Во главе конца

Закончив с изменением одежд, я тряхнула рукой, и наруч исчез. Во взгляде Микеля читалась искренняя благодарность, граничащая с испугом. Я ободряюще улыбнулась и подняла свой бокал. Следующим его поднял дедушка, и глаза Микеля округлились.

– За Микеля. Сына Илиры и моего внука, – гордо повторил он. – За царя Металлов с кровью Раздора!

– За царя Металлов с кровью Раздора! – подхватили лозунг гости.

Зал наполнился аплодисментами и восторженными голосами: до всех стало доходить, что во главе их бывшего врага в лице Даории сидит царь с кровью их Дома. Гордость отразилась на лицах. К счастью, многие были подвыпившими и не стали вдаваться в сомнительные рассуждения, позволив сохранить хорошее настроение.

Я лишь сделала маленький глоток, помня о том, сколько уже в себя опрокинула, но Микель, как я вначале, осушил весь бокал. Майрон взмахом руки подозвал его к себе.

– Иди, – подбодрила я, когда брат с сомнением взглянул на меня.

– У меня ещё остались дела. Присмотрите за ним, хорошо? – попросила я Мороса, Гипноса и Весту.

Братья заверили, что глаз с него не спустят, а Веста отправилась оценить закуски. Я с трудом проглотила вопрос про Кая, боясь услышать, что он точно не придёт. Хотя половина вечера прошла, а опоздания были не характерны для сына Гипноса.

Микель ушёл с дедушкой, у меня же загудело в голове от постоянных разговоров, и я вышла на закрытый балкон. Освещение казалось приглушённым после ярких ламп главного зала, а чарующий вид далёкого моря успокаивал. Одно из окон оставили распахнутым, чтобы впустить холодный воздух и не создавать духоты в зале. Я по-прежнему слышала шум разговоров и музыку, но они более не давили. Прикрыла глаза, вдохнула прохладу, наслаждаясь свежим воздухом и прочищая сознание от выпитого.

– Архонт? – позвал незнакомый голос.

Я обернулась, и из глубины балкона ко мне подошёл молодой палагеец. Выше меня на голову, широкоплечий, с обаятельным лицом, каштановыми волосами и светлыми, почти янтарными глазами. Я напрягла память, не в силах вспомнить имя.

Это плохо. Мы определённо знакомились, но, похоже, в момент нашего общения я уже едва слушала.

– Никон, – с очаровательной улыбкой напомнил он, поняв мою заминку.

Я расслабилась, ощутив, что это его не смутило.

– Сколько вам лет, Никон?

Он тихо рассмеялся моей прямоте. Было достаточно светло, чтобы я могла оценить его красоту, но мне по-прежнему было сложно определять истинный возраст палагейцев. Внешне он был как Кай. Лет двадцать семь или двадцать восемь.

– Тридцать пять, – отсмеявшись, ответил он. – Я слышал, что вы прожили большую часть жизни среди людей. Не волнуйтесь, даже нам не сразу удаётся определить точный возраст собеседника.

– Как вы это делаете? – искренне заинтересовалась я.

– Обычно по глазам. Они хорошо выдают. Ещё стиль речи. У разных поколений словарный запас и привычные выражения немного отличаются, – продолжил перечислять он, не отрывая взгляда от моего лица. Чтобы не показаться слабой, мне пришлось отвечать ему тем же. – Или по гулу. Чем старше собеседник, тем мощнее он кажется. Даже не знаю, как описать. Легче всего на практике. Прислушивайтесь к чужому гулу и анализируйте.

Я улыбнулась его совету и прислушалась к силе Никона. Давно этого не делала и перестала замечать, научившись воспринимать чужой гул как фон, звуки окружающей среды.

То ли приглушённая обстановка, то ли выпитый мной алкоголь, но, прислушиваясь к гулу Никона, я разобрала его размеренное дыхание. Происходящее показалось мне слишком интимным, словно я слушала его сердце, поэтому торопливо абстрагировалась от чужой силы и выдавила скованную улыбку.

– Благодарю за совет, я им обязательно воспользуюсь.

Никон кивнул, почувствовав мою отстранённость, но обиженным не выглядел, а его спокойствие мне понравилось. Он взял мою руку и не попытался притвориться, что хочет поцеловать мой перстень, он на долгие секунды прикоснулся губами к коже кисти, оставляя явный намёк.

– Я всегда к вашим услугам, если потребуется помощь.

Он выпрямился, а я не успела ответить, как взгляд Никона переместился мне за спину. Палагеец не выглядел испуганным, но его маска былой уверенности треснула у меня на глазах.

– Кириа, прошу прощения за опоздание.

Сердце подпрыгнуло к горлу, а следом рухнуло куда-то вниз от голоса Кая.

Я приказывала себе дышать ровно и не сметь выдавать смесь восторга и надежды, от которой завибрировало всё тело. Никон что-то сказал, кажется попрощался. Я смогла только кивнуть, натянув доброжелательную улыбку, и повернулась к новому собеседнику. Кай ни на мгновение не отвёл от меня внимания, игнорируя прошедшего мимо Никона, который вернулся в зал, оставив нас одних.

Эта встреча отличалась от неожиданного сюрприза в усадьбе Ойзис. Тогда я была застигнута врасплох, нынешнего же мгновения я ждала с нетерпением, готовая, намеренная выдержать и даже немного пообщаться.

Между нами оставалось три шага, и я беспрепятственно окинула Кая взглядом. Кожаные сапоги, штаны и шёлковая подпоясанная туника. Всё абсолютно чёрное и простое, без излишеств и украшений, но ему это было и не нужно. Шёлк богато отражал свет зарева, а сдержанность в наряде выделяла сына Гипноса на фоне остальных гостей, не говоря уже о мрачном цвете одежд. Волосы были убраны назад, вновь делая его чуть старше и серьёзнее.

Он также оценивающе осмотрел меня, и я боялась шелохнуться, почти физически ощущая, как его взгляд поднялся по моим голым ногам, прошёлся по бедрам к талии и груди. Мне казалось, он видит, как сердцебиение сотрясает моё тело, а кожа покрывается мурашками. Кай задержал внимание на губах и только затем посмотрел мне в глаза.

Одного его бесстыдно исследующего взгляда хватило, чтобы тело начало гореть от желания. Кажется, он оценил платье, а мне хотелось, чтобы он его снял. На миг почудилось, что в потемневших глазах Кая есть схожая мысль, но он моргнул, и лицо приобрело знакомое отчуждённо-сдержанное выражение. Кай подошёл ближе и взял мою правую руку с печатью.

– Кириа, поздравляю с новым титулом, – его глубокий голос завораживал, а повторное обращение «госпожа» выбило остатки здравого смысла из головы.

– Ты из Дома Кошмаров, и я не твоя госпожа, – севшим голосом возразила я.

Кай одарил меня снисходительной улыбкой и наклонился для поцелуя. Но вместо того, чтобы прикоснуться губами к печати или кисти, он развернул мою руку и приник с поцелуем к запястью, там, где стремительно бился пульс.

Я проглотила стон, ощутив, как отзывается тело на его присутствие. Я истосковалась по прикосновениям Кая, но при этом каждое обжигало, принося ноющую боль. Он выпрямился, но напоследок задумчиво провёл пальцами вверх по моему предплечью, ощупывая паутину следов от ахакора. Я задержала дыхание.