Вне рутины

— Что съ вами, голубушка моя? — началъ онъ. — Больны были ночью? А я-то ужъ какъ изстрадался за васъ. Здравствуйте, ангелъ мой. Съ добрымъ утромъ. Ну, какъ теперь ваше здоровье?

— Теперь ничего!.. — отвчала Соняша, — протягивая ему руку къ которой онъ сейчасъ-же и приложился.

— Цлуйте ее по настоящему, зятекъ любезный, цлуйте въ губы… — подсказывала ему Манефа Мартыновна.

Іерихонскій не ршался.

— Можно? — спросилъ онъ Соняшу.

— Цлуйте, — отвчала та, — приняла поцлуй и прибавила, садясь къ столу:- я и вчера ничего не имла-бы противъ этого, но я больна была, у меня былъ мигрень, страшно разстроились нервы, по всему тлу пошла какая-то дрожь.

— Но отчего-же вы, другъ мой, Сонечка, не сказали мн объ этомъ? Я послалъ-бы за докторомъ. Надюсь, вы мн теперь позволите называть васъ Сонечкой? — спросилъ онъ.

— Называйте.

Соняша наливала себ кофе.

— Сказали-бы, что больны — я и послалъ-бы за докторомъ. У меня есть прекрасный докторъ, когда-то мой однокашникъ, — продолжалъ Іерихонскій. — Нашъ братъ Исакій, бурсакъ.

— Отъ этой болзни доктора не помогаютъ. Тутъ нуженъ только покой, — отвчала Соняша.

— Ну, а теперь вполн успокоились?

— Успокоилась. Меня во время моихъ припадковъ нужно только не трогать, не раздражать. Вы простите меня, что вчера все это такъ вышло, но иначе я не могла, — прибавила Соняша. — Судите сами; цлый день были нервы натянуты, цлый день въ какой-то тревог — ну и истерика. Согласны, что все это трудно?..

— Понимаю, понимаю… — согласился Іерихонскій, взялъ у Соняши руку и поцловалъ. — Въ спальню теперь можно войти? Тамъ у меня пиджакъ и жилетъ остались, — спросилъ онъ.

— Конечно-же можно, Антіохъ Захарычъ, — отвчала Манефа Мартыновна. — Зачмъ вы это спрашиваете? Всегда можно. Вчера вдь это только случай такой, а больше этого никогда не будетъ.

Іерихонскій отправился въ спальню и вернулся оттуда одтый въ пиджачную пару.

— Ахъ, зачмъ вы не наднете свой новый халатъ, Антіохъ Захарычъ! Новый халатъ такъ къ вамъ идетъ! — говорила ему Манефа Мартыновна.

XXXII

Въ тотъ-же день, въ шесть часовъ Іерихонскіе обдали у Манефы Мартыновны. Кром ихъ и хозяйки, за столомъ былъ и студентъ Хохотовъ. Іерихонскіе пріхали посл визитовъ. Соняша была въ визитномъ шелковомъ свтло-зеленомъ плать съ блой кружевной отдлкой и въ шляпк съ цлымъ огородомъ цвтовъ. Іерихонскій во фрак, съ крестомъ на ше изъ новомъ плюшевомъ цилиндр. Онъ былъ веселъ и расхваливалъ Манеф Мартыновн поведеніе Соняши.

— И не ожидалъ даже, что такъ все это прекрасно и удачно выйдетъ, — говорилъ онъ. — Почти вс нужные визиты сдлали, и Софія Николаевна была такъ любезна, что не отказывалась.

— Ну, слава Богу, что утшила васъ. Очень рада, — отвчала Соняша.

— Жаль только, что тайнаго совтника Чехвостьева не застали.

— Ну, не всхъ-же… Да можетъ быть онъ нарочно не сказался дома. Но за то графиню вашу застали.

— А съ графиней, съ ея сіятельствомъ я вчера еще сговорился о час, въ который мы прідемъ, и мы не могли ее не застать. Мн очень и очень было пріятно, Манефа Мартыновна, что когда ея сіятельство обратились къ Софь Николаевн по-французски, Софья Николаевна тоже отвчала ей по-французски, — разсказывалъ Іерихонскій. — Знаете, это было такъ красиво, такъ удачно, такъ тонно, что я просто въ восторг. Особенное спасибо вамъ, Сонечка.

Іерихонскій взялъ руку Соняши и поцловалъ.

— Который это разъ сегодня? — спросила Совяша, улыбаясь. — Врите-ли, маменька, это сегодня, должно быть, въ сто первый разъ онъ цлуетъ у меня руку. Въ карет на каждомъ перекрестк.

