Во власти страха

Размышляя над происхождением Вселенной, Исаак Ньютон, Рене Декарт и другие деятели научной революции семнадцатого-восемнадцатого веков пришли в выводу, что для изобретения требуется изобретатель. Если нечто такое сложное, как часы, не могло бы существовать без часовщика, то, по аналогии, человеческая жизнь во Вселенной – гораздо более сложная, чем часовой механизм, – никак не могла бы существовать без Бога.

Пришлось объяснить им, что, учитывая мое прозвище, диктуя «Модификацию», я напоминал Бога, дающего десять заповедей Моисею. Я сказал это в шутку, но они восприняли всерьез. Стали относиться к плану как к заповедям Модификации. – Часовщик поцокал языком. – Мне жаль тех, кто не понимает юмора. Но вернемся к нашей теме: как ты узнал обо мне… Если готов сказать.

– Конечно, готов.

– У тебя была тетрадь. Но там не мой почерк; все написано рукой Билли. Не было ни отпечатков пальцев, ни ДНК. Я к ней не прикасался. Да, там много упоминаний о необходимости правильного расчета времени – когда и где вводить яд, об отвлекающих маневрах, когда посылать Джошуа, кузена Билли, доставить прожектора и аккумуляторы в туннели, где совершать преступление, через сколько минут после вызова по телефону ждать появления полиции. Все это, конечно, было. Но как ты связал это с моим побегом из тюрьмы?

Райму стало любопытно, где стоит Часовщик, какая у него поза. Он мерзнет на холоде или изнывает от жары? «Возмездие» – слово неточное, мелодраматичное. Но Райм позволил себе мысленно применить его к нему. И сказал:

– Улика.

– Линкольн, это меня не удивляет. Но какая?

– Тетродотоксин. Мы нашли следы.

Сильнейший яд из рыбы фугу.

– Ах, черт… – На другом конце провода послышался вздох. – Я велел Билли уничтожить все следы.

– Не сомневаюсь, что он пытался. На одном из мест преступления остался крохотный след. – Райм лучше кого бы то ни было знал, как трудно полностью уничтожить следы какого-то вещества. – Мы не нашли тетродотоксина в его убежище, так откуда же он взялся? Я связался с ФБР и узнал, что этот яд в течение нескольких лет не использовался ни в каких преступлениях. Тогда зачем тетродотоксин понадобился Билли? И тут меня осенило: ключом стало его разговорное название «средство для зомбирования». Чтобы создать видимость остановки сердца и смерти.

– Это так, – признался Часовщик. – Билли пронес его между листами тетради. В тюрьме ищут бритвы и наркотики, а не частицы яичника рыбы. Я использовал его, чтобы создать видимость сердечного приступа, и меня переправили в больницу в Уайт-Плейнс.

Что это? В отдалении послышался крик чайки? А затем гудок судна? Нет, это был звук сигнального горна. Интересно. Сейчас, во времена радаров и системы глобального позиционирования их редко используют. Райм отметил это для себя. Вспыхнул экран компьютера – пришло сообщение от Родни Шарнека, специалиста по компьютерным преступлениям. Анализ звонка Часовщика ничего не дал; он привел к какому-то анонимному серверу в Казахстане. Райм солгал, что не пытался отследить этот звонок.

Мысленно пожав плечами – ничем не рискнув, ничего не получишь, – он вернулся к разговору:

– В конце концов меня убедила твоя ошибка.

– Вот как?

– На улице с Роном Пуласки ты сказал о попытке убить федерального полицейского чиновника в Мехико. Этот план ты составил несколько лет назад.

– Верно. Я хотел упомянуть что-то реальное. Для правдоподобия.

– Да, но это дело закрыто. Будь ты настоящим адвокатом, никогда, по твоему утверждению, не встречавшимся с Ричардом Логаном, ты бы понятия не имел об истории в Мехико.

Пауза. Потом Часовщик спросил:

– Закрыто?

– Очевидно, госдепартамент и мексиканский «Gabinete Legal» были недовольны, что ты, американец, едва не убил высокопоставленного мексиканского правоохранителя. И решили делать вид, что такого инцидента не было. В прессе о нем не упоминалось.

– Вот как. – Логан казался расстроенным.

