«Во вкусе умной старины…» Усадебный быт российского дворянства II половины XVII - I половины XIX веков, по воспоминаниям, письмам и дневникам.

Разумеется, среди помещиков были настоящие любители, знатоки и коллекционеры. Один из них — Акакий Порфирьевич Демидов, вполне мог бы получить наименование русского Атоса, если бы роман «Три мушкетера» был бы уже написан. Он держал в своем погребе вина выдержкой до 80 лет, каждое на специально отведенной полке и, приказывая принести какую-нибудь бутылку, объяснялся с прислугой знаками, поднимая вверх правую или левую руку с растопыренными пальцами. Угощая гостей, он не терпел только одного — недопитого стакана: «А зачем же ты, душенька, наливал? — говорил он ласково, — Пей, или я велю, дружище, влить тебе за пазуху". [202]

202

СЕЛИВАНОВ В.В. Указ. соч. Т.1. С. 64.

Другой коллекционер, помещик Евтих Сафонов, больше всего любил проводить экскурсии по своему грандиозному погребу, где стояли бочки «от времен, покрытых неизвестностью» [203] . Пробовали вина из специального серебряного ковша, после чего не каждый «экскурсант» был в состоянии самостоятельно найти дорогу из погреба.

Столь популярное занятие не могло не найти своего отражения в фольклоре. Вот несколько выражений конца XVIII века. Выпить называлось «пройтись» по одной, другой, третьей [204] . На первой стадии этого процесса человек находится «под куражом», чуть дальше — «на девятом взводе», ну а под конец напивался «до положения риз» [205] . А в заключение — одна из любимых пословиц графа А. Г. Орлова: «Кто уступает пьяному и дураку, тот всех на свете умнее» [206] .

203

ДОБРЫНИН Г.И. Указ. соч. С. 105.

204

КИЧЕЕВ П.Г. Указ. соч. С. 166.

205

БОЛОТОВ А.Т. Указ. соч. Т. 3. С. 496, 514, 516.

206

ЛАВРОВ П. Указ. соч. С. 449.

Очерк X Охота

«Нечего писать мне отсюда достойного твоего любопытства; я живу между своею семьею и посреди псовой охоты» [207] . Эти строки принадлежат П.В. Завадовскому, но подписаться под ними тогда, в 1885 году, мог (без преувеличения) каждый второй помещик. Псовая охота не просто развлечение — это стиль жизни, неотделимый от эпохи, одна из главных примет усадебной жизни русских дворян, вместе с ней родившаяся, расцветшая и почившая. Еще в XVII — начале XVIII века охота была главным образом придворным развлечением. Высшей степенью этого искусства была соколиная охота, лучшим знатоком которой считался в свое время царь Алексей Михайлович, создавший даже особые Приказы: Сокольничий и Ловчий и утвердивший «Устав соколиной охоты».

207

Архив кн. Воронцова… С. 31.

По естественной потребности придворных копировать привычки государя, охоту (псовую и соколиную) держали в своих вотчинах и бояре. Но при Петре I, любившем только полезные развлечения, охота была не в почете. Соколиная охота, требующая очень больших затрат, постоянной тренировки ловчих птиц и специальных знаний охотников, не пережила удара, и дожила лишь до времен Елизаветы Петровны [208] , хотя в качестве редкой диковинки встречалась и в начале Х!Х века. Менее аристократическая, но никак не менее благородная псовая охота быстро возродилась в 60-е годы ХVIII века, когда дворяне вместе с правом на отставку получили свободу делать в своих землях что захотят.

208

Об этом см.: Благово Д. Указ. соч. С. 28.

Вскоре охота стала главным занятием большинства помещиков с сентября по март, чему способствовало несколько обстоятельств. Во-первых, псовая охота — это занятие увлекательное и азартное, род спорта. Элементы состязательности, от длинны родословной и стати собак, до количества затравленных зайцев, пронизывают охоту насквозь. Во-вторых — это явление статусное. Охотника окружает его слуги, его собаки, его свита — родственники и прихлебатели. Он подлинный предводитель большого числа вооруженных людей, поэтому псовая охота — занятие «вельможи», пусть у него всего тридцать душ и земля в банке два раза заложена. В третьих — это занятие коллективное и мужское, то есть клубное, что, при отсутствии настоящих клубов, значительно повышало значение охоты, поддерживающей круга равного мужского общения. Наконец, в-четвертых, охота в те времена сопровождалась таким количеством дополнительных удовольствий, что за ними можно было порой собственно охоту и не заметить. Итак…

В те времена слова «моя охота» означали, прежде всего: «мои охотничьи собаки», два типа которых были тогда распространены. Для обычной охоты требовались «стая» гончих, не менее шести, и, как минимум, одна «свора» борзых — две-три собаки в одной связке (но «комплект» составляли 3–4 своры) [209] .

Собаки — предмет особой гордости, увлечения и даже страсти. Начнем с того, что псарня, находившаяся недалеко от дома, «заражала воздух нестерпимым зловонием» [210] . Ведь у настоящего охотника собак было несколько десятков, а у некоторых — до 200 [211] . При этом собаки свободно ходили по двору и дому. Своры собак подбирались по цвету и стати, и помещики-охотники находились в состоянии постоянной ревности к собакам друг друга [212] . Сохранилось свидетельство о мучениях П.И. Панина — он собирал свору серых борзых, и, узнав о том, что у незнакомого ему помещика П.М. Ермолова есть серый кобель, просил своего приятеля выменять на любую суку, вязаную с лучшим кобелем на его, панинской, охоты. Поскольку лучшими гончими считалось английские, то можно было решить проблему и так, как, например, Н.П. Шереметев, в 1791 году купивший в Англии сразу 30 собак [213] . Правда, стоимость их могла превысить годовой доход помещика средней руки, но для настоящего охотника это не важно, потому что собаки становились главным делом жизни.

