Вне пределов

Никаких одеял.

Никаких крошечных детских шапочек.

Никаких вязаных пинеток от бабушки или заботливой тётушки.

— Хочешь подержать её?

Я поднимаю руки.

— Не возражаешь, если я быстро помою руки?

Улыбка Рейчел становится немного шире, как будто я успешно прошла некое испытание. Однако, откровенно говоря, я не считаю, что это было испытание. Для этого необходимо обладать глубокими знаниями о детях и уверенностью, которой у неё нет.

— У тебя есть дети? — спрашиваю я, моя руки над раковиной на кухне, хотя, кажется, уже знаю ответ.

— Нет. Никогда не была замужем. У меня даже парня нет. Но я прохожу ускоренный курс материнства.

Её улыбка исчезает, а брови хмурятся.

— Я очень сожалею о твоей утрате.

Рейчел улыбается так, словно чувствует необходимость показать окружающим, что исцеляется. Её сестра умерла месяц назад. Не думаю, что сейчас нужно заставлять себя улыбаться через силу.

— У нас все хорошо.

Она передаёт Моргана мне.

Я прижимаю её к своему плечу. Она срыгивает, издаёт пронзительный крик и сразу же засыпает.

— Ого. У меня никогда не получается заставить её срыгнуть.

Я сажусь в кресло-качалку, а Рейчел устраивается на диванчике для двоих, поджав под себя ноги.

— Срыгнувшие дети — счастливые дети.

Я утыкаюсь носом в одеяло и вдыхаю запах новорожденной.

— У тебя есть братья или сестры? — спрашивает она.

— Нет. В старших классах я часто присматривала за детьми, а летом, когда училась в колледже, подрабатывала няней. А у тебя есть ещё братья или сёстры?

— Старший брат в Вашингтоне. Но он тоже не женат. Наша мама умерла несколько лет назад, а наш папа живет здесь, в Мэдисон. Когда Дженна умерла, я была единственной, кто помогал Натаниэлю, не считая его мамы. Но у неё проблемы со здоровьем, поэтому мы не хотим нагружать её сверх меры. А у Натаниэля нет братьев и сестер, так что…

— Так что, вы всё выясняете в процессе, поскольку ни у кого из вас нет реального опыта взаимодействия с детьми.

Она слегка улыбается.

— В основном. Я должна была начать учебу в аспирантуре этой осенью, но собираюсь взять академический отпуск на год, чтобы помочь с Морган. Натаниэль много работает, поэтому ему нужна твоя помощь. Он настаивает, чтобы я нашла себе занятие помимо заботы о Морган. Но… — Рейчел прикусила нижнюю губу и сосредоточилась на Морган, которую я держу на руках. — Я чувствую себя виноватой, перекладывая заботу о ней на кого-то другого. Дженна бы не хотела этого. Без обид.

Она слегка морщится, когда смотрит на меня.

— Никаких обид. Однако я немного запуталась. Ты пригласила меня сюда, чтобы познакомить с Морган. Я полагала, вы ещё в процессе принятия решения, но ты только что сказал, что моя помощь нужна Нейт-атаниэлю…

— Так и есть. Просто он об этом не знает. Ты подходишь лучше всего. Самая молодая, но и самая опытная. И твоё взаимодействие с ней, подтверждает это, но Натаниэлю немного не по себе…

Я знаю, к чему идёт наш разговор. Ей не обязательно говорить.

— Я узнала его по фотографиям. Понимаю. Наша первая встреча была странной. Это абсолютно моя вина. Мне не следовало ничего говорить, пока не прояснились все детали. — Я пожимаю плечами. — В этом не было ничего особенного. Но я понимаю, как это могло его напугать. Это его ребёнок. Он должен быть настроен скептически.

— Ну, после жаркого спора на прошлой неделе, он дал согласие на то, чтобы я наняла тебя, если после встречи с тобой, конечно, всё ещё буду уверена в своём выборе. Откровенно говоря, мне кажется, что он сам не до конца понимает, чего хочет, кроме…

Мы обмениваемся страдальческими взглядами. Его жена. Нейт хочет вернуть свою жену.

— Я хочу получить эту работу, так что не пойми меня неправильно. Но неужели другие претенденты были настолько плохи, что я выделялась на их фоне в своём резюме?

— Не плохи, просто старые. Я не хочу никого обидеть, просто мне нужен человек помоложе, но с опытом. Воспитание ребёнка — это тяжёлый труд. Так что работа твоя, если ты готова. Я могу отправить тебе договор домой, чтобы ты его изучила.

Я делаю глубокий вдох, чувствуя, как стерильный воздух наполняет мои лёгкие.

Никаких лавандовых свечей.

В воздухе не витает аромат сахарного печенья, пекущегося в духовке.

В воздухе не чувствуется запаха детской присыпки.

Морган начинает суетиться, поэтому я встаю и прохаживаюсь по комнате, слегка подпрыгивая на месте. Под телевизором, закрепленным на стене, находится камин, на котором стоят фотографии в рамках. Я узнаю родителей Нейта: они на пляже, придерживают свои широкополые шляпы, чтобы их не унесло ветром. На одной из фотографий Натаниэль и Дженна в день свадьбы стоят у дверей собора, а лепестки роз разлетаются вокруг счастливой пары, когда они выходят на улицу. Я давно не видела у Нейта такой улыбки. Может, она умерла вместе с его женой.

С каждым шагом по комнате моё сердце сжимается все сильнее. Здесь нет ни одной фотографии Морган. Должен быть классический больничный снимок, который может понравиться только родителям, и снимок с Нейтом. Почему никто не сфотографировал его спящим на диване с Морган, прижавшейся к его груди, — официальная фотография первого свидания папы и ребёнка?

В доме царит тишина, которую можно сравнить со стрекотанием сверчков, но без самих сверчков. Даже несколько звуков, напоминающих стрекот, могли бы свидетельствовать о присутствии жизни.

Никакого бормотания телевизора на заднем плане.

Никакой музыки или тихих звуков от генератора белого шума¹⁰.

Никаких заводных игрушек, воспроизводящих детские песенки.

Мне почти физически тяжело находиться здесь, но я не могу уйти. Этот дом — эта семья — нуждается в двух опорах и импульсе для движения вперёд.

— Когда мне начать?

Ей следовало бы поинтересоваться моим согласием на эту работу, прежде чем обсуждать условия контракта или договариваться о размере оплаты. Но она этого не делает.

— Завтра слишком рано?

— Завтра — идеально, если в контракте все в порядке. Я прочитаю его, когда вернусь домой, и сообщу тебе. Не думаю, что возникнут проблемы.

Мы болтаем ещё час, пока я кормлю Морган из бутылочки и меняю ей подгузник.

— У тебя это хорошо получается. У нас с Натаниэлем уходит на это целая вечность.

Глаза Рейчел светятся удивлением, как будто я только что продемонстрировала чудеса левитации.

Это всего лишь смена подгузника и три застёжки на комбинезоне. Этот бедный ребёнок обречен, если двадцатиоднолетняя незнакомка окажется лучшим специалистом по уходу за ней.