Внутренняя линия

Сведущий наблюдатель легко бы заметил, что машина, ставшая причиной аварии, совсем недавно принадлежала группе Болеслава Орлинского. Но таких свидетелей поблизости не оказалось.

Гэпэушники же увидели, как некий шофер-красноармеец в одно движение нокаутировал их товарища. Оставив бойца охранять арестанта, они полезли на помощь. Бой, вернее, уничтожение их, не заняло у Фен Бо много времени. Через минуту все было кончено. Последний охранник попытался было достать револьвер, но доктор Кристенсен с размаху опустил на его затылок сжатые в замок руки.

— Быстрее, — вытягивая оглушенного бойца из машины, поторопил Фен Бо. — Быстрее! Уходим!

Неподалеку уже слышались свистки милиционеров.

— Сейчас, сейчас. Ключ от наручников, — шаря по карманам стража, ответил Виконт. — А, вот есть! — и выскочил из автомобиля.

— Сюда, тут проходной двор! — крикнул Фен Бо. — Бегом!

Они помчались что есть мочи, перепрыгивая через скамейки, низкие палисады, лавируя между дровяными сараями и дощатыми клозетами. Позади слышались крики, свист, выстрелы в воздух. Как показалось Виконту, бежали они долго: иногда пересекая улицы, а иногда сокращая путь через сквозные подъезды.

— Лови! Окружай! — неслось позади, точно крик «Ату их!» на волчьей облаве.

Виконт бежал, с каждым шагом теряя надежду оторваться от погони. У очередной подворотни он чуть притормозил, оглянулся, и в тот же миг две пули ударили в гранитную кладку, вышибая осколки камня.

— Уходи, я их задержу! — скомандовал Фен Бо, скрываясь за металлической створкой ворот.

— А как же ты? — Кристенсен увидел, как Встречный поднимает револьверы.

— Не беспокойся. Ты лучше передай генералу Згурскому, что его жена находится там — у Дехтерева.

— Как я передам? — удивился Виконт.

— Беги давай, скорее!

Виконт понесся вперед и услышал, как за его спиной один за другим захлопали выстрелы.

«Надолго не хватит, — сообразил он. — Наган быстро не перезарядишь».

Доктор вскочил в ближайший подъезд, рванулся ко второму выходу.

«Проклятие! Заперто!»

Виконт осмотрелся и быстро побежал вверх по лестнице: «Чердак! На чердаке можно спрятаться, можно выйти в другой подъезд, можно перебраться на соседнюю крышу. Если, конечно, повезет».

Он слышал, как внизу продолжается стрельба. Потом выстрелы стихли, и до слуха оперативника донесся крик:

— Исчез!

— Как исчез?

— Ну как… Пропал!

— А второй где?

— Бес его знает. А вон, вон бежит! За ним!

Виконт припустил еще быстрее и через мгновение оказался у лестницы, ведущей на чердак. На тяжелой крышке уныло висел калач амбарного замка.

«Вот и все. — Кристенсен сел на ступеньку. — Сейчас сюда набежит толпа энкавэдэшников, и на всякий случай, чтобы лишний раз не приближаться, меня нашпигуют свинцом, как утку яблоками. Обидно».

Он разжал кулак и поглядел на маленький ключик от наручников, все еще болтавшихся на левом запястье.

«Может, попробовать вырвать петлю? — Нильс взглянул на замок. — Вариантов все равно нет».

И тут он услышал шаги на лестнице.

«Все, — мелькнуло в голове у Виконта. — Хотя почему все? Поднимается один».

Доктор сжал наручники в руке, наподобие кастета: «С одним можно управиться. Даже если он вооружен. Так что потом прострелю замок…» — Он начал тихо спускаться, надеясь внезапно появиться перед неосторожным преследователем.

С лестничной клетки третьего этажа донесся звон колокольчика, затем голос:

— Марья Павловна! Для вас телеграмма!

Что-то щелкнуло, скрип несмазанных петель, приятный немолодой женский голос:

— Это вы, почтеннейший Иван Карпович? Доброго вам дня! Где расписаться?

— Вот туточки. Благодарствую.

— А не знаете, что там за стрельба на улице?

— Ловят кого-то. Говорят, на Сретенке машины столкнулись, так шофер убежал.

— И что, его со стрельбой ловят? Страсти какие!

— И то сказать… Всего вам доброго, Марья Павловна! — Почтальон начал спускаться по лестнице.

«А ведь это шанс, — подумал Виконт. — Голос приятный. Женщина, похоже, простая, сердобольная. На Руси битых любят — хоть до ночи можно пересидеть!»

Он подошел к двери и дернул за ручку:

— Марья Павловна!

— Забыли что-то, — послышалось оттуда, щелкнул замок. — А…

Виконт, не давая женщине опомниться, ворвался в квартиру и захлопнул дверь:

— Марья Павловна, не выдавайте! За мной гонятся! Я ничего плохого не сделал, я не разбойник, я доктор!

— Это правда, он доктор, — раздалось в конце длинного коридора. — Доктор Сергей Владиславович Деладоннель. Я не ошибаюсь?

Из темноты на свет выступил немолодой широкоплечий мужчина с аккуратно подстриженной бородкой. В одной руке он держал сложенную телеграмму, в другой — пистолет.

— Ваше превосходительство? — обескураженно прошептал Кристенсен, прислоняясь к стене. — Вы здесь? Господи, глазам не верю!.. Ваше превосходительство, — Виконт, как подброшенный, стал во фрунт, — разрешите доложить: ваша супруга Татьяна Михайловна скрывается в бывшем особняке Згурских на Сретенке.

Конец мая 1924

По уверению словаря «Лярус», городок Понтиньи возник на месте римского военного лагеря, расположенного у переправы через Сену в десяти лье от Парижа, выше по течению. Долгие годы здешний трехбашенный замок контролировал водный путь из Шампани в Иль-де-Франс, и потому частенько переходил из рук в руки. Во время Великой французской революции замок сильно пострадал, и после реставрации Бурбонов вернувшийся из Англии наследник живописных руин поспешил избавиться от обременительной недвижимости, уступив ее местному хозяину ткацкой фабрики. Тот безжалостно расправился с куртинами [34] и крепостными валами, оставив лишь одну полуразваленную башню среди насаженного им сада. Но над новым особняком, как и над старым замком, висел тот же рок: за последующий век дом сменил шестерых хозяев, пока, наконец, не перешел в собственность банкира Рафаилова.

34

Куртина — крепостная стена между двумя башнями.

Когда нотариус де Мербёф расхваливал комиссару Рошалю этот прелестный уголок, он был недалек от истины. Мэтру просто не хватало поэтического таланта, чтобы передать, сколь уютное гнездышко приобрел себе русский финансист. За век сад разросся. Небольшой, но очень изящный господский дом утопал в зелени и был окутан ароматом цветов от огромных клумб. Здесь можно было родиться, жить и умереть в покое и благодушии, слушая птиц и наслаждаясь восходом солнца за дальними холмами по ту сторону реки.