Во сне и наяву, или Игра в бирюльки

Уваров перехватил взгляд Евгении Сергеевны.

— Тонкая работа, — сказал он. — Валялась у хозяев на чердаке. Жаль, что сломана. Так я слушаю вас.

А она не знала, с чего начать. То есть нужно было бы начать с письма, передать его Уварову, а после уже рассказывать обо всем остальном, но отдавать письмо в присутствии Алексея Григорьевича она не решалась, и пауза неловко затягивалась…

— Вы тут поговорите покуда, а мне по одному делу нужно сходить, — поднявшись с табуретки, сказал Алексей Григорьевич.

— А в шахматишки?

— После, я быстро.

Какой же он умница, подумала о нем Евгения Сергеевна. Ах, какой умница! И сколько же в нем такта…

— Сейчас сообразим чайку, — сказал Уваров, потирая руки. — Сахару, правда, у меня нет, и заварка отнюдь не цейлонская, а липовая, зато имеется в наличии сахарин. Вы пили когда-нибудь липовый чай?

— Не стоит. — Евгения Сергеевна вынула из сумочки письмо и протянула Уварову: — Это вам.

Он осторожно взял письмо, быстро прочитал и тотчас порвал на мелкие кусочки и вынес в кухню. Вернувшись, спросил:

— Как там Дмитрий поживает? Сеет разумное и вечное?

— Да, учительствует. Мой сын тоже у него учился.

— А вы, если я правильно понял…

— Мой муж арестован в тридцать седьмом.

— Тридцать седьмой, тридцать седьмой!.. Мы-то с Дмитрием раньше попали под эту облаву, потому и выжили. Пока. — Уваров усмехнулся горько. — На фронт вот все прошусь, искупить!.. Не берут. А как же!.. Вредителям нельзя доверить оружие. Нас еще не обзывали врагами народа, нас обзывали попроще — вредителями. Все-таки легче. Вредить можно и соседу, а враг народа — это уже все. — Он развел руками. — Впрочем, не обо мне речь. Какая вам нужна помощь? С жильем, кажется, вы устроились?

— Мне нужна не столько помощь, — сказала Евгения Сергеевна, — сколько дельный совет. Да, я ведь, когда мы приехали, заходила к вам.

— Хозяйка доложила.

— Я не должна была этого делать?

— Почему же? — возразил Уваров. — Во-первых, как бы вы передали мне письмо, а во-вторых, мало ли кто ко мне приходит. Тем более женщина. Нет, все в порядке.

— Я постоянно чего-то боюсь.

— Это понятно. На вашем месте и сам Господь Бог не чувствовал бы себя в безопасности. Здесь не Божье царствие, ангелочки не порхают. Теперь вам нужна работа, так?

— В этом все и дело, — вздохнула Евгения Сергеевна и рассказала все подробно, кроме того все же, что Фатеев знал мужа.

Уваров со вниманием и интересом выслушал ее рассказ.

— Любопытно, очень любопытно. И вы хотите получить от меня совет, как вам поступить?

— Да, хотя понимаю, что давать советы…

— Как раз давать советы нетрудно. Однако давайте-ка мы с вами проанализируем ситуацию. Фатеев, Фатеев… К сожалению, я почти не знаю его. Так, встречались пару раз. Видите ли, я обязан являться в сие малопочтенное учреждение, дабы засвидетельствовать свое… почтение. Но обычно имею дело с неким Шутовым, если он действительно Шутов. Шут — да, а насчет Шутова сомневаюсь. Скользкий тип. А вот Фатеев… Давайте начнем со дня творения и зададимся вопросом, почему он предложил вам эту работу. Почему вообще вдруг проявил участие к вам?..

— Видимо, с этого я должна была начать, — сказала Евгения Сергеевна. — Дело в том, что Фатеев знал моего мужа.

— Это уже кое-что!

— Мне кажется, что именно через него или с его помощью мне передали от мужа из тюрьмы единственную записку.

— Кажется или так и есть?

— Не знаю. У меня такое впечатление. Во всяком случае, он-то про эту записку знает, это точно.

— Так, — сказал Уваров. — Он появился в Койве перед войной. По слухам, его перевели сюда действительно из Ленинграда. И с понижением в должности. Но это только слухи. Которые, впрочем, совпадают в чем-то с вашим рассказом. Значит, повод оказать вам помощь у него вроде есть. Алферов мужик приличный. Я отбывал срок в лагере, когда он был там начальником. Кто побывал в других лагерях и попал сюда, считали, что здесь санаторий. Не Сочи, разумеется, и не Ялта, но жить можно. Алферову я бы поверил. Но ведь по идее вас нельзя допускать к такой работе. И тем не менее вам ее предлагают… Что же вытекает отсюда? Допускать или не допускать вас, видимо, решает, как уполномоченный гэбэ, именно Фатеев. Он же и рекомендует вас Алферову. Следовательно, Алферов почти не рискует. А вот сам гражданин Фатеев?.. Либо он очень порядочный человек и хорошо знает вашего супруга, либо… — Уваров поднял глаза на Евгению Сергеевну, и она обратила внимание, что они сильно воспалены. — Либо решил взять вас на крючок.

