Вне игры

Ответ - и да, и нет. Его вмешательство в мою жизнь я никогда не считал чем-то ужасным, да и сейчас не считаю. В конце концов, он лишь подвел события к достойному финалу, даже скрыв от меня многое из того, что я, наверное, должен был узнать гораздо раньше, чем в ночь Финальной Битвы.

Но я никогда не смогу простить ему - в первую очередь, себе, конечно, но и ему тоже - гибель Сириуса, Ремуса, Тонкс, Фреда, того же Снейпа, всех тех, кто остался лежать там, на плитах Большого зала, в коридорах Хогвартса и у его стен. И его преждевременная смерть, глупая и абсолютно неясная, превращенная в итоге в какой-то фарс, она не была нужна. Устать может каждый, но бросить кучку не готовых к войне людей, Орден, школу, учеников, наконец, это ни что иное, как трусость, равноценная бегству с поля боя.

Он ведь знал, видел, во что превращается лучший ученик школы Том Реддл, так почему бы было не остановить его раньше, чем все это противостояние вылется в войну и массовые убийства? То, что многие шли за ним добровольно, не оправдывает того, что Дамблдор просто отказался от своей ответственности за них.

И это я никогда не смогу объяснить так, чтобы понять и принять.

За информацию спасибо, но, боюсь, я снова в тупике. Второй мастер мертв уже почти три месяца, его могилу я как раз нашел на кладбище Фресвика, а третий сбежал в Европу еще во время правления Скримджера.

Ваш Гарри”

========== 5. ==========

Они встретились снова через три дня, совершенно случайно столкнувшись в лифте Министерства Магии: Джинни навещала брата, чтобы по просьбе матери лично передать Перси приглашение на воскресный обед в Норе, а Кингсли, чувствуя ничем не объяснимое сожаление, что работа на сегодня закончена, собирался уходить.

– Мисс Уизли, какая встреча!
– Шеклболт легко склонил голову в ответ на приветствие Джинни.
– Дела или…?

– Семейное, - недовольно ответила ведьма, искренне не понимая, зачем ходить куда-то сомой, если можно просто отправить сову.
– Но здесь неожиданно оказалось так тихо и немноголюдно, я даже удивилась.

– Пятница, рабочий день заканчивается раньше на час у всех, кроме авроров, - искоса глянул на нее Шеклболт, - впрочем, вам и без меня это должно быть известно.

– Гарри ничего не писал?
– обреченно спросила Джинни и разом сникла, заметив, как покачал головой министр.
– Так долго…

– Такая работа.

Двери лифта раскрылись, девушка шагнула первой в безлюдный Холл, министр, пропустив ее, вышел следом. Только сейчас Джинни заметила, что Шеклболт несет в руке огромный черный зонт со стальным наконечником, такой, какой был безумно популярен не то два, не то три года назад среди магического населения. Из-за специальных заклинаний зонты для волшебников стали лишь необязательным аксессуаром, но Шеклболт, видимо, предпочитал не пользоваться камином в Министерстве, добираясь до собственной небольшой квартирки пешком.

– И как можно считать ее лучшей на свете?!

– Для кого как, - Шеклболт уже догнал ее, и Джинни пришлось приложить усилие, чтобы идти с ним в ногу.
– Если бы мне пришлось переживать свою жизнь заново, я все равно выбрал бы Аврорат. Просто для некоторых это только служба, а для других - призвание, если хотите.

– Как для Гарри… - не то спросила, не то просто произнесла Уизли.

– А вот с этим утверждением я бы поспорил, - почему-то сейчас Шеклболт походил на кота: хитрого, загадочного, должно быть, того самого Чеширского из дурацкой сказки про какую-то Алису.
– Вот если бы увидели документ с перечнем погибших или пострадавших за этот месяц магов, что бы вы сделали в первую очередь?

– Посмотрела бы, насколько статистика отличается от прошлого месяца.

– Вот именно, вот именно!

– широко ухмыльнулся Кингсли.
– Для вас это статистика, а для Поттера - люди с семьями, интересами, хобби, своей историей. Он может часами изучать их дела, узнавать их. Он видит в каждом из них не просто пострадавшего, но личность. А в службе аврора мы не можем позволить себе сочувствовать, потому что иначе ты просто выгоришь когда-нибудь.

– Я не думала об этом… с такой стороны.

– Стереотипы не изменить, в этом и заключается одна из проблем нашего общества.
– заключил маг.

Они между тем вышли из Министерства, попав в Косую аллею, где уже редела и разбредалась кто куда разношерстная толпа волшебников. Закрывались лавки в предверии выходного дня, служащие возвращались домой.

– Окажете мне небольшую услугу, мисс Уизли?
– внезапно спросил Шеклболт.

Джинни, безуспешно пытавшаяся бороться со шкальным ветром, трепавшим ее длинные волосы, удивленно подняла на него глаза, убирая с лица рыжую прядь.

– Если я могу чем-то помочь, мистер Шеклболт…

– Видите ли, - Кингсли вздохнул, - Я потерял связь со многими из тех, с кем познакомился во время войны, кроме вас, Поттера, еще пары людей. Я имею в виду ваше поколение, разумеется. Я бы хотел узнать, что с ними, как они устроились. Может быть, это звучит глупо или сентиментально, но в сложные периоды ты всегда стремишься узнать каждого из тех, с кем воюешь, поближе. Потом, правда, это забывается…

– Конечно, я могу рассказать! Не обо всех, но, тем не менее!
– тут же ответила Джинни.

– Прекрасно, тогда, может быть, по чашечке горячего кофе в этот дождливый осенний день?
– с улыбкой предложил Шеклболт.

– Предпочитаю горячий шоколад, сэр, - также улыбаясь, ответила ведьма.

– Как ни странно, я тоже.
– почти смеясь, сознался Кингсли.

Пока они шли до ближайшего кафе, которым оказалось известное, наверное, всем магам заведение Флориана Фортескью, Джинни несколько раз поймала себя на мысли, что разговаривать с Шеклболтом о каких-то пустяках было легко и просто, как будто она говорила с каким-то хорошим знакомым, с которым у нее уже сложились теплые дружеские отношения.

Как ни странно, мысли, посещавшие Кингсли, были очень похожи: впервые за долгое время он и не вспоминал о работе, более того, ему не было нужды выдумывать, что ответить собеседнику - разговор строился сам собой без видимых усилий, и в этом, должно быть, тоже была виновата какая-то неподвластная человеку магия.

В кафе Фортескью сохранилась все та же довоенная атмосфера, за которую это место и любили и дети, и взрослые маги. Почти все столики были пусты, только у окна вели неторопливый разговор две пожилые леди с маленькими внуками, да где-то у широкого, до самого пола, французского окна щебетала молодая парочка, полностью поглощенная друг другом.

Их обслужили быстро, горячий шоколад - Шеклболт отчего-то заказал им обоим двойную порцию с ванильными маршмеллоу - оказался превосходным на вкус, и было самое время продолжить начатую беседу, слушая, как стучит по крыше мелкий дождь, и наблюдая за скользящими по стеклу каплями.

– И о ком бы вы хотели услышать?
– выловив ложкой очередной маршмеллоу, спросила Джинни.

– О ком угодно, считайте, что мне просто очень любопытно!

– Хм, хорошо. Вы же знаете Луну Лавгуд?

– Светленькая, с этими странными сережками, которая любит читать книги вверх ногами?
– уточнил Шеклболт.