Властитель Вселенной (Империя Тысячи Солнц - 2)

Впрочем, Омилов оставил переживания за мальчика врачу, знавшему их причину; самого же его больше тревожил собственный сын. Похоже, тот оставил свою злость на разбитом астероиде, но она сменилась более серьезным настроением, проявлявшемся в почти незаметном жесте, которым Осри с детских лет выдавал царивший в душе разброд: непроизвольном потираний указательным пальцем одной руки по костяшкам другой. Еще раньше он имел привычку глодать эти костяшки, иногда до крови; когда леди Ризьена обнаружила это, она каким-то образом истребила вредную привычку. Нервное движение осталось.

Наконец обед завершился, и Омилов начал прикидывать, как бы ему поговорить с сыном наедине.

– Что теперь, Себастьян?
– спросил Монтроз, относя посуду в моечную машину.
– Игра или, возможно, дуэль со смертельным исходом?
– Он махнул рукой в сторону шахматной доски и улыбнулся.

– Ни то, ни другое, благодарю. Я тут порылся вчера в вашем каталоге и нашел оперу, которой не слышал много лет: "Трагическую историю Макклома Сингха".

Монтроз невесело улыбнулся.

– Я не удивляюсь тому, что она вышла из моды: покойному Эренарху ее мораль вряд ли приходилась по вкусу.

Омилов испытал легкую досаду.

"Даже рифтеры ощущали угрозу, но Геласаар отказывался видеть ее".

– Отлично, Себастьян, пусть будет "Трагическая История". Хороший урок нынешним временам. Осри, ты не против?

– Спасибо, - ответил тот механически-вежливо, - но я, пожалуй, лучше пойду.

– Мой сын так и не научился любить оперу, - сказал Омилов.
– Возможно, нам лучше отложить ее до другого раза...

– Нет, папа. Я правда хотел бы отдохнуть, - сказал Осри и вышел.

Омилов подавил вздох. Монтроз поколдовал с пультом, свет померк, дальняя стена лазарета дрогнула и исчезла, сменившись панорамой звездного неба. Картина двинулась вниз, и вместе с мощными, полными скорби звуками увертюры Тамильского в поле зрения показалась пылающая планета.

"Велликор, - подумал Омилов.
– Спустя шесть столетий все еще мертвая планета. Сколько таких добавилось за последние недели?"

А потом он забылся, захваченный историей Прерогата Сингха, который в нарушение клятвы передал Лишенному Лица анафему Верховного Фаниста Габриэля - анафему за зверства на Велликоре. Драматическое отречение Сингха от присяги и его самоубийство привели к изоляции Панарха от его сторонников, низвержению и смерти.

Начался первый акт. Загремели трубы, исполняя музыкальную тему Сингха.

Ивард вдруг шмыгнул носом, и Монтроз взмахом руки остановил изображение.

– Что с тобой, Ивард?

"Он действительно встревожен", - подумал Омилов.

– Нет, ничего. Извини. Я, наверное, задремал, а потом услышал эту музыку и решил...
– Ивард вытаращил глаза на голограмму.
– Это же Прерогат Сингх!

Теперь настал черед удивляться Омилову.

– Ты знаешь "Трагическую историю" Тамильского?

Если не считать бесконечных вальсов, которые Монтроз играл для паренька, когда тот просыпался от кошмарных снов, Ивард до сих пор, казалось, не проявлял никакого интереса к музыкальной коллекции Монтроза.

– Тамильского? Нет, такого не знаю, но Сингх был одним из самых знаменитых Невидимых, и мне нравятся...
– Он осекся и ссутулился.

Монтроз рассмеялся - судя по всему, он понимал, что происходит.

– Говори, Рыжик.

Ивард недоверчиво покосился на Омилова, словно ожидая насмешек.

– Нет, мне правда нравятся "Невидимые". Я собрал почти сто серий.
– Он ухмыльнулся.
– С теми трофеями, что у меня из дворца, мне, может, даже удастся раздобыть первую серию. Ее снимали в двести сорок восьмом, почти семьсот лет назад.

"Значит, Осри не ошибался, они в самом деле ограбили дворец, - подумал Омилов.
– Что ж, учитывая обстоятельства, их некому в этом упрекнуть".

– Боюсь, я не знаком с этими "Невидимыми", - произнес он вслух.
– Что это такое?

– Это такой сериал, - не без удивления ответил Ивард. Он махнул рукой в сторону экрана.
– Эта музыка вроде той, на чипах.

Омилов даже не пытался скрыть удивления.

– Сериал, идущий больше семисот лет? Должно быть, неплохой, если так. И уж во всяком случае, лучшей музыки они выбрать не могли бы.

– Нет, правда, здоровский!
– воскликнул Ивард.
– Другие надо мной смеются - ну, иногда, но Грейвинг говорит...
– Он осекся с застывшим взглядом.

– Я бы с удовольствием посмотрел что-нибудь из твоих сериалов, Ивард, - сказал Омилов, чтобы отвлечь паренька.
– Я никогда особенно не интересовался ими, но это недостаток скорее мой, нежели этой формы искусства.

Ивард зажмурился и потер глаза, словно пытаясь стряхнуть воспоминание. Потом недоверчиво поднял взгляд.

– Правда?

Гностор вдруг понял, что мальчик, возможно, видит его в пугающей ауре, порожденной расхожими представлениями об Академии Архетипа и Ритуала.

– Правда. У тебя есть серия про Сингха?

– Ой, да, одна из самых классных.

– Тогда, возможно, тебе будет интересно посмотреть часть этой оперы. А я потом посмотрю твой чип, так что мы сможем сравнить то, как эти две формы искусства обращаются с историей.

– Ух ты, здорово. Ничего, если я спрошу у вас?

– Конечно, спрашивай.

Монтроз, улыбнувшись такому повороту беседы, протянул руку, чтобы включить воспроизведение, но застыл, когда Ивард заговорил снова.

– Ну, я правда хотел спросить... только не про оперу.
– Он подался вперед, смешно растопырив локти.
– Брендон говорил, вы шевалье, значит, вы тусовались в Мандале, да?

Омилов улыбнулся.

"Тусоваться". Очень точное определение для многих при дворе".

– Да, некоторое время.

– А Прерогата вы видали?

Омилов удержался от смеха. Каждый день, в зеркале. Потом он ощутил легкую грусть. Разве сейчас это имеет значение? Он вдруг понял, что возможность при необходимости авторитетно говорить с абсолютным правителем Тысячи Солнц служила ему опорой в жизни. Теперь он лишился и этого.

– Ну, Ивард, ответить на этот вопрос не так легко. Ты ведь не знаешь, что тот или иной человек служит Прерогатом, пока он не уйдет с этого поста. Конечно, я был знаком с несколькими бывшими Прерогатами после того, как они оставили свою должность, в силу тех или иных причин раскрывшись, но никого, пока их деятельность оставалась скрыта. Так что, отвечая на то, что, мне кажется, действительно хотелось тебе узнать, скажу: между Тайным Прерогатом и любым другим человеком нет никакой внешней разницы.