Во главе конца

Водительская дверь распахнулась, и я обомлела, узнав Кая даже со спины. Он бросил взгляд на ониров, а те, приметив сына Гипноса, издали жалобный вой. Тот онир, что ещё мог ходить, начал удирать, но выстрел в ногу притормозил его попытки.

– Иво, разберись, – властно приказал Кай, убирая пистолет в кобуру под мышкой. Он захлопнул дверь и обернулся ко мне.

Я глупо хватала ртом воздух, мысли спутались, когда машина качнулась, как если бы Иво перебрался на водительское сиденье с соседнего. Машина рванула с места, быстро нагоняя удирающего онира. Иво проехался по первому созданию и снова сбил второго, а заметив, что они ещё двигаются, затормозил, переключился на задний ход, и машина поехала в обратном направлении. Послышались хруст и вопли под колёсами.

Я была в таком шоке от откровенного гнева, с которым Иво разделался с кошмарными созданиями, что не сразу заметила, как стремительно приблизился Кай. Его чёрное пальто развевалось от раздражённого шага. Я в испуге отступила назад, пока не упёрлась спиной в холодную стену. Кай буквально загнал меня в ловушку, оставив между нами жалкие сантиметры. Было страшно пошевелиться, поэтому он беспрепятственно снял мои солнечные очки, неторопливо сложил и убрал в карман своего пальто. Сын Гипноса едва ли изменился, может цвет кожи стал бледнее, словно он мало бывал на солнце.

Кай приподнял мой подбородок, крепко держа его двумя пальцами, и внимательно осмотрел лицо. Его взгляд ожесточился, придвинься он чуть ближе, и я смогу ощутить его сердцебиение. Однако уверена, что оно в разы спокойнее моего. Меня окатывала дрожь вместе с каждым ударом.

– Кассия, – позвал Кай, чётко выговаривая каждую букву. – Верни настоящий цвет своим волосам.

Я облизала пересохшие губы, многочисленные вопросы о том, как он меня нашёл, заполонили разум.

– Не понимаю, о чём ты говоришь и какая…

Наверное, не стоило включать идиотку, потому что взгляд Кая стал раздражённее, и все слова буквально рассыпались у меня во рту, превратившись в бессвязные звуки.

– Волосы, Кассия, – доходчиво повторил Кай.

Глупо отнекиваться. Он видел мои глаза, да и лицо практически не изменилось. Я медленно подняла руки, на них появились наручи Фантаса, и я запустила пальцы себе в волосы, возвращая им реальный цвет.

Мне не требовалось зеркало, чтобы понять, что всё получилось. Я меняла цвет волос много раз, и в глазах Кая появилось чуть больше сдержанности. Я сокрушённо опустила руки, ожидая реакции. Что теперь скажет Кай? Отправит на Переправу к Гипносу? Выскажет своё недовольство? Накричит? Может, что-то случилось и мне необходимо вернуться в Пелес?

– Что с твоей рукой? – с трудом выдавила я, когда его правая замотанная бинтом ладонь коснулась моей щеки.

– Извини, но… но мне нужно понять, – сбивчиво сказал Кай, и мои брови взлетели вверх при звуках несвойственного ему смятения.

Он подался вперёд, полностью прижав меня к стене, его губы накрыли мои, и я задохнулась от неожиданности, не успев даже закрыть глаза. Прикосновения были ласковыми, изучающими и настороженными. Я ощущала только его губы, он не давил и не настаивал на большем. Осознав, что происходит, я схватила лацканы его пальто и потянула на себя, нуждаясь в этой ласке. В голове зашумело, мир завертелся, а я, опьянённая, наслаждалась его пальцами в моих волосах и голодом в движениях, ставших требовательными.

Кай резко прервал поцелуй и отступил на спасительный шаг, оставив меня без поддержки. Я покачнулась, но устояла. Глаза Кая лихорадочно блестели, как и его покрасневшие губы. Он тяжело дышал, раз за разом рассматривая меня, будто впервые по-настоящему увидел. Моё сознание всё ещё плыло, как если бы все эти годы я жила без кислорода, а Кай дал мне больше, чем нужно жаждущему в первый раз.

– Это ты. Всё это… время. Это была ты, – бессвязно пролепетал Кай, не в силах восстановить дыхание.

– Я… просто… не хотела, чтобы… – Все заранее подготовленные оправдания показались жалкими, и я умолкла, не зная, с чего именно начать.

Кай не дал мне времени на объяснения, новый жадный поцелуй был порывистым и глубоким. Его руки забрались под моё пальто и обвили талию, я ощутила его холодные пальцы сквозь ткань блузки. Он злился, прикусывая мою губу, но следом извинялся ласковыми прикосновениями языка и губ. Меня трясло от предвкушения и осознания, что я получила то, что так давно ждала. Я обнимала Кая, жадно отвечая на каждую ласку, движение языка и поворот головы.

Поцелуй прервался, Кай вновь отступил, словно не мог совладать с нахлынувшими мыслями. На его лице эмоции сменялись так быстро, что я едва успевала анализировать перемены. Он будто не мог решить, рад, испуган или же злится. А может, его раздирало всё вместе.

– Я ничего не помнил, Кассия! – он определённо злился, но боль в глазах сделали крик скорее отчаянным. – А ты не дала мне ни единой треклятой подсказки! Почти четыре года! Ты!!

Он запыхался, повысив голос, а я прикусила губу, ожидая продолжения. Теперь боялась что-либо сказать, не выяснив, как много ему стало известно.

– Вот здесь у меня пустота! – Он постучал пальцами себе по виску, угрожающе подходя вплотную. Его заметная боль эхом отразилась в груди, как моя собственная. – Но здесь всё осталось!

Ладонь Кая легла на его грудь напротив сердца.

– Гнев, тоска, любовь, желание! Всё это осталось здесь перемешанным и, самое главное, непонятным! Четыре года я должен был по кускам собирать, на кого же я зол, а кто мне нравится, кто меня удивил, а кто стал моим врагом! Ты оставила меня одного разбираться в этой мешанине! – под конец он рявкнул, разозлённый или обиженный.

Я протяжно выдохнула, осознав, что заставила его почувствовать себя брошенным.

Он не понимал, почему и как, но помнил эмоции.

Я задохнулась от мысли, что он отразил мою собственную растерянность в те времена, когда Морос забрал мои воспоминания, а Гипнос оторвал меня от Весты и Кая и бросил в мире людей. Я тоже чувствовала себя брошенной, но я была ребёнком и, может, была чуть более эмоционально гибкой, но Кай…

Он во всём ищет структуру, причину и следствие, последовательность и смысл.

– Ты не дала мне ни единой долбаной подсказки… или намёка, а остальных попросила молчать! И все годы я гадал, какого хаоса испытываю бесконтрольное влечение к тебе. К той, которая по моим последним воспоминаниям была лишь ребёнком. Ты хоть представляешь, насколько это пугало? – он заметался передо мной, сделав два шага в одну сторону, потом в другую, будто не мог устоять на месте.

Кай изредка повышал голос, но не был зол, а скорее ошарашен, растерян и открыт, как книга. Впервые его душа была распахнута настежь, обнажена, выставлена напоказ. Впервые он был эмоционален настолько, что сбивался с мысли, запинаясь на простых словах.