Власть

Глава 19

До Ургорода мы добирались больше двух недель. Все это время Адрей таскался за мной, как хвост, не оставляя без внимания ни на миг. К тому же через пару дней после отъезда нас догнали мои охранницы — амазонки из королевства Кларин.

Давно я не чувствовала себя так, как тогда.

Тревога за детей улеглась, но все равно никуда не пропала. И хотя разумом я понимала, что Адрей прав, пока я делаю то, что хочет Третий советник, моим детям ничего не угрожает, иногда на меня что-то накатывало, мои эмоции снова, как в первое утро, проведенное в дороге, выходили из-под контроля, и я умоляла мужа бежать. Ведь он совсем недавно обещал мне устроить побег в Аддию, чтобы избавиться от власти его отца. Но Адрей как-то быстро забыл о своих посулах, и старательно делал вид, что не понимает моих слов, когда я сходила с ума от отчаяния, накручивая себя до паники.

В остальном он был непривычно ласков и очень предупредителен, выполняя все мои просьбы. Он называл меня дорогой и любимой, но иногда его притворство отдавало тухлым запахом жажды власти.

Каждый вечер Адрей подолгу рассуждал, что и как изменит в Грилории как только сядет на трон... И я с ужасом понимала, что это приведет нашу страну в еще больший упадок. Главной идеей Адрея было всеобщее поклонение, он сетовал, что придворные отдают слишком мало почестей монарху, и это надо исправить. Он жаловался, что королевской казне слишком дорого обходиться содержание никому не нужных административных органов, и планировал сократить довольствие каждого чиновника. А некоторых, которые занимались вопросами жизни простолюдинов, вообще, сократить. Зачем заботиться о людях? Каждый должен сам думать о себе. Зачем оценивать поступки людей, учитывая сложившуюся в их жизни ситуацию? У кого больше денег, тот прав. Ведь только хорошие и трудолюбивые люди богаты. А все, кто бедны, — ленивые и бесполезные. Их, вообще, можно истребить, чтобы под ногами не путались.

То, что говорил Адрей было страшно. Но хуже всего то, что к концу пути, мой муж стал задумываться, как бы избавиться от контроля своего отца. В его речах нет-нет, да начали проскальзывать мысли о том, что было бы хорошо, если бы Третий советник помер сразу после коронации, и не мешал ему править.

Сначала я пыталась возражать ему, объяснять, почему в государственном управлении все построено так, а не иначе, но мои замечания только смешили его. Он говорил, что я не должна забивать такой сложной информацией свою прелестную головку. Я должна думать о детях, нарядах, украшениях и балах. А обо всех сложностях и проблемах, он подумает сам.

— Моя дорогая Абрита, — улыбался он мне снисходительно, — тебе не стоит переживать о таких сложных вещах. Я же говорил, что позабочусь о тебе и твоих детях. Тебе больше не нужно зарабатывать на жизнь тяжелым трудом. Тебе остается только один шаг, нужно избавиться от Великой матери, чтобы эта старуха не могла нам помешать. А когда ты избавишься от своей матери, а я от своего отца, наша жизнь станет совсем другой. Мы с тобой будем на вершине мира.

В конце-концов я смирилась, поняла, что это бесполезно. Это просто гнилая натура моего мужа проявилась во всей своей красе. Он даже внешне изменился. Стал более наглым, самовлюбленным и высокомерным. Он смотрел на всех вокруг с презрительным прищуром. Разговаривал со всеми через губу. И только со мной он пока еще оставался прежним. Хотя все чаще в его голосе появлялись покровительственные нотки.

Но одновременно с этим, каждую ночь я теряла голову. Как только мы оказывались в постели все становилось по-другому. Тесные объятия Адрея, его жаркие поцелуи мгновенно меняли все. Я вспыхивала как будто бы спичка поднесенная к огню. И как бы я ни пыталась сохранить разум, тело предавало меня, бурно реагируя на умелые ласки мужа. Я подсела на эту, сжигающую дотла страсть, как наркоман на героин. Если бы не необходимость ехать в проклятый Ургород, я не смогла бы заставить себя вставать с постели по утрам. Я мечтала о том, чтобы мы проводили дни и ночи только вдвоем, касаясь друг друга обнаженными телами, потому что как только наши объятия размыкались, мой идеальный мужчина превращался в мерзавца. И это было невыносимо. И неправильно. Когда опьянение Адреем отпускало, я понимала это совершенно четко.

И мне совершенно не нравились ни моя странная истеричность, ни эта дикая, животная страсть.

Я еще ни разу не была в Ургроде, но представляла его небольшим городком, вроде тех провинциальных городков, через которые мы с Адреем проезжали по дороге. Но реальность меня шокировала. Ургород оказался намного больше Яснограда...

