Розмайн.
— Согласно расписанию Розмайн, сегодня тебе предстоит отправиться в приют, чтобы получить там отчёт, а затем осмотреть мастерскую. Твоим эскортом выступят Лампрехт и Дамуэль, а слугами будут Фран и Моника, — объявил Фердинанд.
Женщина-рыцарь Розмайн, вошедшая вместе с Фердинандом, отсалютовала и отступила в сторону. Вместе с Фердинандом я вышел из комнаты и по коридорам мы прошли в другое здание.
— Это приют, в котором живут дети, у которых нет родителей. За дверями находится столовая, — сказал Фран, открывая их.
Моим глазам предстала большая комната, заставленная обшарпанными деревянными столами. Я с любопытством огляделся и заметил внутри людей, стоящих на коленях. Все они были одеты в одинаковые серые одежды. Это было похоже на форму служащих.
— Глава храма, главный священник, пожалуйста, сядьте здесь, — сказал Фран.
У меня не было никакого желания сидеть на простом деревянном стуле, но Фердинанд сел без возражений, словно это вполне естественно, из-за чего у меня не осталось другого выбора, кроме как тоже сесть.
— Я слышал, что сегодня должен быть отчёт для главы храма. Пусть ответственный за него человек немедленно выйдет вперёд и доложит, — сказал Фердинанд.
Вперёд вышла женщина с оранжевыми волосами, и, повернувшись ко мне, принялась докладывать о чём-то, что я совершенно не мог понять. Фердинанд временами кивал, в то время как Фран что-то записывал на странной дощечке, которую он держал в руках.
— О чём ты вообще говоришь? — спросил я её.
— Это финансовый отчёт приюта за этот месяц, — ответила женщина.
— Но какое отношение что-то подобное имеет ко мне?
В следующее мгновение Фердинанд внезапно шлепнул меня по голове. Я был так потрясён, что даже не понял, что произошло. Я мог лишь непонимающе моргать, держась за голову. Лампрехт тоже удивился и, широко раскрыв глаза,
посмотрел на Фердинанда.— Господин Фердинанд?!
— Ч-ч… Что?! — выдавил я.
Я едва мог говорить. В том месте, где он ударил меня, нарастала жгучая боль. Я впился взглядом в Фердинанда и попытался возразить.
— Что это значит?
— Ты идиот. Розмайн — глава храма, а также директор приюта. Ты согласился поменяться с ней местами, а потому всё это теперь имеет отношение и к тебе. Даже если ты ничего не понимаешь, просто сиди и молча слушай. Такова работа Розмайн.
Не обращая внимания на то, что я злился, Фердинанд одарил меня холодным взглядом и отругал. Я хмуро посмотрел на женщину, которая докладывала нам, надеясь, что это заставит её поскорее закончить с этим непонятным отчётом, но она просто хихикнула и продолжила читать отчёт, не собираясь что-либо в нём пропускать. Как же раздражает… Неужели она не видит, что я злюсь? Какая толстокожая женщина.
Отчёт был настолько скучным, что примерно на середине я решил пойти посмотреть приют. Но стоило мне попытался спрыгнуть со своего места, как Фердинанд выбросил руку и ущипнул меня за бедро.
— Больно! Фердинанд! Что ты делаешь?!
— Разве я не сказал тебе сидеть молча и слушать? Или ты не понял меня? Ты глупый или просто глухой? Или всё вместе? — раздражённо сказал Фердинанд, холодно смотря на меня, как на идиота.
Меня ещё никогда в жизни так не оскорбляли. Кровь прилила к моей голове, и я вскочил и попытался ударить Фердинанда, но Фердинанд тут же схватил меня за голову и заставил вновь сесть на стул.
— Сядь и молча слушай. Или ты не понимаешь? — холодно спросил Фердинанд.
— У-у-у-у… Лампрехт!
Я попытался позвать своего рыцаря сопровождения, который даже не пытался мне помочь, но в ответ Фердинанд лишь сильнее сжал мою голову.
— Сколько раз мне нужно повторить? Сядь и молча слушай.
Некоторые дети, наблюдавшие за тем, как Фердинанд держит меня, начали хихикать. Я слышал как они говорили:
— Почему он не понимает?
— Ему ведь просто нужно послушать.
— Я-я буду слушать, только отпусти! — взмолился я.
— Ты идиот. Не беспокой других своими бессмысленными истериками, — сказал Фердинанд, фыркнув, после чего, наконец, отпустил меня.
Вот только моя голова продолжала болеть. Такое чувство, что от его пальцев на ней остались вмятины. В итоге я не мог встать со стула пока отчёт не закончился. Пылая от гнева, я мог лишь искоса смотреть на Фердинанда, не в силах ничего сделать. Будь ты проклят, Фердинанд!
— Это весь отчёт за этот месяц. Глава храма, мне нужно ещё кое-что обсудить с Франом и главным священником, но почему бы вам не поиграть в каруту вместе с другими детьми? — предложила женщина.
Услышав слово «поиграть», я оживился и бросил взгляд на Фердинанда. Он посмотрел на детей-сирот, и, медленно кивнув, сказал:
— Хорошо.
Я мгновенно спрыгнул со стула, немного потянулся, а затем последовал за Лампрехтом и Дамуэлем туда, где находились все остальные дети.
— Итак, что такое карута? — спросил я у них.