Власть в Древней Руси. X–XIII века
Шрифт:
События 1113 г. впервые отразили глубокие противоречия между ремесленно-торговыми низами Киева и усиливавшимся сословием их непосредственных угнетателей, т. е. торгово-ремесленной знатью. [482] Неупорядоченной бесконтрольной деятельностью ростовщиков, купцов-менял, вызывавшей недовольство киевлян, были обеспокоены и наиболее здравомыслящие представители господствующих верхов. В результате появился знаменитый Устав Мономаха об ограничении произвола ростовщиков, утвержденный на совещании в Берестове.
482
М. С. Грушевский называл события 1113 г. «социальной революцией». См.: Історія України-Руси. Т. 3. Львів. 1905. — С. 321. Позже термин «революция» применил к ним М. Н. Покровский.
Особой активизацией вечевой деятельности в Киеве характеризуется середина XII в. В 1146 г. Всеволод Ольгович, следуя примеру князей-Мономаховичей, решил передать великокняжеский стол своему брату Игорю и закрепить эту передачу посредством вечевого согласия. С этой целью он собрал под Вышгородом киевлян и объявил им свое решение. « И
483
ПСРЛ. Т. 2. — Стб. 320., И. Я. Фроянов, озаботясь вопросом, почему Всеволод собрал киевлян под Вышгородом, пришел к выводу о сочувственном отношении к нему вышгородцев. Реальнее предположить, что он спешил с актом передачи власти из-за резкого ухудшения здоровья.
От Вышгорода киевляне идут вместе с Игорем в Киев, где собираются для клятвоцелования под Угорским. « И пояша Игоря в Киевъ, иде с ними подъ Угорьский, и съзва киян вси, они же вси цловаше к нему крестъ, рекуче: „Ты намъ князь“, и яшася по нь лестью». [484]
Не надо обладать особой проницательностью, чтобы увидеть в этих известиях много неясного, недоговоренного. Киевлян, судя по летописному контексту, собрал Игорь, но, почему-то, не в центре города, а на его южной околице. Не совсем ясно кто скрывается под термином «кияне вси». Он не дает основания утверждать, как это делает И. Я. Фроянов, что «под Угорским сошлись массы горожан от мала до велика или от простых до знатных мужей». Загадочно звучат слова « и яшася по нь лестью».
484
Там же. — Стб. 320–321.
Из Киева Игорь возвращается в Вышгород, где « цловаше к нему хрестъ вышегородьц». Кто эти вышегородцы, в летописи также ничего не сказано. Они не сопровождены даже традиционным, в таких случаях, определением «вси».
После смерти Всеволода Ольговича и похорон его в вышгородской церкви св. Бориса и Глеба, Игорь едет в Киев и вновь собирает киевлян для клятвоцелования. « И созва кияне вси на гору на Ярославль дворъ, и цловавше к нему хрестъ». После того, как киевляне присягнули на верность Игорю под Угорским, новая аналогичная процедура не выглядит обязательной. И, тем не менее, она была исполнена.
Но еще более неожиданным представляется собрание киевлян у Туровой божницы на Подоле. « И пакы скупишася вси кияне у Туровы божниц, и послаша по Игоря, рекуше: „Княже! поди к намъ“. Игорь же, поемъ брата своего Святослава, и к ним и ста съ дружиною своею, а брата своего Святослава посла к нимъ у вче». Киевляне изложили Святославу свои обиды, которые они терпят от тиунов киевского Ратши и вышгородского Тудора. Святослав поклялся на кресте, что впредь им не будет никакого насилья. « А се вамъ и тивунъ, а по вашей воли». После этого исполнили обряд крестоцелования и киевляне. « Кияне же вси, съсдоша с конь, и начаша молвити: Братъ твой князь и ты — и на томъ цловаше вси кияне хрестъ, и с дтми, оже подъ Игоремъ не льстити и подъ Святославомъ». [485] Договор Святослава с вечем закрепили « лутши муж Киян» с Игорем, после чего все отправились на обед. Как предполагал Л. В. Черепнин, это был сепаратный сговор князей со знатью. [486] Может быть, с какой-то ее частью, которая ориентировалась на Ольговичей, что вскоре и проявилось.
