Вне России
Шрифт:
1997
Comment
Когда я первый раз приехал в Голландию – в 1991-м – меня познакомили с питерским парнем Сеней. Он стоял на Кальверстраат в советской шинели и пел про поручика Голицына. Сеня дико страдал без оставленной в Ленинграде семье, дочурок и пытался заработать хоть какие-то деньги. Он говорил, что прохожие стали скупы, подают неохотно. «Сеня, не будьте дураком, снимете шинель – Горбачев ввел танки в Ригу!»
Не очень быстро реагировал на перемену обстановки Сеня, вот что.
Когда я просил про Сеню спустя шесть лет, то услышал, что он вышел замуж. «Женился», – уточнил я. «Нет, вышел замуж за Джона, – был ответ. – Ну, помнишь такого блондинчика?»
И, видя мое изумление – от Сени меньше всего можно было ожидать однополой склонности – объяснили, что брак решал все Сенины проблемы. Квартиру паре дадут как молодой семье, работу Сене поможет найти гей-комьюнити, а что касается жизни под одной крышей – так стерпится-слюбится. Мужчины и женщины, что, всегда по любви женятся? А ведь нередко потом хорошо живут! И вообще – не наше дело.
Я промолчал.
Кажется, был такой сюжет – про однополую псевдопару по причине выгоды – веком назад у Тэффи.2012
#Кипр Послать тещу подальше
Tags: Дикий туризм против организованного. – Правила выбора правильного острова. – Фламинго, православие, велосипеды и автобаны.
Я лет двадцать путешествую по миру самостоятельно, но этот текст пишу в групповом туре на Кипре. И многое для себя в этой поездке открыл.
Но вначале, товарищи
Пока же – о преимуществах индивидуального туризма перед готовым, упакованным, каковой продается и покупается, как все в наше время. Я тоже когда-то отдых себе покупал. И судился-рядился, когда зимой в Риме селили в номере для паломников, умерщвляющих плоть, так что отопления и теплых одеял не полагалось. А в другой раз, поддавшись уговорам жены, провел «милый уютный вечер в типичной греческой деревушке», оказавшейся конвейером по околпачиванию тысяч двух человек, учащихся пьяно танцевать сиртаки.
Ну, там много чего в этих турах было, вроде опаздывающих чартеров, или трансферов из аэропорта, развозящих всех-всех-всех по разным отелям (и твой, понятно, последний), или назойливых уговоров скинуться по 100 евро с носа за «незабываемый ужин с лучшими итальянскими тенорами», а еще экскурсий, напоминающих перекидной календарь: в таком-то году это, в таком-то году то…
И в один прекрасный день, когда морс из этнической клюквы встал поперек горла, мы ответили «нет» всем предложениям турфирмы и взяли напрокат машину, чтобы сгонять из Праги в Карловы Вары. И радовались приобретенной свободе, и дрейфили, когда ветер сдувал нашу «Шкоду» на обледеневшем перевале в Татрах. А потом стали брать машины напрокат регулярно. А потом у турфирм стали просить минимум: перелет, отель. А потом и это стали заказывать сами, потому что, выбирая рейс самостоятельно, в Париж можно лететь через Мюнхен или ту же Прагу, проводя там денек. А бронировать жилье благодаря интернету оказалось так же забавно, как поворачивать тубус калейдоскопа.
Последний раз, собираясь в Лион, мы с женой выбрали гостиничку на краю лежащего вдалеке от туристических троп парка Тет д’Ор, «Золотая Голова», где и бегали поутру между альпийских сосен, живых слонов, каких-то невероятных араукарий и – не поверите! – калифорнийских черепах, выпущенных в местный пруд с целью адаптации к европейскому климату. Ну, и когда добрался бы я до Золотой Головы, когда бы не подумал своей головой?
Я не хочу насильно никого обращать в свою веру. Просто у индивидуального, частного туризма есть, мне кажется, три важных особенности – а вы уж сами решайте, считать их преимуществами или нет.
