Внутренний дворец. Книга 1
Шрифт:
– Ну, как?
– Ого, – сказала я. Волосы у него падали до талии. Я протянула руку и пропустила между пальцев длинную, довольно жёсткую прядь. – Мне бы такие.
– Зато у тебя очень мягкие, – он в свою очередь поднял руку и перебрал несколько моих прядок. – Как пух.
– Да, мягкие и жидкие, – со вздохом согласилась я. – Всегда удивляюсь, как причёска меняет лицо. Вы словно другой человек, ваше высочество.
– Хм. Лучше или хуже?
– Не лучше, и не хуже. Просто другой.
– Ладно, – сказал он, – любопытство ты удовлетворила. А теперь давай проси настоящий подарок.
– А всем остальным, полагаю, ваше высочество снабдит меня и так…
Ночевать с собой он, впрочем, меня не оставил – ни в эту ночь, ни в последующие. И пришлось мне уже за полночь возвращаться в Хризантемовый
С другими обитательницами Хризантемового павильона я познакомилась утром. К счастью, тут наложницам всё же полагалось по отдельной комнатке, и даже с раздвижными дверями – хотя и без замка. И проснулась я как раз от звука разъехавшихся створок. В коридоре столпилась стайка девушек – все в ярких лёгких нарядах, напомнивших мне те, что я уже видела на императорских наложницах, и с относительно скромными причёсками. Только у той, что уверенно вошла в мою комнату впереди всех, белое с сине-зелёным платье выглядело плотнее, и сооружение из волос, поддерживаемое гребнем и шпильками – повыше. С навершия самой крупной из шпилек свисала длинная кисть из серебристых цепочек, задевающих плечо.
– Мы пришли познакомиться с новой сестрой, – с улыбкой сказала она. – Но я вижу, сестра, ты была так утомлена этой ночью, что проспала всё утро.
– Сожалею, что не могу приветствовать вас как должно, – я села на постели.
– Ничего, у тебя ещё будет возможность. Я – наложница-подруга его высочества Инь Кольхог. Как зовут тебя?
– Имя недостойной – Луй Тальо.
– У тебя нет своего рода? – она вскинула тонкие брови.
– Недостойная – чужеземка. У меня здесь нет родных.
– Вижу, что чужеземка. Слухи не врали: круглые глаза, широкий нос, волосы как перепрелая солома. Поистине, выбор его высочества достоин удивления.
Я промолчала. Хотя, наверное, стоило бы сказать что-нибудь вроде: «Вы сомневаетесь в выборе его высочества?»
– А это что? – одна из девиц, что с улыбками переглядывались за спиной у Инь Кольхог, сунулась вперёд и подхватила с пола мою обувь. – Это туфля? Или лодка? Я могла бы переплыть в такой через Чезянь!
Остальные девицы захихикали.
– Пойдёмте, сестрицы, – наложница-подруга повернулась к двери. – Здесь нет ничего интересного. А ты одевайся, тебя удостоит аудиенции её высочество. Надеюсь, тебе хватит ума как следует усвоить всё, что она тебе скажет. Когда ты надоешь его высочеству, возможно, ты сможешь прислуживать нашей госпоже принцессе.
И Инь Кольхог величественно выплыла за порог. Свита упорхнула за ней, не забыв обменяться ещё несколькими выразительными взглядами и замечаниями вполголоса. Когда девицы скрылись, в спальню проскользнула Усин.
– Они были слишком грубы! – тут же поделилась она своим возмущением. – А ведь старшая сестра Тальо теперь не уступает в ранге никому из них, кроме наложницы-подруги.
– Оставь, Усин, – устало попросила я. – Чего-то подобного следовало ожидать. Они все дамы, а я кто? Никто.
– Может, старшая сестра и никто, но зато его высочество выбрал её сам! А не принял вместе с Восточным дворцом. Кто любезней его сердцу?
Я усмехнулась, но спорить не стала.
А вот визит к её высочеству, вопреки пожеланию Инь Кольхог, почти не отпечатался в моей памяти. Помню, что принцесса Мекси-Цу полулежала на диване, пристально глядя на меня довольно большими глазами. Запомнилась её фраза: «Мы все здесь сёстры, и я надеюсь на доброе согласие между всеми вами». Я, разумеется, поклонилась и заверила, что сделаю всё от меня зависящее. Она благосклонно улыбнулась и отпустила меня. Выйдя за порог, я немедленно попала в лапы старшей управительницы Восточного двора, госпожи Цань Румаи. Пришлось выслушать целую лекцию о распорядке дня обитательниц Хризантемого павильона, правилах их поведения вообще и с его высочеством в частности. Оказалось, что отсылание среди ночи вовсе не было грубостью со стороны Тайрена – я, как простая наложница, просто не имела права задерживаться в его постели после выполнения своих прямых обязанностей. Спать рядом с ним позволялось лишь жене да наложнице-подруге. Но мне, чтобы получить повышение в ранге
и звание подруги, нужно как минимум родить его высочеству ребёнка.– А госпожа Инь родила? – наивно просила я.