— А что это значит?

— Это значит привлечь вас к своим делам. Скажем, ему нужен доверенный, свой человек у Алферова. Таким образом вы станете его глазами и ушами.

— Бог с вами, — махнула рукой Евгения Сергеевна. — Я не гожусь на такую роль.

— Никто из нас не знает, на какую роль годится. Но вы как раз очень подходящая фигура. С одной стороны — обиженная, несчастная женщина, пострадавшая от властей…

— Но никто не знает…

— Ваши анкеты и прочие бумаги прочтут многие, — усмехнулся Уваров. — К тому же можно сделать так, что знать будут и без анкет. Ну кто возьмет в голову, что вы работаете на Фатеева?.. С другой стороны, вас легко шантажировать. Например, колхозные ваши дела, как вы сами говорите, можно повернуть в любую сторону. Идем дальше. Вы знакомы с Дмитрием, поднадзорным ссыльным, по наущению и заданию которого установили связь со мной. С какой целью?.. И не потому ли приехали именно в Койву?..

— Я подвела вас?!

— Нет, что вы. Я, допустим, могу завтра пойти и доложиться, что вы были у меня. Не волнуйтесь, это я рассуждаю.

— Мне страшно, — призналась Евгения Сергеевна.

— Будет гораздо страшнее, если вам это же самое скажут другие. Например, Шутов.

— Это такой моложавый, с двумя кубиками?

— Именно.

— Знаете, мы разговаривали о муже и о работе с глазу на глаз с Фатеевым, а когда вошел этот, Фатеев сразу изменил тон. Как будто совсем другой человек. Я еще подумала…

— О, это ровным счетом ничего не значит. Это может входить в правила их игры. Он специально дает вам понять, что не доверяет помощнику…

— Но зачем?

— А чтобы вызвать ваше доверие. Вот, дескать, уважаемая Евгения Сергеевна, у нас с вами есть общая тайна, которая нас связывает.

— Он показался мне порядочным человеком. Конечно, я могла и ошибиться…

— И всему-то вы готовы поверить, — сказал Уваров. — С сотрудниками этого ведомства нужно держать ушки на макушке. У них иезуитские методы работы. Уж они-то умеют влезть в душу. Впрочем, я допускаю, что Фатеев искренне хочет вам помочь. Вот и записка, о которой вы упомянули… Возможно, почему бы и нет, что он хороший человек, по стечению обстоятельств оказавшийся на этой службе. Да мало ли!.. И само ведомство, если разобраться, объективно необходимо, и не могут там работать одни сволочи. К счастью для нас с вами и для страны, везде еще есть порядочные люди. Вопрос лишь в соотношении. Но тогда мы тем более не имеем права подвергать порядочных людей ненужному риску. Это необходимо хотя бы для будущего. Наши дети и внуки могут ведь и не поверить нам — их так воспитают, чтобы они не поверили. Им вдолбят в головы… А, что там говорить. Вы знаете, сколько жен и детей отказались от своих мужей и отцов?.. Это самое страшное, дорогая Евгения Сергеевна. Самое страшное, что круги пойдут отнюдь не по воде, а по судьбам!.. И в будущем, может статься, детям и внукам нашим не останется ничего другого, как только продолжать не верить нам, чтобы сохранить свою репутацию, чтобы защитить свое доброе имя… Что там имя! Совесть больную нужно будет успокаивать, а как?.. Есть только один известный способ: убедить себя, что моя совесть чиста. Покаяние в этом случае исключается, оно не для отступников и предателей.

— Но это… Это же…

— Увы, это так, — сказал Уваров. — В этой мясорубке мало кто уцелеет. Кого не сломают сегодня, тот сломается завтра. И поверьте, мне не за себя страшно. Мне страшно за будущее детей, которые должны будут или не верить мне, или… или я не знаю что. Вожди наши понимают, что и они не бессмертны, что будет, будет суд истории, и они сделают все, чтобы дети и внуки оболганных, уничтоженных были на этом суде не на стороне отцов и дедов. Подонки всегда, во все времена заботились о своем месте в истории и в памяти людей гораздо больше, чем нам кажется, и уж несравненно больше, чем светочи человечества. А человечество, к сожалению, верит больше пастырям Божиим, а не самому Богу… Но что-то я разговорился, к добру ли сие?.. Так о чем?.. Ах да, Фатеев и ваша работа. Если вы убеждены…

— Ни в чем я не убеждена, — вздохнула Евгения Сергеевна.

— В чем-то все-таки убеждены, — возразил. Уваров, — Например, что ваш супруг невиновен перед народом.

— Разве что в этом.

— А это главное! Что же касается работы… Что ж, соглашайтесь. Да. Возможно, это самый верный шаг. Как это ни парадоксально, вы будете защищены от множества случайностей. Не думаю, что гражданин Фатеев затеял с вами игру. Это была бы слишком сложная партия. И рискованная. У них есть более простые и более верные возможности.