Влюбись в меня себе назло

Не лучше ли с ней быть поласковее и доброжелательнее? Считается, доброе слово открывает любую дверь. Там, где грубость не пролезет, доброта протиснется с лихвой и откроет даже холодное сердце. Не этому ли тебя учили родители? Да, учат они меня многому, в том числе этому.

Жаль, что не всегда в жизни доброта находит отклик и растапливает чью-то холодность и вздорность. Увы, на моём опыте часто именно грубость и наглость бывают более действенными.

Мои размышления прервал звонок телефона Лёхи. Он достал его из кармана джинсов и, не включив, произнёс:

– Звонит отец. Я поговорю с ним в коридоре. А вы поболтайте тут без меня.

И вышел за дверь.

Машинально вскочив с кресла, словно собиралась за ним ринуться, я молча проводила парня взглядом, а потом перевела его на Заринку. Улыбнулась ей дружески.

– Давай забудем всё плохое, что было между нами. Всё прошло и не повторится больше, - сказала я доброжелательным тоном.
– Мы дружим с Алёшей, а ты - сестра его. Мы должны с тобой подружиться тоже.

Кто бы знал, как тяжело мне дались под неприветливым взглядом Заринки эти фразы.

Она, похоже, не оценила моих усилий, желчно расхохоталась, как ведьма в мультфильме про Белоснежку и зашипела тоже по-ведьмовски или в своей обычной манере с откровенной неприязнью:

– Не обольщайся, Енечка-Ехидничка! Дружбы у нас не может быть ни в каком виде. И я не раскаиваюсь ни капли, что подставила твою персону полиции, даже очень-очень рада. Причём это я сделала нарочно.

Глаза девушки враждебно засверкали. Мерзкие, холодные мурашки пробежали у меня по спине, я невольно сделала шаг назад.

– Почему ты меня ненавидишь?
– пробормотала печальным голосом.

– Я к тебе совершенно равнодушна!
– отчеканила Заринка.
– Мне до тебя дела нет. Конечно, я без восторга терпела нытьё Донцова о тебе, когда мы с ним были. Ах, его бывшая Енечка завела нового поклонника! Что, если она на самом деле влюбилась?!
– передразнила Олега. - Фу-у! Мне плевать и на тебя, и на него самого! Смертельно надоел своими пустыми сопливыми бла-бла-бла! Недоумок! Но я воспользовалась его "соплями", чтобы позлить братика.
– И неприятно захихикала.

– Ты ревновала ко мне брата?
– спросила её напрямик.

Упёршись резким движением руками в бока, она скривилась от боли и прижала одну ладонь к боку справа, а другую сжала в кулак.

– Чёрт!
– выругалась.
– Эта рана уже достала! Когда же она заживёт?!

Потом раздражённо откинула левой рукой кудрявые пряди волос с лица и гневно крикнула на меня:

– Какая же ты дура предсказуемая! Да я вас обоих смертельно ненавижу! О ревности тут и речи не идёт! Не таращи на меня свои глазёнки-зелёнки!.. Ужасно жалею, что не умерла я! Тогда бы тебя посадили в тюрьму, а братец мой так называемый "любимый и дорогой" (в кавычках) всю жизнь бы переживал и каялся, что связался с тобой. Вот смеху бы было!

Она ненормальная, подумала я, сама себе худший враг. Это ж надо до такого додуматься!

– Меня бы не посадили, - спокойно возразила.
– Улик против меня не было. И много свидетелей, видевших меня на площади, нашлось бы. К тому же Клепиков Егор - человек честный, он не допустил бы, чтобы вместо него осудили кого-то другого.

Заринка повернулась и направилась к своей кровати, уселась на неё, постанывая и чертыхаясь, подложила под спину подушку. Я хотела помочь, но она остановила меня испепеляющим взглядом и выразительным жестом руки.

– Жаль, что я заранее не знала, что Клёпа саданёт меня ножом, - продолжила метать злобные молнии.
– А то бы позаботилась об уликах.

– Зачем тебе это?
– искренне удивилась я.
– Понять можно, что ты меня невзлюбила... А брата-то за что ненавидишь?

Девушка поморщилась и выдавила из себя с запальчивой яростью:

– Я всю их семейку ненавижу! Они только делают вид, что я им родная, а сами не приняли меня.... Всё делали лишь бы не огорчить свою нежно-чувствительную, легкоранимую матушку! И теперь отправляют меня с глаз долой! Не ты ли подсуетилась?

– Нет, не я! Ты сама виновата в этом!
– повысила я тон, как и она.
– Могла бы подождать, пока к тебе привыкнут. Не шокировать всех! Могла войти в положение мамы Лёхи: ей ведь непросто было враз тебя принять в дочери, нужно время. А что касается отправки в другой город, то тут ты тоже сама себе напортила. Ну, как ты надеешься учиться в школе, где все знают, что из-за тебя осудили лучшего ученика и хорошего парня?! Не надо было зря голову Клепикову морочить! Сначала следовало с ним по-хорошему расстаться, а потом заводить новые отношения.

– Почему это зря?
– сардонически рассмеялась Заринка.
– Совсем не впустую. Со мной он лишился невинности и получил удовольствие. Этого мало? С Буртолик он бы до сих пор за ручку держался!

Я вспыхнула от возмущения и отвращения. А ей хоть бы хны: насмешливо ухмыляется и смотрит на меня с вызовом. И тогда, рассердившись, я заорала на неё во весь голос:

– Ты самое безжалостное существо на свете! Ты разбила ему сердце - и не понимаешь этого! Ты элементарное ничтожество, если даже после того, что случилось, не чувствуешь своей вины перед ним! Твоя душа как чердак со сквозняком, залезать туда опасно.

– Ещё неизвестно, кто из нас...
– начала было отвечать нахалка, наливаясь гневом, как вдруг схватилась за бок обеими руками и заговорила слабым жалобным тоном: - Не ори на меня так и не оскорбляй по-всякому! Я не бессердечное ничтожество! Я же перед тобой извинилась. Как же ещё мне загладить вину перед тобой?!

– Что тут происходит?
– услышала сзади себя встревоженный Лёхин голос.

Глава XXXII I

Из прекрасных тёмно-коричневых глаз прямо натурально, словно в душещипательной мелодраме, потекли по нежным щёчкам слёзы. Я машинально подумала: а плакать ей можно, ведь наверняка она в линзах, поскольку без очков? Как бы не вылились вместе со слезами!

– Что тут происходит?
– повторил Крылосов с грустью.
– Вы ссоритесь?

– Я извинилась, ты же слышал! - захлюпала носом Заринка.
– А она не желает прощать, потому что ненавидит, и напустилась на меня с оскорблениями!

От наглости такой я растерянно замигала. Стояла несколько мгновений, как интерактивная кукла с отключенным звуком, шевеля безмолвно ртом, не зная, как защитить себя

– Это неправда!
– наконец, выдавила из себя и принялась, словно виноватая, оправдываться перед Лёхой: - Я не оскорбляла её... То есть да - назвала безжалостным ничтожеством... Но она спровоцировала меня. К тому же было за что!