485
Там же. — Стб. 321–322. То, что Святослав и киевляне сидели во время веча на конях, как полагает Ю. Гранберг, говорит против его политической институционально сти. ( Гранберг Ю.Вече. — С. 38). Но из этого свидетельства скорее следует другой вывод, что это вече не было всенародной сходкой, а только собранием имущих киевлян. Кстати, Кромвель на коне въезжал в английский парламент, но не станем же мы на этом основании отрицать его политическую институционально сть.
486
Черепнин Л. В.Общественно-политические отношения. — С. 255.
Как оказалось, спокойствия это не принесло. В то время, как одни отправились на княжий обед, другие устремились грабить двор тиуна Ратши и мечников. [487] Дальше в летописи говорится о том, что, несмотря на неоднократные взаимные крестоцелования, Игорь был все же неугоден киевлянам и они послали приглашение на великокняжеский стол переяславскому князю Изяславу Мстиславичу: « Поиди, княже, къ намъ, хочемъ тебе». [488]
487
И. Я. Фроянов полагает, что в разграблении дворов Ратши и мечников принимали участие «мужи лучшие» и «простая чадь». ( Фроянов И. Я.Древняя Русь. — С. 276). Но если это так, чего доказать совершенно невозможно, тогда логично признать, что «мужи лучшие» и «простая чадь» и являлись основными участниками вечевых сходок.
488
ПСРЛ. Т. 2. — Стб. 323.
Этой неугодностью, вероятно, и объясняется многоактность приведения киевлян к присяге. За скупыми рассказами летописи об обоюдных крестоцелованиях несомненно скрывались сложные противоречия в стане киевской знати на почве
отстаивания своих кандидатов на великокняжеский стол. Выражение летописи «вси кияне» здесь не более чем литературное клише. Оно употреблено и по отношению веча на Ярославом дворе, который заведомо не мог вместить всех свободных жителей Киева. [489] Наверное, на собраниях под Вышгородом, Угорским, на Ярославом дворе и у Туровой божницы принимали участие не только знатные, но и простые киевляне. Но суть ведь заключается не в простом присутствии, а в руководящем участии. Фраза летописца о том, что киевляне под Угорским приняли присягу притворно («яшася по нь лестью») определенно указывает на верховодство здесь знатных киевлян. Под влиянием сторонников Мономаховичей они для себя еще раньше решили, кто должен быть киевским князем, отсюда и неискренность их присяги. Даже и тогда, когда они обещали «не льстити» под Игорем. Что касается простых киевлян, то подозревать их в столь изощренном двоедушии нет никаких оснований. Как, впрочем, и Игоря в том, что он, будто бы, «очень скоро восстановил против себя киевлян». Позже эту мысль повторил Ю. Гранберг. Но для этого у Игоря не было времени. Ведь просидел он на киевском столе всего две недели, в продолжении которых только и делал, что располагал к себе киевлян.489
В свое время я высказал предположение, что словосочетание «вси кияне» не следует понимать буквально. Мотивировал его тем, что ни под Вышгородом, ни под Угорским, ни у Туровой божницы, ни, тем более, на Ярославом дворе, не могли собраться все киевляне. И. Я. Фроянов, уличив меня в том, что я ошибочно распространил это клише на вышгородское собрание, вообще ушел от ответа на мое замечание. ( Фроянов И. Я.Древняя Русь. — С. 270).