Особенность первая: отдыхая самостоятельно, избегаешь мест русских гнездовий. Я же селиться вместе с соотечественниками за границей не хочу ровно по той причине, по какой не хотел бы селиться с соотечественниками, будь я немцем или шведом. Толпа компатриотов на чужбине непременно воспроизводит вокруг себя родину – зачем тогда было уезжать? По той же причине я, летя с коллегой в командировку, регистрируюсь на рейс порознь. Если летишь на соседних креслах, дорогу проводишь в болтовне, а так – можно дочитать книгу, досмотреть фильм. Если путешествуешь «дикарем», можно отправиться паромом не из Хельсинки в Стокгольм, как все русские, а из Турку на фантастические Аландские острова, бывшую северо-западную оконечность Российской империи, где водится огромная морская щука, бьющая хвостом так, что надувная лодка качается на волнах.
Особенность вторая: «дикий» туризм позволяет сохранить идею путешествия как путешествия, ныне убитую «пакетированными» предложениями. Нет-нет, я не про путешествие как авантюру. Диких, неоткрытых мест в мире не осталось, и кипрское местечко Айя-Напа, из рыбацкой деревушки за считанные годы превратившееся довольно шумное курортное побережье, – одно из тому подтверждений. Идея путешествия – это идея выбора, как перед камнем на распутье. Налево или направо? Из Барселоны в Андорру или во Францию в Каркассон, с его гигантской средневековой крепостью? Снять на ночлег комнатку в винодельческом хозяйстве или доехать до города? Кораблем или самолетом? Выбор наполняет путешествие весом событий.
Ну, а третья особенность очевидна – снимая комнату у местных хозяев, пользуясь сайтами местных железных дорог или авиалиний, невольно начинаешь пользовать тем, чем пользуется местный житель, а оттого лучше понимаешь устройство местной жизни, приходя к очевидному (но все равно ошарашивающему выводу), что устройств этих великое множество, так что монолитные «Европа» или «Азия» дробятся на глазах. Что заставляет тебя относиться по-другому к собственной стране: с одной стороны, иронически, а с другой – извинительно.
В общем, я бы и дальше пел панегирик самостоятельному туризму, если бы компания MIBS, когда-то открывавшая Кипр для Греции, а затем распространившая это открытие на тьму стран, включая Россию, не пригласила в поездку по острову.
Знаете, я люблю острова – достаточно большие, чтобы требовалась машина для исследования, но все же достаточно маленькие, чтобы, выбравшись на полуостров или мыс, сказать: ого, тут конец местного света. Кипр – третий по величине в Средиземном море – из таких.
Вот представьте себе, граждане, гитару, заброшенную в море под палящее солнце на широту, где месяц не имеет вида букв «р» или «с», а висит себе рогами вверх и в таком же виде повторяется на куполах мечетей. Расположите в центре гитары гору в две тысячи метров, где пару месяцев в году горнолыжный сезон. Отдавайте этот остров век за веком попеременно грекам, римлянам, Византии, франкам, венецианцам, персам, туркам, англичанам, и следите, чтобы все оставляли свой след, но как бы слегка, карандашом, без пышущего изобилия. Разделите, наконец, остров границей на православно-греческую и турецко-мусульманскую часть, превратив переход границы по причине безвизовости в аттракцион. Добавьте соленые озера с фламинго, античные развалины, скалы из мягких пород, видом напоминающие губку; прошейте остров автобанами, дорогами и велосипедными дорожками, которых на Кипре едва ли не больше, чем дорог в России (да, Кипр всерьез говорит о себе как о рае для велосипедистов. Я проехал километров 25 по кромке моря до мыса Греко, где дайверы ныряют в морские пещеры, – фантастика!). Ну, и, наконец, наложите на южный Кипр легкий отпечаток православной цивилизации, неуловимо роднящей Кипр с Сочи, с ее ленцой, умением договориться, в том числе и по-русски, потому что нет места, где бы на Кипре не говорили по-русски…
Повторяю: я отвык от радостей организованного туризма. Чем говорить по-русски, мне интереснее выучить десяток фраз по-гречески. Но, видимо, кое-что в развитии туриндустрии я упустил. Грандиозный пятизвездочный отель St. Rafael близ Лимассола, где я дописываю текст – он да, огромен, только ресторанов 6 штук. Но первую фразу я написал в отельчике So Nice на окраине освоенного бурной молодежью поселка Айя-Напа, и это не даже не отель, а горстка дизайнерских домиков-бунгало. И таких отелей-бунгало, обеспечивающих тишину и приватность даже в шумном месте, на Кипре строят все больше.
