Внутренний враг

Он стал записывать в своей маленькой записной книжечке на полке: «Г-У-Г. Благодарю, мисс Гуг… Моя телефонная кредитная карточка ИТ и Т номер один… Да, мы действительно являемся владельцами телефонной компании, мисс Гуг… Хорошо. Теперь переключите на линию ВАТС. Вы лично оставайтесь на этой линии, чтобы отвечать за связь. Держите эту линию открытой. Не допускайте других абонентов до этого платного телефона, убирайте всех с коммутационной панели, если вам будут мешать».

Он с минуту послушал, подчеркнул имя мисс Гуг в своей книжечке. «Нет, мисс Гуг, мне безразлично, говорит ли по нему президент или нет. Снимите его с линии, и все…»

Толпа держалась от нас на значительном расстоянии. Я прохаживался со своим плакатом «Долой ЦРУ!»

Гробе повернулся ко мне и сказал, прикрыв трубку: «Дура. Хочет воткнуть меня в горячую линию. Какому черту захочется разговаривать с президентом в такое время?» Он активно проветривал будку, открывая и закрывая дверь. «О Боже, как же здесь воняет!» Вновь его внимание переключилось на телефон. «Хорошо, мисс Гуг. Теперь соедините меня по прямому проводу со старшим офицером по мониторингу в Агентстве национальной безопасности… Да, мисс Гуг, я знаю, что это секретная правительственная линия… Алло. Кто это? Зорки? Говорит Гробе из „Киннул Лизинг“… Да, жена в полном порядке… А вы как, Зорки?.. Отлично. Послушайте, вы отслеживаете телефонные разговоры генерала Альпенштока?.. А, прекрасно. Проверьте-ка…»

Подошел поезд. Пассажиры увидели мой плакат и остались в вагонах.

— Нам везет, — сказал мне Гробе. — Альпеншток возглавляет террористическую группу в Каире, и, по их расчетам, он завтра утром намеревается взорвать там американское посольство. Он поддерживает спутниковую связь. Альпеншток довольно шустр для человека его… А, Зорки, перестройте систему слежения на обратную связь и переключите меня на телефон Альпенштока. Только позвоните. Молодчина.

Толпа оставалась довольно далеко от нас. Я немного пофланировал со своим плакатом. Гробе повентилировал дверью и оставил ее открытой.

Наконец он снова заговорил по телефону. «Альпеншток? А, привет. Это Гробе… Да, у меня все в порядке… У него тоже… О Боже, неужели? Что ж, очень сожалею об этом. Я клятвенно обещаю позаботиться о том, чтобы сразу же заменили все неисправные зажигательные бомбы. Даю слово… Теперь послушайте-ка, генерал. Мне нужен совет по одной военной проблеме. Здесь, на девяносто второй пристани…»

Подошел поезд. Открылись двери. Пассажиры увидели плакат и не стали выходить. Те, что садились, переполнили вагоны до отказа. Двери захлопнулись, и поезд заревел, набирая скорость.

Я снова стал слышать, что говорит Гробе. «…О нет, не полиция Нью-Йорка. Бога ради, нет… Мы бережем Национальную гвардию Нью-Йорка для действительно чрезвычайных событий… Американская армия воспользуется этим, чтобы увеличить свой оборонный бюджет. Послушайте, генерал… Да. Международная зона в конце девяносто второй пристани. Это международная проблема…»

Молодой негр приходил в себя — видимо, от того, что на него наступали ногами. Он, пошатываясь, приподнялся, увидел свои банки с краской, поднял их и вновь принялся рисовать на стене.

Гробе говорил: «О да, это превосходно, генерал. И очень вам благодарен, что уделили мне время. Удачи вам с посольством». Он дернул за рычаг телефона. Посмотрел на меня:

— Есть надежда. Альпеншток — парень что надо.

Вдруг зазвонил телефон. Гробе приложил трубку к уху, послушал, затем заговорил. «Нет, черт побери, это не закусочная, где кормят коньбургерами!.. Нет, я не пришлю вам три „пони высший класс“!» Он с остервенением дернул за рычаг. «Мисс Гут! Чертова (…)! Не допускайте никого к этой линии!.. Ну ладно. Я рад, что вы сожалеете. Теперь соедините меня с объединенным штабом командования в Вашингтоне, с офицером оперативно-стратегической службы… Я знаю, что это секретная линия, мисс Гуг. Да связывайте же, черт возьми!» Он глубоко вздохнул и повентилировал дверью. «Терпеть не могу чеснок!»

