Властелин бумажек и промокашек

– Зараза! Пошел вон!
– выругался Данилович и Володьку словно сдуло ветром. Он скользнул за дверь, осторожно прикрыв её не до конца.

– Тяжелый он, - разочарованно произнес Данилович примеряясь к ранцу, - вот если бы... Тут Данилович опомнился царевичу девять лет - до тринадцати тяжелые нагрузки ему воспрещались.

– Это исключено, ваше высочество, - решительно заявил он, - но года через четыре мы повысим учебные нагрузки.

– Скажите, ваше превосходительство, - вкрадчиво промолвил Николай, - а как вы видите нашу учебную программу на зиму?

– Смотря какая температура будет на улице, - осторожно сказал Данилович. Он решительно не понимал цели расспросов и начал откровенно ими тяготиться.

– До минус двадцати пяти градусов наши занятия будут посвящены закаливанию и развитию физических данных. Мы будем кататься на коньках и лыжах. Колоть дрова.

– И я хочу заниматься, - закричал Жорик и подбежал к Даниловичу, - возьмите меня на учебу Григорий Григорьевич, я на лыжах хорошо бегаю!

"Так тебе!" - злорадно думал Николай, наблюдая за нелепыми попытками Даниловича отбиться от "энерджайзера". Спустя минуту в комнату незаметно проник Володька и кивнул Николаю. Дело было сделано.

– Ну что же ты, Жорик, - печально заметил Николай, - раз целый генерал говорит что нельзя, надобно подчиниться.

Жорик стих и сделал скорбную мину. Володька потупился и сложил руки на животе, коробейская корзинка его стояла у порога. Николай грустно и восторженно мерял глазами генерала. Вся композиция, в целом, составляла картину "Ангелочки рождественские, фарфоровые", но отчего-то, уходя у Даниловича на душе скребли кошки.

Впрочем, кошки генерала быстро успокоились: недопитый чай все так же исходил парком, ваза с выпечкой стояла непотревоженно - прошло всего-то минут пять с нелепой просьбы царевича. Григорий Григорьевич сделал первый глоток, крякнул и полез в вазу за печенькой.

Ну как все прошло?
– поинтересовался тем временем Николай у Володьки.

– Генералу повезло, баньку топить не стоит, - браво откликнулся Володя, - все сделано по твоему рецепту.

– К чему это про баньку?
– не понял Историк

– Сегодня суббота, - объяснил Химик, - тем, кто в субботу утонул, баньку уже не топить. Типа шутка старинная, русская, смешная - одна штука. Юмор предков.

– Хы, - выдавил из себя Николай, - ты давай все подробно расскажи.

И Володька заважничав, уселся прямо на барабан, сиротливо расположившийся возле горки песка и описал свои приключения в служебной квартире генерала Даниловича.

***

Генерал, оторванный от чаепития, и не подумал закрывать за собой дверь на ключ. Зачем? Зовут в игровую, в трех шагах от его жилища. Кому вздумается внезапно грабить его берлогу?

Сама квартира Даниловича состояла из трех комнат и была похожа планировкой на Володькину с мамой. Гостиная, столовая и спальня. Богатая мебель, винтовая этажерка - но не обстановка интересовала Володьку. Искомая комната находилась в коридоре за гостиной. Ватерклозет. Первейший признак культурной цивилизации.

За ватерклозет в Аничковом дворце следует сказать отдельно. Поставили их в массовом порядке, то есть не только для царской фамилии, но и для служителей в 1866 году. Системы Джозефа Брама с усовершенствованием от Дженнингса. Похожие на те, что служат людям в вагонах железных дорог, в виде горшка. С двумя шарнирными клапанами - один клапан закрывал днище чашки, а второй - слив в бачке. При нажатии на педаль открывается дно, и вода смывает содержимое горшка в отверстие. При этом вода из горшка попадала сперва в особый резервуар с водой внизу, а потом уже в выгребную яму. Сам горшок закрывается крышкой.

Естественно, у царской фамилии подобные изделия были фаянсовыми, тогда как всех остальных они были из чугуна.

Следуя инструкциям Володька проскользнул в него, вытащил из своей коробки упаковку соды и нажал на педаль. В открывшееся отверстие он высыпал всю соду. Отжал педаль и затвор закрылся. В закрытое клапаном днище, достав из сумки бутыль, он вылил - вместо воды что набиралась из из особого краника - уксус. Закрыл крышкой горшок. Месть была готова. На все ушло меньше минуты. Володька заторопился обратно.

– Итак, - подвел итог Николай, - все готово, остается ждать. После посещения клозета Данилович опустит затвор и уксус смешается с содой. В результате получится

– Пенная вечеринка, - захихикал Химик.
– С газом, натриевой солью и отходами жизнедеятельности.

– Получится извержение нехороших газов, - дипломатично сказал Николай.
– И унижение самодура-самозванца. Мы! Здесь! Власть! А не Данилович.

Володька и Жорик с обожанием смотрели на своего предводителя. Заходящее солнце золотило его макушку сквозь широкое окно игровой комнаты. И даже часики в углу скромно примолкли, даря герою минуту сокрушительного триумфа.

Тем временем, Данилович допив крепкий чай и зажевав его калачами, развалился на диване с ручкой для забивки табака. Придирчиво оглядел коробку ялтинского табака "Саатчи и Мангуби", что лежала перед ним на низком столике. Высыпал дорожку и собрал ее в гильзу. Утрамбовал ручкой. Закурил. Все куда-то отодвинулось, стало несерьезным и маловажным: придурковатый царевич, недожаренная котлета, подлец Лалаев, что посмел подсиживать доблестного генерала.

Тут в его мечтания ворвался мощнейший природный импульс. Зов неумолимо тянул воспитателя в известную комнату. Закряхтев генерал встал, погасил папиросу в пепельнице и направился в ватерклозет.

Какое-то неизвестное зудящее чувство тревоги скользнуло по его подсознанию, когда он нажимал педаль, после совершения всех необходимых операций, но все было по-прежнему и волноваться решительно не было никаких причин. Пожав плечами, он уже собрался уходить как услышал тихое "тш-ш-ш". Данилович насторожился. Шипение шло откуда снизу из-под горшка. Оно несло в себе предостерегающие нотки и если бы генерал мог иногда прислушиваться к голосу разума, возможно то, что случилось - не произошло бы.

Данилович отжал педаль ватерклозета.

Безумный крик, раздавшийся из комнаты Даниловича был слышен даже на Невском. Дикий топот, рёв - ужасная какафония звуков закончилась рывком двери квартиры Даниловича. Вывалившийся на свет божий силуэт человеческий фигуры был похож на всё что угодно, кроме разумного существа.

– Так вот ты какой, дерьмодемон!
– прошептал Историк

– Он похож на Густаво Фринга, взорванного Уолтером, в гостиничном номере, - провел свою ассоциацию Химик, - только живой.