О двух вечевых собраниях киевлян говорится в летописной статье 1147 г. Оба связаны с походом Изяслава Мстиславича на своего дядю Юрия Долгорукого. Первое, хотя и не названное так, состоялось перед походом. Изяслав, как пишет летописец, созвал бояр, дружину и «киян» для того, чтобы объявить им о своем решении выступить вместе с черниговскими князьями в поход на Суздаль и заручиться их поддержкой. Из дальнейшего рассказа явствует, что затея Изяслава не получила всеобщего одобрения киевлян. Последние заявили своему князю, что не могут поднять руки на Володимерово племя. Вот, если бы он решил пойти на Ольговичей, то они готовы идти даже с детьми. Оказалось, однако, что отказ киевлян не был категоричным, нашлось немало добровольцев, которые таки согласились идти с Изяславом. Причем, добровольцев оказалось много. Летописец говорит, что князь « съвъкупи множество вои».
Второе вече состоялось в Киеве также по инициативе Изяслава Мстиславича, когда он обнаружил заговор своих черниговских союзников.
Как свидетельствовал некий Улеб [490] , посланный Изяславом в Чернигов, князья Владимир и Изяслав Давыдовичи, а также Святослав Всеволодович вошли в тайный сговор со Святославом Ольговичем с тем, чтобы убить киевского князя. Имел ли место этот коварный план или эта версия была сочинена в окружении Изяслава, сказать сложно. Известно только, что киевский князь был встревожен данным известием и поспешил поделиться им с киевлянами. В Киев он послал своего посланника с просьбой к брату Владимиру Мстиславичу, митрополиту Климу и тысяцкому Лазарю созвать вече. « В то же веремя Изяславъ посла Киеву къ брату своему Володимиру, того бо бяшеть оставилъ Изяславъ в Киев, и къ митрополиту Климови, и къ Лдзореви тысячскому, и рече имъ: „Созовите кияны на дворъ къ святй Софьи, ать мои посолъ молвить рчь мою к нимъ и скажеть льсть черниговьских князий“. Кияномъ же всимъ съшедшимся отъ мала и до велика к святи Софьи на дворъ, въставшемъ же имъ въ вечи». [491]
490
Не исключено, что это тот самый боярин Улеб, который был тысяцким у Всеволода Ольговича и перешел на службу к Изяславу Мстиславичу.
491
ПСРЛ. Т. 2. — Стб. 347–348.
Как видим, и на этот раз состав веча скрыт летописцем общей фразой. М. Н. Тихомиров не согласился с С. В. Юшковым, что здесь речь идет о представителях феодальных верхов. «Неужели все киевляне от мала до велика, — вопрошал он — могут быть причислены только к феодальным верхам». [492] Вопрос, разумеется, вполне корректный, хотя в данном случае более уместным представляется другой. Неужели сравнительно небольшой двор св. Софии смог бы вместить все свободное население Киева? Совершенно очевидно, что здесь или обычный летописный стереотип, обозначавший понятие «много людей», или же это выражение означает, что на вече собрались в полном составе все, кто должен был присутствовать на нем.
492
Тихомиров М. Н.Крестьянские и городские восстания. — С. 156.
Однако, кто бы ни был участниками веча на Софийском подворье, совершенно очевидно, что руководителями на нем были Владимир Мстиславич, митрополит Клим и тысяцкий Лазарь. Существенно, что летопись и на этот раз не говорит о каком-либо обсуждении вопросов. Даже призыв неизвестного по имени человека — убить Игоря — не подвергся обсуждению.
В. И. Сергеевич объяснял это лаконичностью летописных известий, но, думается, это не исчерпывающее объяснение. [493] Определенно, прежде чем выносить тот или иной вопрос на вече, он обсуждался в узком кругу, на совете князя с боярами, или же определенной группой бояр, как это было с призваниями в Киев Владимира Мономаха и Изяслава Мстиславича. Вече не решает, но, если можно так выразиться, лишь одобряет предложенные ему решения.
493
Сергеевич В. И.Вече и князь. — С. 20.