Власть

— Мама?! — тихим, хриплым шепотом спросила Саирла... откуда-то мне стало известно имя моей свекрови. И я чувствовала огромное сожаление, что мои дети снова сумели сами создать проблемы друг другу. А ведь эта девочка была моей любимицей очень долго, и я надеялась, что уж она-то никогда не окажется в такой ситуации.

Я ничего не ответила. Но и не нужно было. Саирла все поняла и сама. Она всхлипнула и разрыдалась, цепляясь за меня, как за единственную опору в бушуем море. Крупные слезы потекли из ее глаз прямо мне на платье. Я ощущала их теплую горечь всей кожей. И всем сердцем. И они жгли меня так же, как мою заблудшую дочь.

— Поплачь, дитя, — легкая, мягкая улыбка тронула мои губы. Не моя. Чужая. И я зашептала, утешая. — Я всегда была рядом. Все эти годы. Я присматривала за тобой, но не могла вмешаться.

— Мама, — Саирла рыдала, крупно вздрагивая в моих руках. — Мама! — повторяла она беспрестанно, — мама...

— Тшш, — я слегка покачивалась, баюкая ее, как маленького ребенка. — Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо. Я рядом. Я всегда была рядом, только ты перестала меня слышать. И нет никакой Пустоты, дитя, есть пустая душа. И ты сама сделала ее такой. Месть, о которой ты мечтаешь каждую минуту, не пропускает в твое сердце другие чувства. Ты должна простить сестру, и тогда все изменится... Твоя душа станет свободной, и ты сможешь заполнить ее всем, чем захочешь.

— Нет, — замотала головой герцогиня, — я не могу. Рамина забрала мою жизнь. Это я должна была быть Великой Матерью и править Ургородом, а не она. Мама, разве ты не понимаешь, что она со мной сделала?!

— Понимаю, — кивнула я, чувствуя щемящую боль в груди. Дети иногда совершают глупые поступки не потому, что глупы, а потому что не осознают до конца последствия своих действий. А иногда они видят только то, что хотят видеть, не замечая ничего другого. — Зато ты сама воспитывала сына. Останься ты в Ургороде, его бы отобрали... И ты не увидела бы, как твой мальчик растет и становится мужчиной. А Рамина уже наказана. Поверь, она тоже страдала все эти годы... обман отравил всю ее жизнь, которая оказалась совсем не такой счастливой, как ей представлялось.

— Я не могу, — прошептала Саирла, — не могу. Месть — это все, что у меня есть. Если я прощу... то зачем мне жить?

Я улыбнулась и, схватив герцогиню за плечи, оторвала от груди, чтобы ее глаза оказались на уровне моих глаз. Взглянула в их стеклянную от слез глубину. И увидела: ее мучения слишком сильны, чтобы справиться без моей помощи.

— Всегда есть для чего жить, — мягко и нежно произнесла я, забирая жгучую обиду разлитую в чернильно-черных зрачках. — Мне так жаль, что я не смогла поговорить с тобой раньше. Но ты стала слишком слаба, чтобы вынести мое присутствие... прости, дитя. И прости свою сестру. Отпусти прошлое, оставь его позади. И просто живи.

— Да, мама, — выдохнула Саирла... И я видела, как желание отомстить сестре отпускает ее, уходит. И теперь я должна была указать ей другой путь.

— Эта девочка очень сильная. Она способна принять меня. Но она совсем ничего не знает, и очень растеряна. Ты должна обучить ее тому, что положено знать Великой Матери. И тогда все получат шанс, ради которого я все еще прихожу в этот мир...

— Возродить Древних Богов? — Саирла не шевелясь смотрела прямо на меня. Даже вопрос она задала, не двигая губами. Как будто бы мы общались мысленно.

Я кивнула и улыбнулась. Светло, ясно, радостно... Вот только на одно мгновение я ощутила спрятанную за этими чувствами скорбь Великой Матери. И она была такой сильной, что я мгновенно утонула, теряя связь с реальностью...

Проснулась я уже под вечер в своей постели. На мгновение замерла, вспоминая странный сон. Настолько реалистичный и подробный, как будто бы это было на самом деле. Но вряд ли в настоящей жизни я стану обнимать свою свекровь, утешать ее и, самое главное, нахваливать Адрея.

В гостиной негромко смеялись девочки, они почти всегда играли в моих покоях. Третий советник каждый раз делал мне замечания, напоминая, что подобное недопустимо, и я каждый раз кивала, соглашаясь с его доводами, однако не собиралась ничего менять. Мне нравилось слышать детский смех, а все остальное было не так важно.

— Мам? — Анни приоткрыла дверь и заглянула ко мне в комнату. — Ты проснулась?

— Проснулась, — рассмеялась я и, подтянувшись, села опираясь спиной об спинку кровати. Распахнула руки и позвала, — идем!

Радостно взвизгнув Анни кинулась ко мне и повисла на шее. Я обняла дочь и прижалась к ней, закрыв глаза. От нее пахло сладким сдобным печеньем, теплым взваром, совсем немного ромашковым чаем, смехом, радостью и еще чем-то особенным, присущим только любимым детям. Я вдыхала этот непередаваемый аромат, чувствуя, как на душе становится легко и радостно. Не так-то много нужно женщине для счастья, улыбнулась я.

— Доброе утро, ваша светлость, — улыбающаяся Катрила замерла на пороге. И тихо рассмеявшись добавила, — вы опять позвали мою маму сегодня утром...

Я недоуменно нахмурила брови... Неужели беседа с герцогиней Бокрей мне не приснилась?

— Да, мам, — Анни щекотно захихикала мне прямо в шею, — ты опять была всехней мамой.

К счастью, утреннее происшествие не дошло до ушей Третьего советника. А вот прислуга смотрела на меня с восторгом и почитанием. Их глаза сияли от счастья, а улыбки были такие яркие, что мне стало неловко. Как и в прошлый раз.

Но больше всего удивила герцогиня Бокрей. Она больше не выглядела странной. Она легко улыбалась и смотрела на меня спокойно и очень дружелюбно. Но вечером случилось то, что снова изменило мое мнение о свекрови.

Семейный ужин был обязательным ритуалом в замке Третьего советника. Обычно в домах аристократов столы на завтрак обед и ужин накрывали по времени. И хотя всегда можно было приказать принести еду в покои, столовая открывала двери исключительно в определенные часы. Но в замке Третьего советника были совсем другие порядки. В те дни, когда он задерживался на службе, все смиренно ждали его возвращения. Не представляю, как выкручивалась прислуга, чтобы все блюда оставались горячими и свежими, Третьего советника никогда не волновали такие мелочи. Как и то, что у членов его семьи могли быть другие планы на это время. Присутствовать на семейном ужине должны были все.

Сегодня он вернулся из королевского замка довольно поздно. Анни уже клевала носом, но даже сон не был поводом, чтобы пропустить мероприятие. Мы спустились вниз и вошли в столовую.

Третий советник уже сидел во главе стола. Он выглядел непривычно усталым и равнодушно кивнул нам вместо приветствия. Именно эта усталость, скорее всего и была причиной, по которой прислуга задула почти все свечи в столовой, оставив только шесть свечей на двух трехрожковых подсвечниках на нашем конце длинного обеденного стола. Из-за за этого темнота скрадывала очертания стульев, и даже слуг, замерших позади не было видно.