А главное – поскольку наша группа очень разная – я увидел, что то, что не очень нравится мне, является для других отличным вариантом. Да, Кипр немножечко напоминает Сочи – только море прозрачнее, пляжи лучше, музыка тише, дорог больше, а цены раза в два ниже. И это, кстати, важная причина, по которой, если вы всерьез намерены отправить тещу подальше, Кипр хорош: в Сочи, в Геленджике, в Анапе тещи способны разорять не хуже жен.
Да, мне не очень нравится привычка соотечественников проводить отдых, не вылезая из гостиничного бассейна – но и появившаяся манера объявлять бассейный народ «быдлом» кажется мне ужасающей. Любая попытка объявить свой стиль жизни единственно верным неизбежно тоталитарна, – вот что я понял на Кипре. Навязываемый вкус не обращает в свою веру, но выкручивает руки (кстати, история Кипра тому подтверждением).
Пару лет назад одна женщина, уже в годах, с гордостью рассказала, как дети на круглую дату купили ей поездку – я уж не помню, в Стокгольм или Копенгаген. Она мечтала всю жизнь выбраться за границу. «И как?» – поинтересовался я. «Я так измучилась. Боялась даже на минуту отойти от автобуса. Все казалось, что без меня уедут. А я ведь ничего на их языке не понимаю», – призналась женщина и заплакала.
На Кипре она бы забыла про свой автобус.
Только по-настоящему любящим детям следовало бы послать сюда в самом начале либо конце сезона, да снабдить кремом от загара с индексом защиты как минимум 50.
Сейчас, вон, апрель, а здесь +23, и киприоты говорят, что таких холодов не помнят, и с ужасом смотрят, как мы лезем в море, в котором вода как в нашей речке в июле.
Но сгорели мы все чуть не за полчаса на солнце, – не русские люди, а какое-то общество краснокожих.2011 Comment
После публикации этого очерка в «Огоньке» несколько человек спрашивали: «Ну, хорошо, с тещей ясно. А самим ехать отдыхать на Кипр – или как?»
Повторяю еще раз: за исключением действительно впечатляющего аттракциона Никосии (когда из провинциального, но европейского города в одну минуту, миновав чек-пойнт, переходишь в Никосию турецкую, на оккупированные территории, а по сути, из Европы мгновенно попадаешь в настоящую мусульманскую Азию, с криками муллы, с молчаливо пьющими кофе мужчинами, с бесконечными золотыми лавками), Кипр – это продвинутое и усовершенствованное черноморское побережье России. Включая галечные пляжи и не самое прозрачное море. Такой улучшенный Сочи.
Точка.2012
#Италия #Флоренция Обезьяний питомник
Tags: Боноццо Гоццоли и попытка объединения Византии с Европой. – Козимо Медичи, Понте-Веккьо и торжество Европы. – Юрий Лужков, храм Христа Спасителя и торжество Византии.
Я только что провел неделю во Флоренции: там шла знаменитая выставка моды Pitti Immagine Uomo; меня пригласили.
Утром я ходил по бесконечным павильонам, заселившим до краев старую крепость Фортециа да Босса, и понимал, что счастье на земле есть, и оно материализовано в прекрасных, как утро влюбленного мужчины, пиджаках Cantarelli, – а после обеда тихонечко сматывался в город. Где застывал от восторга уже в Капелле Волхвов во дворце Медичи-Рикарди, этой волшебной шкатулке, расписанной Боноццо Гоццоли; и почти час рассматривал чеканные лица в невероятных уборах, эти отстраненные, не пересекающиеся с тобой, взгляды пажей, все эти картинки, которые в детстве показывала мне в альбоме мама. Только тогда я не знал, что на шкатулке изображено византийское посольство 1439 года: последняя напрасная, но прекрасная попытка объединения католицизма и православия; что надменный юноша с живым леопардом на лошади, по имени Джулиано Медичи, будет убит вскоре неподалеку, на ступеньках собора Санта-Мария-дель-Фьоре, того самого, с куполом-яйцом Брунеллески…
Знание истории, соединяясь со старыми камнями, дает наслаждение абсолютно чувственное, не меньшее, чем алкоголь или же любовная страсть, – каждый, кто это хоть раз испытал, поймет, о чем я говорю. Я простоял в крохотной капелле минут сорок и – о чудо! – в одиночестве, несмотря на высокий туристский сезон.