209

СЕЛИВАНОВ В.В. Указ. соч. Т. 1 С. 166.

210

ТОЛСТОЙ М.В. Указ. соч. С. 106–107.

211

СЕЛИВАНОВ В.В. Указ. соч. С. 78.

212

ДУБРОВИН Н.Ф. Русская жизнь в начале XIX в. // Русская старина. 1899. Т. 97. С.303.

213

ШЕРЕМЕТЬЕВ С. Д Отголоски XVIII в. М. 1896. Вып. 1. С. 9.

Занятием, развлечением, даже обрядом может стать не только сама охота (как процесс), но и любое другое событие, связанное с собаками и их жизнью. У помещика Кошкарева вечернее кормление собак было настоящим представлением, для которого ставились на псарне скамейки и гости размещались, как в театре. По сигналу трубы из псарни выбегали и становились в ряд борзые [214] . По второму появлялись гончие и бросались к длинной колоде, наполненной водой с овсяной мукой и кусками мяса. После того как гончих уводили прочь, а колоду вновь наполняли. И только по третьему сигналу трубы к ней подходили борзые.

214

Помещичья Россия… С. 150.

Охота — момент гордости и торжества, почти величия помещика. Поэтому, его собаки должны быть откормленными, чистыми, ухоженными и «статными». При начале каждой охоты, съехавшиеся вместе помещики, выбирали «смотрителей и судей» [215] , разбиравших, чьи собаки лучше.

Слуги, сопровождающие помещика на охоте — «верховые» или «псари», «егеря», должны были быть одеты в особые костюмы — «мундиры», по высшему шику отделанные серебром [216] . Наряд самого охотника выглядел примерно так: бекеша на лисьем или волчьем меху, обитая по краям крымской овчиной; кушак широкий матерчатый пояс), перетягивающий бекешу; широкий охотничий картуз или меховая шапка. На ногах — короткие кавалерийские сапоги. За кушаком — широкий и плоский охотничий нож для разделки туши, а через плечо — шелковый шнурок от фляги, серебряной или обшитой кожей. Во фляге — непременный спутник охотничьих экспедиций — «сладкая водка», она же «ратафия» [217] .

215

БУТЕНЕВ А.П. Указ. соч. С. 21.

216

БУТЕНЕВ А.П. Указ. соч. С. 8.; СЕЛИВАНОВ В.В. Указ. соч. Т.1. С. 78.

217

СЕЛИВАНОВ В.В. Указ. соч. Т.1. С. 97.

Охотились, главным образом, на зайцев и лис. Сезон охоты наступал в конце августа, когда с последних полей убирали яровую рожь и освобождалось место для шумной и беззаботной верховой езды. (Так в одном из писем и 1791 г. граф Орлов сообщал графу Шереметьеву: «В нашей стороне недели через две а может быть и ранее, поля для охотников откроются. Остался только яровой хлеб и тот прытко убирают [218] .) Охотились и в одиночку, но чаще — большой компанией [219] . Князь П.А. Оболенский и в 70 лет выезжал на охоту со своими шестью сыновьями. А у Н.П. Шереметева местом сбора назначалась одна из подмосковных — село Марково, куда прибывали со своими сворами окрестные помещики [220] . Вечером накануне охоты хозяин и его гости проводили совещание с главным распорядителем и охоты — ловчим [221] . Определялось время выезда и направление движения. Отправлялись на охоту, как правило, рано утром, однако возможны были и короткие послеобеденные выезды.

218

ШЕРЕМЕТЬЕВ С.Д. Отголоски XVIII в. С. 11.

219

ВЯЗЕМСКИЙ П.А. Московское семейство… С. 537.

220

ШЕРЕМЕТЬЕВ С.Д. Отголоски ХVIII в… С. 7.

221

Помещичья Россия… С. 141 и 149.

Вообще же охота продолжалась с двух — трех дней до двух — трех месяцев и напоминала военный поход. В походе этом охотников сопровождали музыканты и хор. Вечером заезжали в гости к ближайшему соседу и готовили в разных видах затравленных накануне зайцев [222] . Если же до ближайшего дома было далеко, оставались ночевать прямо в отъезжем поле — именно та называлось любое поле, на котором проходила охота. На то у них были с собой палатки, наборы кухонной и столовой посуды, специи и, конечно, походный буфет для пополнения постоянно пустеющих на холодном осеннем ветру фляг.

222

БУТЕНЕВ А.П. Указ. соч. С. 21.; ВЯЗЕМСКИЙ П.А. Указ. соч. С. 545.

Таким образом, охота — это не столько травля зайцев, сколько осенний образ жизни помещиков. Если даже не уезжали они на недельку-другую, скрываясь от домашних, то старались выбраться в отъезжее поле, хотя бы на полдня. Десять дней гостил в октябре 1878 года беспоместный дворянин на побегушках П.С. Лавров у помещика Н.В. Плохова в его поместье под Москвой. Вот выдержки из его дневника:

«13 октября. После обеда ездили на охоту. Ввечеру я был пьян…

14 октября. По утру ездили на охоту до самого вечера…