Во имя Абартона

– Нет, - отрезал Реджинальд.

Ректор мученически застонал.

– Нет, ректор, - подхватила Мэб.
– Мы пришли сюда вовсе не ради этого.

– Не ради… - вон Грев заметно опешил, как-то даже сдулся. Мэб не первый раз уже приходило на ум, что он напоминает собой шарик, и будет довольно-таки жалок, если выпустить воздух.
– А зачем?

Мэб и Реджинальд переглянулись, пришли беззвучно к согласию и заговорили, спокойно, уверенно, не перебивая, а лишь дополняя друг друга. Еще дома они решили, что в первую очередь расскажут о подозрительных визитах Джермина и его связи с Верне. Ректор слушал, кивал, хмыкал и черкал что-то на листах бумаги с эмблемой университета. Отчего-то именно эта его манера сегодня раздражала Мэб неимоверно.

Покончив со странными неурочными визитами Джермина, Мэб с большой неохотой рассказала об отраве и возможно сорванном ритуале, и тут заработала снисходительную улыбку.

– Дорогая леди Мэб, не переживайте так сильно! Этот ритуал — фикция, красивая легенда, не больше. Едва ли мы, современные люди, здравомыслящие, должны воспринимать ее буквально. Вы же в самом деле не верите в… в Майского короля?

– Отчего же?
– хмыкнул Реджинальд.
– Корону у нас три года подряд получает юный Миро, и все ему как с гуся вода.

– Ритуалы и чары тут не при чем, - поморщился вон Грев.
– У Миро слишком влиятельный отец, ссора с ним нам на пользу не пойдет. В общем, леди Дерован, не беспокойтесь, ничего непоправимого не произошло.

– Допустим, - кивнула Мэб.
– В таком случае, ректор, перейдем к реальным проблемам. Мисс Лили Шоу.

– Кто это?

– Девушка из Колледжа Королевы Шарлотты, несовершеннолетняя девушка.

– Ясно, - кивнул вон Грев.
– И что она натворила?

Мэб царапнула ногтями полированную столешницу. Гнев зародился где-то глубоко внутри, и пока она успешно сдерживала это рокочущее чудовище. Главное — не накручивать себя. Не задавать вопрос, отчего же, услышав о девушке-стипендиатке, ректор первым делом спросил «что она натворила», а не «что с ней случилось».

Вместо Мэб вспылил — если так можно сказать, учитывая холодность тона и безразличное выражение лица — Реджинальд.

– Скажите, ректор, а если бы мы пришли к вам и назвали имя… леди Нисс, к примеру, или леди Алимур, вы бы задали тот же вопрос? Или же вашим первым порывом было встревожено воскликнуть: «Что с ней случилось?!»?

Вон Грев посмотрел на Реджинальда потемневшими от гнева глазами, потом бросил короткий взгляд на Мэб и сдержался. Голос его, впрочем, держал тише обычного и при этом на полтона выше. Раздражаясь, ректор переходил на неприятный фальцет.

– Так что с ней случилось, профессор?

Повисла пауза. Видно было, что Реджинальду неприятно обсуждать подобное с вон Гревом. Тем более теперь, когда было фактически сделано одолжение.

– Ее соблазнил один из студентов Королевского Колледжа, - сказала Мэб.
– Соблазнил, запугал и фактически шантажировал.

– О Боже, но зачем?!

– Для забавы?
– сухо предположил Реджинальд.
– Девушка в отчаянье, она верит, что на нее наложено проклятье и поэтому отказывается назвать имя. А на балу были развешены эти фотографии. Мы едва успели их снять, прежде чем кто-то заметил.

Фотоснимки ректор разглядывал долго, внимательно, и несмотря на все больше мрачнеющее выражение его лица, хотелось вырвать карточки у него из рук. Нечто по-настоящему омерзительное было в том, что мужчина смотрит на обнаженное тело юной девушки. Это словно множило и усугубляло ее боль.

– О небо!
– ректор наконец отложил фотографии.

– Надеюсь, леди Паренкрест этого не видела. Очень бы мне не хотелось отчислять подопечную королевы.

– Отчислять?
– напряженным тоном спросил Реджинальд.

– А что вы хотите, Эншо?!
– ректор ткнул пальцами в фотоснимок, ногтем попав по четко пропечатанному соску Лили. Мэб содрогнулась от неприятного чувства.
– Если это просочится в газеты, какая у нас будет репутация?! Мы ратовали за всеобщее образование, мы приняли в стены Абартона простой люд, приняли женщин! А они соблазняют наших одаренных студентов и устраивают из Университета какой-то бордель!

Реджинальд промолчал. Он сидел такой неподвижный, точно скала, такой спокойный, что Мэб невольно пригнулась, ожидая бурю, но та не последовала. Реджинальд просто сидел и смотрел на ректора, и лишь поглаживал край стола кончиками пальцев.

– Я понимаю, леди Дерован, вам неприятно это слушать, - ректор повернулся к Мэб.
– Я так понимаю, об этой истории знаете только вы с профессором Эншо, и дело еще можно замять?

Мэб услышала оглушительный грохот упавшего стула, тяжелого, старинного, чью тисненую кожаную обивку держали медные гвозди с крупными шляпками, и запоздало поняла — это она подскочила. Руки уперлись в столешницу, отчасти не давая упасть, отчасти — вцепиться в вон Грева, вырвать ему горло и выцарапать глаза.

– Эскотт, Барклен и Д“Или, - тихо сказала она, вжимая ладони в полированное дерево.
– Это один из троих. Проверьте их, допросите, узнайте правду. Или я это сделаю.

Покидая комнату для совещаний, Мэб от души хлопнула дверью, и это было единственным проявлением душащего ее гнева.

* * *

Реджинальд нагнал Мэб уже на лужайке. Она стояла, босая, в траве, а искры у ее ног выжигали причудливый узор. Мэб стояла к нему спиной, лица не было видно, но спина оказалась на редкость красноречиво напряжена, судорогой сведены плечи. Женщина содрогалась от едва сдерживаемого гнева, и следовало отдать должное ее самообладанию. Огонь, который сейчас уничтожал траву, вполне мог бы испепелить ректора.

Не дав себе времени на раздумья, Реджинальд подошел, сжал плечи Мэб и большим пальцем осторожно погладил шею. Женщина немного расслабилась, а потом вдруг откинулась назад, прижимаясь к нему. Искры на кончиках ее пальцев погасли, так и не закончив узор, в котором можно было угадать вензель Дерованов.

– Вон Грев всегда был настолько… мерзок?
– спросила Мэб тихо.

Реджинальд щекой прижался к ее волосам, хранящим полынный запах шампуня и слабые нотки духов.

– Всегда.

– Я подумала, он выглядит разочарованным, что мы перестали спорить без причины, - Мэб издала странный смешок.
– Приятно его разочаровывать.

Рука, которую нелегко оказалось контролировать, соскользнула с плеча на талию, прижимая Мэб крепче, так что Реджинальд ощутил все ее тело. Пальцы, холодные, как это всегда бывает после сброса разрушительной магии, коснулись его запястья, погладили нежно, обещая что-то несбыточное. Реджинальд позволил себе мгновение глупой слабости: прижался губами к теплому виску, ощущая, как бьется под кожей жилка, быстро, нервно, и отстранился. Попытался отстраниться, потому что Мэб обеими руками вцепилась в его запястье, прижимая к своему животу.