Власть крови

— Ректор Ретордус, позвольте объяснить, мы… — начал я.

— Да знаю я, — отмахнулся он. — Прочитал рапорт лейтенанта.

Он вдруг склонился вперёд, заинтригованно глядя на нас по очереди.

— Вы правда победили взрослого мага крови?

Обменявшись друг с другом взглядами, мы с Кортусом кивнули.

— Да, — подтвердил я. — Но мы его не убивали, лишь обезвредили.

По словам лейтенанта ла Ром, усач убил себя сам. Коронер, который вскрывал его тело, нашёл вместо одного из зубов сломанную капсулу со следами яда. Эта новость испугала лейтенанта как будто даже больше, чем новый вид оружия или нападение на главу Благородного Дома. Однако объяснять нам он ничего не стал.

— Поразительно, просто поразительно! — воссиял ректор. — К кому из наставников вы попали?

— К профессору Рейн, — ответил Кортус.

— Это ещё кто?

— К Эмильде, — пояснил уже я.

Ректор довольно откинулся на спинку сидения.

— Тогда понятно, и даже занятно.

Заметив наши непонимающие взгляды, он пояснил:

— В ваши годы она вытворяла вещи и похлеще, — он вдруг задумался. — Это не значит, что надо брать с неё пример. Я поговорю с ней, как приедем.

Я поёжился. Если из-за нас Эмильде влетит, уверен, её месть будет страшна.

— Вызову на ковёр, так сказать, — продолжил ректор и подмигнул нам. — Если вы понимаете, о чём я.

Мы с Кортусом вновь обменялись взглядами, на этот раз неловкими. Я заметил даже, что у меня приоткрыт рот от удивления.

Вот как прикажете реагировать на подобные пошлые шутки ректора?

— Так, давайте теперь узнаем, как вас зовут, молодые люди, — спросил ректор с улыбкой.

У меня создалось ощущение, что ему нравилось ставить людей в тупик своим поведением.

— А вы разве не знаете? — тихо спросил Кортус. — Вы же читали рапорт лейтенанта ла Ром.

— Юноша, когда доживаешь уже вторую сотню лет, то встречаешься с невообразимым количеством людей за это время, — ответил ректор, продолжая улыбаться. — Запомнить имена их всех просто невозможно, так что я давно бросил это дело.

Я не удержался от того, чтобы присвистнуть. Мне доводилось много слышать о могуществе магов IV группы крови, но чтобы прожить две сотни лет и так выглядеть? Я думал, подобное под силу лишь Императору.

— Я Кортус.

— Кортус… — ректор сделал выразительную паузу, ожидая, что мой сосед добавит свой дом.

Однако он молчал.

— Кортус ла… — продолжил ректор.

— О, нет-нет, — замахал тот руками. — Я из доноров.

— Из доноров… Выходит, это про тебя писали газеты?

— Газеты?

Ректор достал из внутреннего кармана сложенную газету и протянул её нам. На развороте большими буквами значилось «Глаз донора».

Я с интересом оглядел её. В аристократских кругах в основном читали «Имперского вестника». Но он представлял собой больше пропагандистский ресурс. Поэтому мне было любопытно впервые взглянуть на газету, созданную донорами для доноров. Вряд ли в ней пишут лишь об Имперском величии.

Кортус раскрыл нужную страницу. Я ожидал небольшой заметки, но Кортусу посвятили целый разворот.

«Впервые в истории донор поступил в академию магии крови», — значилось наверху страниц.

Бегло пробежавшись по мелкому шрифту, я заметил, что в статье рассказывается не только о Кортусе и его семье. Автор также со всех сторон рассматривал новый закон Императора, дозволявший донорам изучать магию крови. Ко всему прочему, он приводил как плюсы, так и минусы подобной инициативы.

Вот уж не ожидал подобного уровня анализа от доноров. В том же «Имперском вестнике» любое телодвижение Вседержца лишь восхваляли.

— Ничего себе текст, — не без восхищения проговорил я. — Не думал, что он будет таким большим.

— Слова моей подружки, — хохотнул ректор, из-за чего я оторвал взгляд от страницы. — Так, молодой человек, теперь ваш черёд представляться.

— Лестер ла Донжи, — ответил я машинально, параллельно делая себе заметку в голове позднее изучить «Глас донора» более досконально.

Глаза ректора загорелись

— О, это же ваш Дом создал «пустоголовых»! Почему вы прекратили? Это же такая революционная идея!

Ага, почему-то такую точку зрения разделяли лишь небольшая горстка учёных. После фиаско отца тема пустоголовых стала насмешкой над нашим Домом в высоких кругах.

— Что ещё за «пустоголовые»? — осторожно спросил Кортус.

— Как, вы не знаете? — взмахнул руками ректор. — Я-то думал, ими заинтересуются в первую очередь именно доноры!

— Почему?

— Потому что «пустоголовые» — это гомункулы, призванные избавить магов от использования рабов, — ответил я. — Несбыточная мечта одного идиота, — добавил я тише.

— Гомункулы? — вновь спросил Кортус.

Тут уже вмешался ректор.

— Искусственные люди, — ответил он. — Нет, вы только представьте потенциал этой задумки! Разведение подвида людей, полностью лишённого мыслительной деятельности. Одновременно живой сосуд, полный крови, но при этом, и неживой в полном понимании этого слова. Это должно было полностью изменить экономику Империи! Сделать магию крови доступнее.

— Это невозможно, — пробурчал я.

За те несколько лет я был свидетелем всего. От самых первых экспериментов до финального провала. Даже изучал рабочие записи отца, в которых он пытался разобраться в проблеме.

— Отнюдь, — возразил ректор. — Мы же все видели образцы. И они были дешевле рабов.

— И многократно слабее. Нужно более пяти «пустоголовых», чтобы их кровь по силе соответствовала человеческой. А это дороже одного раба. Намного. Ни один маг не станет переплачивать ради того, чтобы сохранить жизнь рабу.

— Это да, — вздохнул ректор. — Но идея хороша, признайте. Нужно только её доработать и понять, почему их кровь слабее человеческой.

— Из-за отсутствия разума, — ответил я. — Энергия магии крови ровно та же, что дарует мана. Последнюю невозможно использовать без разума. Некоторые учёные и философы даже заявляют, что кровь получает свою магическую энергию лишь потому, что мана так или иначе просачивается в наше тело сквозь разум. «Пустоголовые» же этого лишены, поэтому и слабее.

Только сейчас я заметил прищуренный взгляд ректора.

— Откуда у вас такие глубокие познания маны? — спросил он.

Я изо всех сил постарался придать себе невозмутимый вид. И скрыть, что меня бросило в пот от этого вопроса.

— Это лишь вынужденный научный интерес, — ответил я беззаботно. — К такому вердикту пришёл мой отец, когда заканчивал это дело.

Он продолжал сверлить меня глазами, пока мы не доехали до академии. Ворота в этот раз были открыты, и мы доехали до самого входа в массивное белое здание. Я в очередной раз поразился чистоте стен «Виоры».