Райм сказал:

– Теперь ответь мне на один вопрос.

– Ладно.

– Как ты получил наводку? На Стэнтонов и их ПСАС?

– Настало время выйти из тюрьмы. Я связался с людьми, причастными к акции, устроенной внутренними террористами несколько лет назад, когда мы с тобой столкнулись лицом к лицу. Помнишь?

– Конечно.

– Они свели меня с ПСАС – еще одним ополчением сторонников власти белых. Я сказал, что могу сделать их известными. Гарриет с Билли приходили в тюрьму проведать меня, и я составил им план. Кстати, ты хоть раз видел их вместе, тетю и племянника? Отношения между ними непростые. Придают совершенно новый смысл названию «Первые американские семьи».

Райм промолчал. Это утверждение, правдивое или нет, его не интересовало.

Часовщик продолжал:

– Они хотели получить известность. Поэтому мы решали проблему сообща. Я выдвинул идею ботулина в питьевой воде. Я узнал, что Билли – тату-мастер. Мы татуировали жертв сообщениями из Ветхого Завета. Я сказал: «Апокалипсис». Им очень нравится эта риторика – нанести удар во имя их идиотских ценностей. Еще им понравилось, когда я предложил использовать яд как орудие убийства. Равные права для меньшинств, социалистические ценности отравляют общество и т.д., и т.п. Он, они прямо-таки набросились на все это. То есть Мэттью набросился. Билли и Гарриет казались более сдержанными. Знаешь, Линкольн, недалекие люди наиболее опасны.

«Не обязательно», – подумал криминалист, вспомнив о человеке, с которым разговаривал.

Глава 78

– Стало быть, – продолжал Райм, – в обмен на твой план они пронесли тебе тетродотоксин. Организовали подкуп медиков и тюремных охранников, чтобы тебя объявили мертвым и тайком вывезли из тюрьмы. И нашли труп какого-то бездомного, чтобы отправить на кремацию в похоронное бюро.

– Примерно так.

– Должно быть, это стоило больших денег.

– В общей сложности двадцать миллионов наличными.

– А фарс в похоронном бюро? С тобой в роли Уэллера. Зачем?

– Я знал, ты отправишь человека посмотреть, кто заберет прах. Мне было нужно, чтобы ты окончательно поверил, будто Часовщик мертв. Лучшим способом для этого было отправить за ним семейного адвоката… и донести на твоего полицейского в штатском властям. Дело обернулось замечательно. Я даже не ожидал такого.

Райм сказал:

– Но мне непонятно вот что: Лон Селлитто. Отравил его, разумеется, ты. Одолжил одежду пожарного в «Бельведер апартментс» и дал ему отравленный кофе.

– Ты понял и это?

– Мышьяк – это металлоид. Билли использовал только растительные яды.

– Хм. Не учел. Mea culpa [23] . Скажи, Линкольн, был ты одним из тех ребят, кто читал детские книжки-головоломки и всегда мог найти, что неправильно на рисунке?

Да, был, и да, мог.

– И ты сунул поддельные обезболивающие капсулы в сумочку Амелии Сакс, – произнес Райм.

Напряженная пауза.

– Вы нашли их?

Как только Райм пришел к выводу, что Часовщик жив и, возможно, отравил Лона, он сказал Сакс, Пуласки и Куперу, чтобы были готовы к любой форме нападения. Амелия вспомнила, что кто-то сидел возле нее в кофейне, где она встречалась со свидетелем по делу Метрополитен-музея. И нашла в сумке второй пузырек с капсулами.

23

Моя вина (лат.).

– Тоже мышьяк? – спросил Райм. – Результаты анализа пока не готовы.

– Скажу, раз ты понял. Сурьма.

Линкольн проговорил:

– Знаешь, я не понимаю вот чего: ты хотел убить Лона и Амелию и свалить вину на Стэнтонов? Это ты одевался как Билли Хейвен на местах преступления? Смотрел на Сакс через отверстие в крышке люка на Элизабет-стрит? Возле ресторана в Адской кухне, в здании возле «Бельведера» тоже был ты?

– Да, я.

– Тогда зачем… – Голос Райма замер. Мысли его быстро неслись и взрывались, как шутихи. – Разве что…