А еще во Флоренции мы играли. Сложилась у русских, приехавших сюда за счет итальянского налогоплательщика – байеров, журналистов, такова уж для итальянцев важность выставки Pitti Immagine – сама собой игра. После очередного показа, мы окидывали взором мир окрест, и спрашивали друг друга: «А представляешь, если бы мэром Флоренции был Лужков?» – «Mamma mia!»
Нет, ну на минуту поставьте себя на наше место. Вот вы на приеме, устроенном патриархом моды Роберто Капуччи, на вилле Бардини, на высоком левом берегу Арно – том же, где дворец Питти. В залах старого дома выставлены запредельной красоты платья. Из этих залов, с бокалом шампанского, вы спускаетесь в прекрасный сад, любуясь садящимся в sfumato солнцем и видом на город. Вот галерея Уфицци. Вот вдоль Арно вышагивают белые цапли. Вот внизу района Ольтрарно стоят бедняцкие дома с сушащимся в окнах бельем, однако они тоже прекрасны, потому что это старые дома, они многое помнят. И тут вы задаете друг другу вопрос: «А вот что было бы, если бы мэром Флоренции был Лужков?» – и заходитесь в гомерическом хохоте. «Палаццо Строццо?» – «Сначала он бы сгорел, потом воспроизвели бы в монолите и устроили мегамаркет!» – «Санта-Мария Новелла?» – «Рядом начали бы уплотнительную застройку, собор пошел бы трещинами, воспроизвели бы в монолите, устроив подземный паркинг!»
И уж совсем истерика с нами случилась, когда мы представили, что сделал бы Лужков с Понте-Веккьо, самым древним сохранившимся мостом Европы, построенном в 1345 году. Понте-Веккьо и сегодня, как 660 лет назад, застроен угрожающе нависающими над водой лавками в несколько уровней, и даже дилетант легко представит, как это впечатляюще выглядит, если удосужился посмотреть «Парфюмера».
Нас и правда корчит от смеха: ведь невозможно вообразить, чтобы сегодняшняя московская (а шире – российская) власть не признала бы аварийной и потребовала бы немедленного сноса рухляди, что мокнет в воде 7 с лишним веков! Не Лужков с аварийностью – так Митволь с водоохраной зоной. Что, спрашивается, париться по поводу истории? Прикажут – перепишут. И воспроизведут в монолите. Тем более история у итальянцев нам не нужная. Вот, скажем, устроил Козимо Медичи в 16 веке внутри моста крытый переход, чтобы ходить в гости к сыну на другой берег. А проход, ныне известный как коридор Вазари, пришлось сделать кривым, потому как какие-то граждане, проживавшие на линии его прокладки, наотрез отказались жилплощадь освобождать. И вот – представляете?! – всесильные Медичи ничего не смогли с бунтовщиками поделать. Их бы да в Южное Бутово! (Новый взрыв хохота). И вос… (смех) про… (хохот) извести… (ой, мамочки!) в моноли… (ой, ой, ой!).Вечером, после шоу белья от Биккембергса (в здании бывшего вокзала Леопольда человек пятьдесят мужиков в одних белых трусах картинно застыли на подиуме, изредка меняя позы под «Лебединое озеро». Когда Чайковский сменяется прогрессив-хаусом, в зале гаснет свет, и в бликах фотовспышек становится ясно, что мужики снимают трусы. Женщины радостно визжат. Когда свет включается, видно, что белые лебеди сменились черными: в смысле цвета трусов. Ты ходишь вокруг подиума, опять же, с шампанским, испытывая чувства, которые испытывала, должно, рыба в СССР по четвергам, когда был рыбный день) – так вот, вечером мы гуляем по городу.
Наша гостиница – на окраине, у старых городских ворот. Идти до окраины минут 15. Флоренция – город маленький. И 5 веков назад – то есть тогда, когда на местный рынок нельзя было зайти, чтобы не наступить на ногу либо Микеланджело, либо Караваджо – здесь обитало 200 тысяч человек, а сейчас всего в 2,5 раза больше. Зато туристов приезжает каждый год по пять штук на одного местного жителя.