Мне пришлось приложить усилия, чтобы не торчать в окне кареты, разглядывая аккуратные улочки, тщательно очищенные от снега, разноцветные, похожие на расписные пряники, дома с черепичной крышей, на изумительные ледяные фигуры, украшавшие каждый палисадник. И никаких высоких заборов и стен, окружающих город и разделяющих его на уровни. И никаких трущоб... Пока мы ехали, я не увидела ни одного покосившегося домика, ни одной доски оторванной от низкого, декоративного заборчика, который обозначал границы дворов. И это не было показухой, в отличие от Яснограда. Я жила в Нижнем городе и способна заметить разницу между зашитой в деревянные щиты центральной улицей там и настоящими домами здесь.

Ургород был похож на игрушку. И именно эта его нарочитая ненатуральность позволяла воспринимать окружающую реальность, как не настоящую. Иначе давно кто-нибудь позарился бы на такую красоту, и пожелал бы обладать ею. Раньше я не задумывалась над тем, как Ургороду удавалось отстаивать свою независимость, но теперь я, кажется, стала понимать в чем дело... Его бесполезно захватывать. Потому что он никогда не сопротивляется, он радостно встречает всех.

Даже жители, среди которых почти не встречалось мужчин, были здесь совсем другие. Яркие наряды, которые в Яснограде постеснялась бы надеть даже последняя кабацкая шмара, здесь казались уместными и правильными. Женщины улыбались и махали нам, или скорее Адрею, руками. То ли приветствуя, то ли зазывая на огонек. Их совершенно не смущало то, что их товарки, стоявшие рядом, поступали точно так же.

Я порадовалась, что сейчас зима... Пусть и не такая холодная, как у нас. Если даже в легких овчинных тулупчиках угрогородские женщины умудрялись выглядеть так, как будто бы на них не было ничего, кроме тонкой шелковой сорочки, то страшно представить, что видели гости, приезжавшие в город летом.

Зато стало понятно, почему их называют ургородскими шлюхами... После того, что я увидела, это определение перестало казаться мне оскорбительным.

А дети... Дети здесь тоже были неправильные. Слишком счастливые, слишком радостные, слишком нарядные. Девочки в расшитых полушубках звонко хохотали, бегая между ледяными статуями и катаясь с невысоких ледяных горок, которые возвышались над заборчиками почти в каждом дворе. Это было похоже на непрекращающийся праздник.

Если бы наш приезд не был внезапным, я решила бы, что все это Великая мать устроила нарочно, чтобы поразить меня в самое сердце...

— Соскучилась? — улыбнулся Адрей, отвлекая меня от созерцания. Я отпрянула от окна, сообразив, что все таки не сдержалась и почти вылезла наружу, стараясь рассмотреть как можно больше.

— Ага, — выдохнула... только потом поняла, как по-простецки это прозвучало.

— Мне тоже нравится Ургород... В юности я провел здесь пару лет, пока не пресытился доступными женщинами. Мне так жаль, что я не встретил тебя тогда... Если бы твоя мать не прятала дочерей, оберегая их от соблазна, у нас был бы шанс познакомиться гораздо раньше. — Он обнял меня, прижимая к себе прямо в тулупе. Жаркая волна страсти пробежала по моему телу, и я поторопилась отстраниться.

— Почти все юные аристократы приезжают сюда, чтобы развлечься, — пожала я плечами, старательно отгоняя от себя желание прямо сейчас отправиться в гостиницу. В последние несколько дней мои чувства к мужу стали выходить из-под контроля еще быстрее, а сейчас нам надо было непременно навестить Великую мать, чтобы засвидетельствовать свое почтение и назначить встречу. Мне было что сказать правительнице Ургорода. Главное, чтобы мы говорили наедине, без Адрея.

Я не собиралась выполнять приказ Третьего советника и занимать место Великой матери. Но мне нужно было, чтобы она подыграла, признав меня правительницей Ургорода. И я готова была дорого заплатить ей за этот шаг. Я должна была убедить Третьего советника в своей верности. Я боялась, что в противном случае мой свекор перейдет от уговоров к угрозам.

Чем ближе мы подъезжали к центру города, тем выше и роскошнее становились дома. Между ними стали появляться питейные заведения. Мужчин стало больше, и они очень четко делились на две категории: местные жители и гости. Одежда первых была более яркой, а на воротниках и манжетах тулупов, расшитых бисером, в лучах зимнего солнца то и дело вспыхивали крошечные разноцветные искры. Но при этом их поведение было сдержанным, они никого не задирали, не цеплялись к проходящим мимо женщинам, отвечая на их приветственные улыбки легким, вежливым кивком. Вторые чаще всего кучковались у кабаков, и были одеты куда более скромно. Однако их поведение было полной противоположностью их виду. Они громко кричали, хохотали, пили хлебное вино прямо из горлышка толстостенных бутылок причудливой формы, хватали женщин за руки, обнимали их, целовали, без всякого стеснения, и, вообще, вели себя так, что мне становилось за них стыдно. И хотя некоторые женщины сами явно были не против подобного обращения, остальные старались обходить такие компании по широкой дуге. Очень часто таких женщин сопровождала охрана из местных мужчин.