Влюбиться в снегурочку

Слышу шаги сверху, поднимаю глаза и замираю.

Паша.

Ну как так?!

В это время он должен был отсыпаться после явно бурной новогодней ночи — ну, не умеет он по-другому. Да и пешком Паша не ходит, всегда на лифте. Но с моим патологическим «везением» мы встречаемся утром первого января в пролете между первым и вторым этажом.

Что я там говорила?

Я дура?

Это ещё мягко сказано.

Я полная идиотка!

На моём сводном брате мятая одежда, и он явно ещё пьян. Либо не проспался, либо ещё не ложился. Опускаю голову и ускоряю шаг в желании пройти мимо него, с надеждой, что он меня не заметит. Но мне не могло так повезти. Кидает в жар, и сердце уходит в пятки, когда он хватает меня за рукав куртки и дёргает на себя.

— Кого я вижу! Соскучилась? Или выгнал тебя твой любовничек, — гадко спрашивает он, обдавая меня перегаром.

ГЛАВА 26

Агния

— Отпусти, я не к тебе! — дергаю рукой, пытаясь вырваться. Да, мне страшно, но я стараюсь этого не показывать.

— Не соскучилась, значит, — ухмыляется Паша, перехватывает меня за плечи и резко вжимает в грязную стену.

— Отпусти! — толкаю его в грудь, он отшатывается, но резко наваливается на меня снова. — Отпусти или я буду кричать! — угрожаю я, но уже кричу, морщась от бьющего в нос перегара. Сгибаю коленку, чтобы ударить ублюдка в пах, но тот успевает подставить ногу.

— Прыткая, я смотрю, стала. Что, любвничек наглости научил? — язвительно рычит в лицо. Опять хватает меня, больно впивая пальцы, и резко разворачивает лицом к стене. Снова наваливается, чтобы не дергалась, и заламывает руки. Больно. Из глаз брызжут слезы от обиды и страха.

— Что тебе еще от меня нужно?! — всхлипываю, понимая, что сопротивляться бесполезно, осталось надеяться только на то, что кто-то выйдет. А Паша сдирает с меня шапку, кидая ее куда-то на грязный пол, дергает за волосы и гадко усмехается мне в ухо. Чувствую себя униженной и растоптанной.

Как я могла прожить с этим человеком столько времени?!

— Ты уже все у меня отобрал?! Где мои деньги за квартиру? Верни мне их! — от обиды и горечи накрывает истерикой. Понимаю, что злить пьяного Пашу опасно, но ничего не могу с собой поделать. Это сильнее. На меня вдруг обрушивается вся злость и ненависть к этому человеку. Пытаюсь вырваться, но оттого еще сильнее болят руки. Он так сильно их сжимает, что начинают неметь кисти. — Сволочь! Мразь! Тебе все вернется! — кричу, пытаясь привлечь к себе внимание.

— Рот закрой! — яростно рычит ублюдок, немного отрывает меня и вновь вколачивает, ударяя виском об стену. В глазах темнеет, голова кружится, и я начинаю оседать. Паша не позволяет мне упасть, снова наваливается на меня всем телом. — Не заткнёшься — покалечу! — шипит мне в ухо, а я уже слабо соображаю, голова болит, дышать трудно, слезы застилают глаза. — Вот так. Будешь послушной — все у нас будет хорошо, — вкрадчиво шепчет он мне на ухо и противно облизывает мочку языком. Морщусь и закрываю глаза. — Любовника ты нашла себе упакованного, я тут пробил за него. Молодец, видимо, хорошо ноги раздвигаешь, — ржет мне в ухо. Так противно, что начинает тошнить. — И чего недотрогу из себя строила, мне не давала? Цену, сучка, набивала? — Он просовывает руку мне под куртку и сильно сжимает бедро.

— Не надо, пожалуйста, — пищу я.

— А что? Даешь только тем, у кого есть бабки? — злится и пытается залезть мне в штаны.