Туристы – народ восторженный, но глупый. Им подавай непременно вековую седину, старые фрески, они без ума от Леонардо и Бронзино, от странных историй и темных времен. А обмануть народец ничего не стоит. Видел я, как в Москве туристы охали у фальшивой Иверской часовни (воспроизведена в монолите) и якобы Китай-города (аналогично). Да и сам охал, приняв по глупости в Риме возвышающийся над Форумом многоколонный монумент Витторио-Эммануила (новодел, историзм, конец 19 века) за камни Возрождения. Отчего гид ужасно смущался и говорил, что «эту пошлость» сами римляне презрительно называют «пишущей машинкой».
Собственно, чтобы предотвратить обман дилетантов, не так давно архитекторы мира подписали так называемую Венецианскую хартию по реставрационной этике (Россия, кстати, к ней присоединилась). Суть в том, чтобы защитить историю от подделок. Когда старые камни рушатся, их нельзя заменять копией. Если Колизей и Форум погибли, можно либо демонстрировать их могилу, либо строить на могиле, условно говоря, стеклянный куб. Что тоже есть памятник времени, только другому. Но возводить копию Колизея – нельзя, как вывешивать, скажем, в Уфицци фальшивого Караваджо, прикрываясь тем, что оригиналы велел сжечь Савонарола (тоже, кстати, был мэром Флоренции. Запретил танцевать, улыбаться, смеяться. Вскоре хмурые недовольные сограждане сожгли его самого). Историческая подлинность состоит в том, что история не переигрывается назад.
Ни в монолите, ни в кирпиче, и ни за какой бюджет.
А еще, гуляя, мы говорим о том, что Лужков (что есть, по сути, не имя, а торговая марка столичного стройкомплекса), надежда и гордость москвичей, лишил их – и поделом, коль так монолитно его переизбирали, пока еще можно было избирать – той Москвы, про которую когда-то написал Давид Самойлов: «Снега, снега, зима в разгаре, светло на Пушкинском бульваре, заснеженные дерева, прекрасна в эти дни Москва. В ней все уют и все негромкость». В Москве не осталось соразмерного человеку района: она теперь – сплошной офис, соразмерный занимающим его корпорациям. (Лужков ведь, если не ошибаюсь, сказал, что в центре не должно остаться пятиэтажных домов? – правильно, скоро и не останется. Он ведь сказал, что «сталинки» будет сносить? – правильно, и снесет, и воспроизведет).
А в офисе туристу делать нечего. На весь осмотр столицы РФ сегодня нужен максимум день: меньше, чем на Суздаль. Красная площадь, Кремль, Третьяковка – и все. Прочее либо торговые комплексы, либо фальшак. Ведь фальшак – храм Христа-спасителя, фальшак – упомянутая Иверская, фальшак – Манеж, фальшаком будет Военторг. Символ сегодняшней Москвы – фальшиво признанная аварийной и воспроизводимая (в монолите) фальшивая гостиница «Москва» (а федеральный символ – незаконно перестраиваемая «Россия»).
В Москву туристу если и есть смысл приезжать, то как в Лас-Вегас, с его имитациями мировых шедевров. И не парадокс ли, что Лужков бьет себя в грудь, требуя вывода из Москвы казино.
И мы, наслаждаясь прогулкой вдоль Арно, решаем, что это он на публику бла-бла-бла. Не выведет. Воспроизведет. В монолите. В Москве сегодня можно жить, только чтобы зарабатывать крутые деньги и круто их тратить.
Не было в Москве праздника смешнее, чем 850-летие Москвы.
Это праздник новодела, прикидывающегося старым городом. Истории у Москвы больше нет.
У нас последний вечер во Флоренции, пора собирать чемоданы.
Уже сворачивая к гостинице, мой собеседник, знающий Италию не в пример лучше меня и куда больше здесь живущий, говорит, что понимает любовь москвичей к Лужкову.
Большинству, говорит он, трудно жить в европейских исторических городах. В Венеции, с ее сыростью и гниеньем каналов, не осталось итальянцев. Там покупают недвижимость американцы, англичане и русский художник Андрей Бильжо. А аборигены живут на берегу лагуны, в Местре, потому что не хотят, поступаться удобствами жизни ради Большой Истории. И вопрос не в том, чтобы упрекать людей то, что они разменяли историю на удобства, а в направлении исхода.