Внутри нее

Самогон и прочее гостеприимство

Уха дымилась на столе, свежеиспеченный хлеб был нарезан такими крупными ломтями, что на одном ломте помещалось несколько кусков сала.

– Вкусно? – Богиня моего желудка доставала квашеную капусту из бочки, стоявшей в углу небольшого, но очень уютного дома.

– Не то слово, хозяйка, – ответил я, громко прихлебывая уху.

– То-то же. Кто ж смотрит достопримечательности на голодный желудок? Сейчас и баньку затопим, а уж утром, как светает, пойдем смотреть.

– Так ведь еще не стемнело?

– Так вы ж еще мои пироги с мясом не ели!

– А у меня ведь сегодня день рождения, – неожиданно вспомнил я.

– Так что ж мы сидим? – всполошилась хозяйка. – У нас же выпить есть! А ну-ка, где он ее прячет?

Она полезла в нижний ящик комода. При слове «он» я заерзал на стуле, словно неопытный любовник, которому рано или поздно придется прыгать в окно. Наконец решился спросить:

– Кто это – он?

– Да муж. Знаю же, что есть. Знаю, что ж тайком от меня попивает. Сейчас, сейчас, найдем мы его запасы! – Постоянная привычка вставлять букву «ж» в каждой фразе делала ее речь жужжащей. Я мысленно сравнил ее с пчелой.

– Может, не стоит? Без разрешения? – Я все еще чувствовал себя не в своей тарелке.

– Да где ж его допросишься теперь? Ищи свищи. На охоту уехал, так это ж дней на пять, не меньше.

– А на кого у вас тут охотятся? – искренне поинтересовался я.

– На уток в основном.

– Пять дней на уток? Должно быть, их тут уже не осталось.

Хозяйка, наконец, поднялась с колен и выпрямилась в полный рост. От усердных поисков самогона она раскраснелась еще сильнее. В руках у нее была бутыль с мутноватой жидкостью.

– А я ж не задаю вопросов, на которые не хочу получать ответы. Меня так бабка учила. Хочешь скандала – спроси, о чем догадываешься, и дай себе вволю накричаться и бей скалкой, окромя головы, а хочешь мира в семье – так дождись, пока сам расскажет, а того и глядишь, обида пройдет и рассказывать будет не о чем.

Я не совсем понял связи между утками и скалкой, но спорить с умудренной опытом женщиной не решился.

Хозяйка откупорила бутылку и разлила самогон по стеклянным рюмкам.

– Ну, давайте за знакомство!

Хозяйку звали Людмила Михайловна. Она жила в этой деревне с детства. К тому времени как все односельчане разъехались кто куда, она успела выйти замуж и осталась присматривать за хозяйством в Замке Мечты. Такое название за ним укрепилось еще с начала строительства. Но хозяевам так и не суждено было жить в этом доме.

– Добрейшие вы люди! – искренне удивился я. – В дом меня пригласили, напоили, накормили. А вдруг я вор или разбойник какой-нибудь?

– Вещий значит! Коль звать Олегом, – вздохнула хозяйка. – А был бы разбойник, то я бы за версту опасность почуяла. Мы – деревенские, у нас без чутья никуда. Заяц только из норы показался, а я уже знаю, куда он поскачет.

– А волки у вас тут водятся?

– Что вы! Волков давно ж браконьеры повывели. Все, что осталось от заповедной зоны – так это Замок Мечты. Пока под охраной государства, никто на него посягать не смеет, а уж как купит какой богач, тут уж поглядим. А еще хуже – дом-музей устроят, будут туристов возить. Тогда точно ждать беды.

– Чего же вы боитесь? – удивился я. – Ресторан тут откроете, сувенирную лавку какую-нибудь. Бизнес наладите.

– Да на что ж мне сувенирная лавка?! – вспылила она. – Мне и так хорошо живется! А понаедут – вытопчут все мои газоны с цветами, на заборах надписи да плакаты дурацкие навесят! Знаю я этих туристов: что не свое, то и портить можно!