– Т-ш-ш! – не то презрительно, не то предостерегающе зашипела госпожа Цань. – Госпожа Инь – племянница самого канцлера Нэя и дочь командующего Иня! Не вам, простым наложницам, чета.
– А, – сказала я.
Потом Цань Румаи поволокла меня на примерки – нестандартный рост и размеры опять создавали мне трудности с одеванием. В самый разгар процесса в комнату вломился евнух, который, ничуть не смущаясь тем, что я была полураздета, торжественно вручил мне ларец – подарок от принца. В ларце оказался набор украшений из зелёного нефрита – пара заколок в волосы, серьги, кольцо из цельного куска, оказавшееся мне великоватым, подвеска на цепочке, ещё несколько пряжек и накладок – прицепить на одежду. Занятно, но когда евнух ушёл, управительница стала со мной заметно вежливее.
Распорядок дня установился мгновенно и практически никогда не нарушался, если только Тайрен не звал меня к себе: утром и днём я занималась, вечера проводила либо в своей комнатке, за очередным упражнением в каллиграфии, либо в общей, так и хотелось сказать, гостиной Хризантемового павильона. Все наложницы обычно собиралась там: вышивали, сплетничали, играли в настольные игры, иногда музицировали. Но я практически никогда не принимала участия в их занятиях: меня просто молчаливо исключили из их жизни, и если и замечали, то чтобы отпустить какое-нибудь шутливое или саркастическое замечание. Кольхог и все прочие всем своим видом давали мне понять, что я – лишь временное явление в их дружном коллективе. А потому я обычно брала с собой свиток с каким-нибудь стихотворением, которое мы разбирали с наставником Фоном, садилась с ним куда-нибудь в уголок и пыталась прочесть его заново, заглядывая в свой словарик или «Тысячесловник», специальное пособие для запоминания иероглифов. «Тысячесловник», кстати, действительно был неплохим подспорьем – он состоял больше чем из сотни рифмованных строк, составленных из неповторяющихся иероглифов. Что-то вроде тех стишков, с помощью которых, как я знала от бабушки, в свою очередь выучившей их от матери, дореволюционные школьники запоминали, какие слова пишутся через «ять»: «Бедный, бледный, беглый бес убежал в соседний лес…»
Однако месяц шёл за месяцем, а его высочеству я не надоедала. Прошла зима, отшумев зимними праздниками и удивив меня количеством выпавшего снега – я-то думала, что здесь будут зимние ливни. Наступил март, вернее, как здесь говорили, месяц пробуждения насекомых, а Тайрен находил всё новые и новые темы для бесед, да и ночами его пыл не снижался. Я, признаться, тоже вносила свою лепту, расспрашивая его о стране, в которой оказалась, о её нравах, законах и обычаях. Конечно, обо всём это можно было бы расспросить и наставника Фона, но тот и так со мной мучился, и мне было неловко нагружать его ещё и своим любопытством. Тайрену же, кажется, доставляло удовольствие меня просвещать. Он подробно объяснял то, что было мне непонятно, нередко смеялся или удивлялся моей реакции, и между нами начиналась новые споры, в которых никому не удавалось переубедить другого, но зато время пролетало незаметно в охватывавшем нас обоих азарте.
И однажды настал день, когда одна из наложниц вдруг вечером подсела к моему столику, когда я копировала одно из стихотворений «Древних гимнов» – сборника песен, записанных в незапамятные времена и обязательных для заучивания наизусть любому человеку, претендующего хотя бы на зачатки образованности.
– Что ты делаешь? – спросила она.
Её голос прозвучал вполне дружелюбно, и потому я тоже ответила спокойно:
– Занимаюсь каллиграфией. Я недавно начала изучать вашу грамоту, мне надо тренироваться.
– Ну, это не помешает и тем, что начал давно, – заметила она, заставив меня несколько удивиться – я-то привычно ожидала колкости. – Можно взглянуть?
Я молча повернула к ней листок.
– Что ж, вполне неплохо. Ты ведь из западных пределов, сестра Тальо?
– Именно так, сестра… – я замялась.
– Кадж. Шэйн Кадж.
– Рада знакомству, – сказала я, и она усмехнулась, словно хорошей шутке.
– И правда. Мы до сих пор не говорили – так что совсем не знаем друг друга.