Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

— А ты что? — удивленно спросила Зайка.

— Я пока воздержусь, пивка вот выпью. Не знаешь; куда это Пузо смылся?

— А черт его знает. — Она передернула плечами, выцедила полстакана водки, поморщилась, отчего губы у нее сложились бантиком, и занюхала корочкой хлеба с горчицей.

— Даешь стране угля, — сказал Андрей. — Мелкого, но… — Он выпил пиво и поднялся, — Пойду и я. — Нет, никуда он не собирался уходить, он просто решил, что Пузо наверняка велел девке задержать его, если что, и захотел проверить свою догадку. Что его отсюда так просто не выпустят, он понимал.

— Куда тебе спешить, — сказала Зайка и — заметил Андрей — покосилась на буфетчика, — Посидел бы со мной, поговорил по-человечески. Все мужики с ходу лапать лезут и под юбку, а ты такой симпатяга и культурный. Сразу видно, что воспитанный… — Она протянула руку, хотела погладить его.

Андрей оттолкнул ее.

— Только похвалила тебя, а ты снова грубишь, фи! — Она надула и без того толстые губы.

— Сначала руки помой, — сказал Андрей. Краем глаза он следил за буфетчиком. Тот, в свою очередь, с нетерпением поглядывал на дверь.

— Руки у меня всегда чистые, — с наигранной обидой проговорила Зайка. — А ты злой, оказывается.

— Мама с папой поругались, когда делали меня.

— Это стихи?

За спиной Андрея хлопнула дверь. Буфетчик, кажется, вздохнул облегченно. Значит, вернулся Пузо. Так и есть: он подошел к столику, наклонился и шепнул:

— Тебя люди ждут.

— Сено к лошади не ходит, — сказал Андрей и взял вторую кружку с пивом, как будто собрался пить. — Верно, Зайка?

— Евангелист ждет, — снова шепнул Пузо.

— Пусть идет сюда.

«Интересно, что он из себя представляет, — подумал при этом Андрей. — Борода и Штырь говорили, что авторитетный вор…»

— Сюда ему нельзя. — Пузо положил руку на плечо Андрею.

— Тогда другое дело.

Они вышли из шалмана, прошли пол квартала и свернули за угол. Здесь, перед кинотеатром, был небольшой сквер. Андрей тотчас засек «людей»: один из них, довольно пожилой, сидел ка скамейке с газетой в руках, а второй, помоложе, с беспечным видом прогуливался по дорожке, делая вид, что кого-то ждет. Пузо подвел Андрея к пожилому, кивнул, а сам отошел в сторону.

— Присаживайся, сынок, — велел мужчина, не глядя на Андрея, а но-прежнему уткнувшись в газету. — Толкуй, откуда знаешь меня?

— А я тебя не знаю, — ответил Андрей.

— Хорошо отвечаешь. А Пузо вот толкует, что ты на меня ссылался. Врет, блядища?

— Смотря кто ты такой.

— Хм, и это верно. — Он сложил газету и сунул в карман. — Допустим, Евангелист я…

— Чем докажешь?

— А вон сейчас Пузо с Балдой тебе докажут. Толкуй, мальчик, откуда знаешь обо мне?

— Штырь с Бородой привет велели передать, — сказал Андрей.

— Штыря — знаю, — кивнул одобрительно Евангелист. — А Борода… Какой Борода?.. Никола, что ли?..

— Да, Никола Борода.

— Другое дело. Где ты их видел?

— В зоне вместе были.

— Выскочил только?

— Ага. Велели еще передать, что Баламут вроде ссучился. Сказали, что на толковище его надо.

— Баламут ссучился?! — вскричал Евангелист.—

Не может быть!

— Я передаю, что меня просили.

— Это точно?

— Что?

— Ну что он ссучился?

— Штырь толковал, что у него сильные подозрения, — сказал Андрей.

— Неужели, а?.. — Евангелист покачал головой,—

Ох-х ты, гад подлючий! Ладно, разберемся. Как на Пузо вышел?

— Случайно в общем-то. Зашел в шалман — и познакомились.

— Не люблю я всяких случайностей… — прищурившись, проговорил Евангелист. — Случайно бабы рожают.

— У меня есть адресок Крольчихи, Штырь дал.

— Помнит, старый хрыч, — ухмыльнулся Евангелист. — Кого в Питере знаешь?

— Никого. Только Пузо.

— Ванькино пузо просит арбуза. Шестерка он.

— Я понял, — кивнул Андрей. — Князя, правда, знаю. Бегали с ним.

— Князюшку знаешь? Бегал с ним?.. — удивился Евангелист. — Он, толковали блатные, сгорел?

— Мы вместе и сгорели. Мне два года дали, а ему семерик по совокупности влепили.

— А я не верил, что Князь сгорел. Счастливчик он, интеллигенция. Но вор в авторитете… Так случайно, говоришь, загреб в этот вшивый шалман?

— Случайно.

— Давай тогда снова загребем,'— сказал Евангелист. — Посидим, потолкуем, обдумаем, что и как. Кличут-то тебя как?

— Племянником.

— Князев племянник, что ли? — рассмеялся Евангелист и обнял Андрея за плечи. Руки у него были сильные и цепкие.

Они вернулись в шалман. Пузо и второй, которого Евангелист назвал Балдой, шли сзади. Зайка по-прежнему сидела за столом, точно караулила место. Увидев Евангелиста, она расплылась в улыбке,

— Что пасть разинула? Видал, Племянник, что за чудище? Ночью приснится — со страху дуба дашь. А за кружку пива продаст легавым вместе с потрохами. Выгребайся отсюда! Допивай и топай.

— Мне все не допить… — Зайка часто моргала и смотрела на Евангелиста с откровенным испугом.

— Допьешь. — Он слил водку в кружку с пивом и придвинул Зайке. — Давай.

— Я умру…

— Пей, сука… Считаю до трех, а потом вылью все в одно место и солью присыплю. Раз…

Зайка дрожащими руками взяла полную, с краями, кружку и стала пить. Зубы ее стучали по стеклу, глаза закатились, но она пила, и жидкость, похожая на мочу, стекала по подбородку. Зрелище было противное, и Андрей отвернулся. А Пузо громко захохотал, приседая.

— Смешно? — спросил его Евангелист.

— Спрашиваешь! Аж в животе колет.

— Тогда все вместе посмеемся, дружно, как смеются пионеры и школьники. Алло, Степа, подь-ка сюда! — Евангелист подманил пальцем буфетчика, тот подошел— Тебе не кажется, Степа, что твою лавочку пора закрывать на переучет? Нам нужно спокойно потолковать…

— Понял, будет сделано, — сказал буфетчик и стал поторапливать с выпивкой немногих посетителей.

Через пять минут шалман был пуст. Остались Евангелист, Андрей, Пузо, Балда и Зайка, совсем одуревшая от выпитого.