Хозяйская «горилка» оказалась крепкая, но очень приятная. Под деревенскую закуску шла хорошо. Я так расслабился, что через пару часов начал забывать, что приехал сюда с конкретной целью, и мне бы сейчас вести следственный эксперимент, а не пить самогон, так и не дойдя до цели.

Хозяйка, словно почувствовав мое внезапное прозрение, смогла меня успокоить:

– Ты не переживай, Замок пойдем смотреть утром. Сейчас он все равно закрыт. Завтра понедельник. Может, этот пижон и приведет кого – показать наш Замок.

Из дальнейшего рассказа Людмилы Михайловны я узнал, что дом пустует больше двадцати лет, точнее, скоро будет ровно двадцать три. Роль «пижона» принадлежит риелтору, который пытается его продать. Строил Замок Мечты талантливый и достаточно известный художник, и старался он для своей возлюбленной. Он держал свой подарок в секрете, чтобы преподнести его своей жене в день свадьбы. Невеста была беременна. К рождению ребенка счастливая мать должна была переехать в Замок Мечты. Но к сожалению, этой мечте не суждено было сбыться. Семью постигло великое несчастье. Роженица умерла при родах, а художник, который был старше ее на несколько лет, так и не смог пережить свое горе. Чтобы хоть как-то утешиться, он уехал скитаться по миру и умер меньше чем через год от нелепой болезни. Людмила Михайловна утверждала, что его привидение до сих пор бродит по дому в поисках своей возлюбленной.

Я внимательно выслушал легенду, которая для местных жителей стала единственным источником информации, втайне надеясь, что завтрашний риелторский визит прояснит ситуацию детально.

Ночью мне приснился хозяйский муж, который вернулся домой с мешком уток и, застав дома чужого мужчину, вынул из-за спины охотничье ружье и начал целиться прямо в меня. Я проснулся в холодном поту и, пообещав себе не пить больше так много самогона, перекрестился и перевернулся на другой бок.

Ева матрешки

Первой возмутилась Кристина:

– Тебе не кажется это наглостью?

– Мне кажется это гениальным. Только вот есть все равно хочется. Осторожней, краски еще не высохли. – Лиза остановила подругу, попытавшуюся убрать холст со стола.

– Мне наплевать. По-моему, она над нами издевается.

– А по-моему, ты немного завидуешь, что сама не смогла бы нарисовать так же. Попрошу у соседей картошки. Надеюсь, у них еще остались кое-какие запасы. Пожарить ее ничего не стоит.

В то время как две ее голодные подруги искали пути перевести духовное в физическое, Ева бродила по Арбату. Она рассматривала портреты, которые художники писали с натуры. Прохожие нерешительно расставались с наличными, но желание увековечить себя побеждало экономику. Наибольшей популярностью пользовались те умельцы, которые применяли «фотошоп»: уменьшали носы, убирали двойные подбородки и морщины под глазами. Видимо, именно такой результат хотели видеть те, кто терпеливо позировал чудотворцам. Ева с любопытством наблюдала за работой художников и думала о том, что сама она еще не скоро примется писать портреты. Самое главное, что должен передать художник, думала она, это состояние души. Глаза – вот что отличают сотни похожих лиц с одним ртом и носом, двумя бровями и разным овалом лица. Ямочки на щеках и шрамы на лбу или подбородках – все это лишь причудливое сочетание родительских генов, умноженное на образ и условия жизни. А вот глаза – это что-то особенное, в них хранится давно забытая боль или разочарование, через них можно заглянуть прямо в душу и увидеть даже то, что сам человек пытается скрыть. Но иногда, что самое страшное, в глазах царит пустота, как будто Господь забыл вложить в тело душу и под красивой оболочкой таится всего лишь сладкий обман. Когда в конфете не обнаруживается начинки, наступает разочарование.