— А товарищъ-то министра какой любезный человкъ! — восторгался Іерихонскій. — «Я только, говоритъ, васъ и жду, а то меня сейчасъ по телефону просили пріхать»… И мы у него счетомъ только пять минутъ… Присли, задалъ онъ два-три вопроса — и вонъ. А что мы дйствительнаго статскаго Конуфріева не застали, Софія Николаевна, такъ я даже очень радъ. Радъ изъ-за васъ. Онъ живетъ въ казенной квартир, въ самомъ верху и къ нему сто дв ступени.

— Фу, какая вышь! — воскликнула Манефа Мартыновна.

— Ужасъ. Какъ на колокольню. Но за то двнадцать комнатъ. Какова квартирка-то? Тутъ уже ножки Софіи Николаевны должны были-бы страшно устать. Я ужасно боялся этого. Но не застали.

— Да я и не пошла-бы на такую вышь, — откликнулась Соняша.

— Да вдь вы не знали-бы, что такъ высоко.

— Все равно. Посл пятидесяти ступеней спустилась-бы внизъ.

— Хе-хе-ха… Не спустились-бы. Вы сегодня добренькая, снисходительная. Ну, да слава Богу, мы сегодня почти вс визиты кончили. Завтра намъ только два.

— Не поду я завтра, никуда больше не поду, — отрзала Соняша.

— Голубушка, невозможно. Надо къ Карманцеву. Карманцевъ у насъ членъ совта. Очень нужный человкъ. Отъ него многое можетъ зависть. Вы слышали, давеча товарищъ министра-то что далъ мн понять? Слышали, о чемъ онъ намекнулъ?

— Ничего я не слышала.

— Это оттого, что у васъ нтъ чиновничьяго уха. А мы иногда только тонъ улавливаемъ. Нтъ, надо, надо къ Карманцеву, и вы ужъ не прекословьте, ангелъ мой.

Іерихонскій снова подошелъ къ рук Соняши.

— Опять!? — воскликнула та. — Ну, я буду считать. Это сто второй разъ……

Семенъ, пришедшій сверху служить у стола, доложилъ, что обдъ поданъ, и сейчасъ-же сли за столъ.

За столомъ сидли не долго. Іерихонскіе торопились въ оперу, поспшно напились посл стола кофе и ухали.

«Слава Богу, кажется, угомонилась», — подумала про Соняшу Манефа Мартыновна, проводивши ее въ театръ.

Присутствовавшій тутъ-же студентъ Хохотовъ словно понялъ ея мысль и сказалъ:

— Превосходная генеральша изъ Софьи Николаевны выйдетъ, когда она въ роль войдетъ. Напрасно она долго раздумывала и не соглашалась замужъ за него выходить. Прекрасная партія.

— А я-то что говорила? — подхватила Манефа Мартыновна. — Я только объ этомъ и говорила. Вдь какой прекрасный человкъ-то! Кроткій, обходительный, ласковый. Немножко староватъ, но да что за бда! Вдь ужъ у Соняши какой характеръ? Преужасный… Иногда матери — и то не въ терпежъ. Скора она на слова, дерзка, своенравна, ужъ чего-чего она ему не говорила, когда онъ женихомъ ходилъ, а онъ все это безпрекословно выслушивалъ. А оттого что умный человкъ, совсмъ умный.

Хохотовъ засмялся.

— Простите, Манефа Мартыновна, теперь Іерихонскій вашъ зять и мн не совсмъ ловко вамъ такъ про него выражаться, но умъ его я хвалить не буду. У него есть умъ, но умъ односторонній.

— То-есть какъ это?

— У него умъ есть тамъ, гд нужно выслужиться, тутъ онъ силенъ и сдлалъ свое дло, но въ дл женитьбы… Конечно, это также оттого зависитъ, что онъ влюбленъ въ Софью Николаевну, а влюбленные вообще теряютъ… Какъ-бы это сказать?… Ну, разсудительность, что-ли, теряютъ… Я не хочу быть очень рзокъ.

— Стало быть вы находите, что ему не слдовало жениться на Соняш? — быстро спросила Манефа Мартыновна.

Хохотовъ замялся.

— Я не хотлъ-бы быть на его мст, - произнесъ онъ. — Будучи въ его годахъ, съ его положеніемъ, я, обсудивъ и взвсивъ все, не женился-бы на Софь Николаевн. Для нея эта партія прекрасная, но для него…