Его связали с заказанным абонентом. «Это Гробе из „Киннул Лизинг“. Какие воинские части НАТО у вас в данную минуту находятся в районе Нью-Йорка?.. Что?.. Ваше имя?.. Шеридан. Генерал Шеридан». Он записал. «Не думаю, что мой голос вам знаком, генерал. С вами говорит Гробе из „Киннул Лизинг“… О, ну что ж, сопоставьте со своей (…) фонограммой, коли так. О Боже!» Он подчеркнул записанное. Снова повентилировал дверью, посмотрел на меня:

— Похоже, Инксвитч, мы все-таки доберемся до этого Мэдисона.

Некоторые зеваки были посмелее остальных. Я толкал их, чтобы они проходили дальше, тыча в них слегка своим плакатом.

Гробе снова говорил по телефону. «Прекрасно. Я рад, что вы удовлетворены тем, что это действительно я. Ответьте же, чертов (…), на мой вопрос… Так. Сегодня вечером танковая бригада НАТО устраивает смотр в арсенале седьмого полка. Это, наверное, подойдет. Пусть они меня встретят в трех кварталах к югу от девяносто второй пристани сегодня в 20.30 в полной боевой готовности… Знаете, генерал, мне как-то до лампочки, если у них сорвется смотр. И плевать, что они англичане. Немедленно обратитесь к высшему командованию НАТО в Страсбурге и получите допуск к секретной работе — да поторопитесь! Отдавайте приказ! — Он подчеркнул что-то в своем блокноте. — Хорошо, генерал. Теперь еще одно дело. Есть ли у вас на Бруклинской военной верфи авианосец? Есть? „Саратога“… Генерал, мне нет никакого дела до того, что он стоит в сухом доке. Немедленно отдайте приказ о передаче его на одни сутки в распоряжение командования НАТО в Европе… Ну так оторвите этого чертова (…) морского министра от обеда и выполняйте!.. У меня нет времени объяснять… Да, это дело государственной важности! Хорошо!»

Он дернул рычаг телефона и повернулся ко мне вполоборота:

— Мы все ближе к Мэдисону.

Тут его снова отвлек телефон. «Мисс Гуг? Нет, ваши штаны не готовы и это не химчистка в Йорквилле! Мисс Гуг! Слушайте, черт возьми, оставайтесь на линии. Свяжите меня теперь немедленно с командиром „Саратоги“ на Бруклинской военной верфи».

Гробе взглянул на часы. «Время, время, — сказал он мне. — На все это уходит время. Но мы все ближе к Мэдис… Алло! Говорит Гробе из „Киннул Лизинг“… Здравствуйте, капитан Джинкс. Капитан, вскоре вы получите подтверждение от морского министра, но ждать его вам необязательно. Вы со всем вашим экипажем поступаете в распоряжение командования НАТО…»

С ревом подошел поезд. Гробе закрыл дверь, чтобы можно было разговаривать. Собиралась толпа. Двое крепких парней все пытались прорваться через пикет и добраться до Гробса, у которого на спине все еще висел мой плакат. Другие желали присоединиться к пикетированию. Я отражал их попытки всевозможными тычками и выпадами. Один тихоня оказался зажатым между толпой и будкой. У него было пальто того же цвета, что и у Гробса. Я надеялся, что Гробе скоро кончит, — обстановка накалялась, толпа все прибывала. Плакаты, вместо того чтобы отпугивать людей, похоже, скорее привлекали их. Да и толпа стала другой — состоящей в основном из работников физического труда. Назревала отвратительная ситуация. Наконец Гробе закончил! Он повесил трубку и открыл дверь телефонной будки.

В одно мгновение я снял плакат с его спины и прилепил на спину тихоне, прошипев ему на ухо: «Им нужен ты! Беги что есть мочи!» И тот пустился наутек, да еще как! Как вихрь, пронесся по платформе — только его и видели!.

Толпа, привлеченная движением, различила надпись «СОТРУДНИК ЦРУ», ускользающую от ее цепкой хватки! Воющий поток устремился за своей добычей! Дикие оглушающие крики! Постепенно они растаяли вдали.

— Что это было такое? — поинтересовался Гробе.

— Любители бега трусцой, — пояснил я.