Внедрение

Мы едем на Липовую, к Радиозаводу. Они оба ушли разбираться с пропусками. Я сижу и думаю, не слишком ли высоки ставки на шестнадцатилетнюю пигалицу. Понятно, чего этот Юрий такой заносчивый. Сам, наверное, старший лейтенант уже.

За мной возвращается Ренат Равильевич.

– Маша, слушай внимательно. Пропуск выписали. Эксперты уже там. Если чего спросят, просто молчи. Я отвечу. Хорошо?

Но никто ничего не спрашивал. Проходную прошли просто. Напрасно он переживает. Меня, наверное, принимают за свидетеля, потому что кэгэбешников сразу видно, на них – взгляд уважительный, а в мою сторону читается прямо пролетарская ненависть. И сожаление у женщин: «Такая молодая, а теперь пропадет».

Мы идем через обширную внутреннюю территорию к отдельному корпусу. Там еще одна проходная, но нас ждут. Бетонные ступени в подвал. И еще один пропускной пункт. Далее – толстенная железная дверь со штурвалами мягко открывает проход в секретный цех. Путь наш в раздевалку. Там уже двое мужчин в костюмах, похожие на ученых, и еще какие-то люди. Меня просветили по дороге, что шпион неизвестно как здесь оказался. Толком никто ничего не помнит. Только ощущения – все думали, что он здесь давно работает. Охрана утверждает, что пропуска видела. Одна из гипотез – гипноз. Но факт хищения есть. А нарушения режима найдутся. Шкуру спустят со всех. Руководство Радиозавода не меньше нашего переживает.

«Ученые» оказались экспертами. На стуле перед ними лежит большой блестящий чемодан. Ренат Равильевич в полголоса мне рассказывает:

– Вот сюда в раздевалку он зашел. За ним двое наших следом бросились. Когда тот изделие взял и с ним пошел, поняли, что что-то не так. А он мимо шкафов прошел и к стене. Те думали, что сейчас развернется. Драться начнет или объясняться. А он замер на секунду, потом зажигалкой щелкнул и рукой поводил. Ждали, что прикурит, тогда все ясно – сошел с ума. А он раз и в стену шагнул. И все. Ладно, свидетелей еще двое. А то совсем сумасшедший дом.

– А что ваши тут делали?

– Мой отдел курирует операцию по Изделию. Что думаешь?

Я подошла к стене. Толстый железный лист.

– За ним решетка, сетка и бетон два метра. – Пояснили мне со стороны. – Следов нет. У нас стерильность. Все в спецкостюмах.

– Есть непонятные разводы, – вмешался один из экспертов, – когда в ультрафиолете светили, то будто чем-то намазали.

И они с готовностью достали прибор. Действительно, сиреневая лампа выхватывает части узора или знака. Я уселась на пол. Настроилась. Знаки не фиолетовые, а оранжевые. Вписаны в круг. Сзади переговариваются шепотом, потом вполголоса. Ухнул смешок.

Я подошла к узорам и принюхалась.

– У вас кошки есть?

– Что вы. Нельзя тут кошкам. Особые условия.

– Это кошачья моча.

Эксперт подошел и недоверчиво потянул носом.

– Действительно. Еще одной загадкой больше.

– Смыв на анализ, – приказал Ренат Равильевич.

– Подождите. Они еще светятся, – я выхватываю в сознание картинки: древний Египет, кошки, жрецы, знаки, и бормочу под нос, – это просто туннель, до ближайшего выхода, он далеко не ныряет. Выходит здесь же, в этой местности. Боковушка.

– Что, Маша? – Ренат Равильевич напряжен. Обнадеживать не хочется. Если пустить энергию, может получиться. Схема здесь весьма примитивная, используются вибрации пламени. Но знаки уже несвежие. Обновить? Ага, несите мочевой пузырь кота. Может, сработает? И если да, то что потом делать?

– Можем попробовать так же, как шпион. Только не известно, где окажемся.

– Да хоть куда, – с усмешкой говорит он. Не верит.

– Совсем как он не получится. Нужны свечи или лампы масляные. Открытый огонь.

– Две спиртовки есть. Подойдет? – эксперт рядом со мной и ему очень интересно.

– Давайте.

Блестящий чемодан раскрыт. Среди множество линз, щеток, и непонятных железок эксперт выудил, что нужно. Я ставлю спиртовки на пол по бокам. Спирт горит почти бесцветно. Но все же это огонь. Знаний мне пришло только для конкретного случая. Я поняла, что дорога только в одном направлении. Но все равно, это проход. Я помню, как отлеживалась у деда Егора. Он меня отпаивал и кормил, только чтобы до дома добралась. И дома два дня отходила. А здесь кто будет заботиться? Правда, и проход не в другой мир, но все же.

– Только есть сложности. Для меня это очень затратно энергетически. После, на каком-то этапе потребуется восстановиться.

– И что для этого нужно?

– Нужно будет потом. Шоколад и горячее питье. Возможно, после прохода я в любой момент могу отключиться. Придется меня тащить.

– Юрий займется шоколадками и чаем. Тебя дотащу, куда скажешь. А вот если не пройдем, нас так отключат, что никакое восстановление не поможет.

– Ренат Равильевич, я сейчас попробую повторить то, что шпион сделал. Но все это не точно. Вы просто смотрите. Когда воздух начнет колебаться, как от жары, берите меня за руку. Шагаем вместе.

Я сосредотачиваюсь. Знаки светятся слабо. Огня мало. Направляю свою энергию в центр. В раздевалке сумрачно, но видно, как воздух задрожал сначала по краям, потом перед нами. Тонкая прослойка у поверхности стены чуть изменила прозрачность. Кэгебешник взял меня за руку, значит, тоже видит.

– Пошли, – сказала я.

Мы шагнули, как в серую паутину. Движения тягучие, как в воде.

И выпали в снег. За паутиной оказался лес.

– Где мы? – Ренат Равильевич напуган.

– А куда и хотели. Хоть где.

– Сейчас не до шуток. Это наша Земля?

– Конечно, Земля. Не волнуйтесь, мы где-то рядом, – вижу, как он затравленно озирается, как зверь, готовый к бою. Поэтому стараюсь говорить спокойно, хотя саму всю трясет. – Если по-простому, пространство пронизывают невидимые норы, туннели, проходы. Но ими пользоваться надо уметь. В такой проход можно зайти. Он вынесет в определенную точку. Хорошо, если знаешь, где она. Мы и нырнули. Как бы сбоку в основную трубу. Попали, и она нас вынесла.

– А обратно?

– Обратно тем же путем не выйдет. А делать свой собственный туннель – весьма серьезное мероприятие. Да и я пока не умею.

Он умывается снегом. Под расстегнутой дубленкой оказался пистолет в кобуре.

– Спокойно, все нормально, – шепчет кэгэбешник. Лязг затвора в тишине слышится громом. – Ты точно уверена, что мы в Советском Союзе?

– Ренат Равильевич, если вы будете так волноваться, то я грохнусь в обморок, как обещала. Понесете меня на руках.

Как ему объяснять, в чем я уверена, а в чем – нет? Для воздействия надо войти в такое состояние, когда нет ни уверенности, ни сомнений. Не существует ничего, кроме действия. Только подумай про уверенность – и все кончилось. Поэтому и думать нельзя. А где мы сейчас, одни предположения.