— Ну, пожалуйста, — из горла вырываются рыдания. Страшно и гадко. Вновь пытаюсь дернуться, сделать хоть что-то, чтобы остановить его. Хоть что-то…

— Будешь послушной — не трону, — шепчет он мне. — Что у нас тут? — хватает меня за палец и сдирает с него кольцо.

— Нет! — вскрикиваю. — Верни! Это… — глотаю воздух. — Бери все, что хочешь, в сумочке есть немного денег, телефон, цепочку возьми. Кольцо не тронь! — оно кажется мне таким дорогим и ценным, словно я отрываю часть себя.

— Ммм, как запереживала. Конечно, тут брюлик чистейший. Тысяч триста стоит, не меньше!

— Верни! — начинает трясти от рыданий. Я просто не могу отдать ему кольцо.

— Ой, да не ной, — он отпускает меня и отходит на пару шагов назад. Разворачиваюсь и вижу, как Паша прячет кольцо в карман. — Купит тебе твой мужик еще, если хорошо попросишь. — Уже не убегаю, самое ценное он у меня отнял. Да и ноги не держат, накатывает такая усталость, что хочется сползти на грязный бетонный пол и рыдать. — Слушай меня внимательно, сестренка, — мерзко ухмыляется он. — Через месяц принесешь мне еще тысяч двести, — распахиваю глаза и отрицательно качаю головой. Он бредит? Я больше ни на шаг к нему не подойду. — Принесешь. Иначе я знаю, где тебя искать, — угрожает мне Паша.

— Хоть что делай, у меня нет и не будет таких денег, — хриплю, пытаясь сглотнуть ком в горле.

— У своего любовника возьми. Постройся. Научить, как? — Мне вдруг становится смешно, до истерики. Голова пульсирует в месте удара, на руках синяки, дышать трудно, а я хрипло смеюсь, съезжая на пол. — Ну если за себя не страшно. То у твоего любовника есть такая миленькая маленькая доченька; думаю, что если ее выкрасть, то он даст гораздо больше. Он же любит дочурку? Все за нее отдаст! — словно маньяк произносит он.

— Не смей! — соскакиваю на ноги и пошатываюсь от головокружения.

— Так принеси мне деньги сама, и никто не пострадает. Двести тысяч и уже не через месяц, а через две недели. Поверь, для него это небольшие деньги, не обеднеет. Телефон не меняй, я тебе напишу, простимулирую, — усмехается он, разворачивается и спускается вниз, покидая подъезд. А я облокачиваюсь на стену, закрываю глаза и дышу, пытаясь прийти в себя. Слышу, как открывается дверь на лестничной площадке, и ко мне спускается женщина с собачкой.

— С вами все в порядке? — спрашивает она, рассматривая меня. Где же вы раньше были, когда я нуждалась в помощи и кричала? — Вам плохо?

— Все хорошо, — качаю головой и запахиваю куртку. Вдруг становится холодно. Трясет, и в голове туман. Женщина кивает, подхватывает собаку на руки и спускается.

Вынимаю из скуки телефон и вижу десять пропущенных от Олега. А я не слышала… Вызываю такси, поднимаю шапку, натягиваю ее пониже, пытаясь прикрыть шишку, нахожу влажные салфетки, вытираю заплаканное лицо и спускаюсь вниз.

Только в такси замечаю, что на безымянном пальце правой руки содрана кожа, немного саднит и кровоточит. А мне кажется, что у меня не просто отняли кольцо, а вырвали кусок сердца. Как я об этом скажу Олегу?

Закрываю глаза, откидываю голову на спинку и дышу, пытаясь вновь не разрыдаться. Зачем я поехала за этим котенком? Стоило сказать Олегу, и он бы отвез меня сам, либо купил этого котенка. Но нет, мне захотелось сделать этот сюрприз! Хотелось хоть чем-то ответить. Олег мне столько дал.