Во Вляпалась...

— Не уходи! — выдохнула она, убрав ладонь с лица и облокотившись о подоконник, подалась вперед.

Поспешные нотки ее голоса словно окутали меня цепями, впиваясь в тело, наливая ноги тяжестью, сладкой болью наполняя что-то внутри, заставляя оттягивать свое отступление…

— Я… — запнувшись, она вцепилась в мокрый подоконник, сжав пальцы на его краях так, что побелели костяшки. Из ее глаз хлынули новые потоки слез, смешиваясь с тяжелыми каплями разбушевавшегося дождя, и, смахнув их, человеческая женщина прошептала. — Я думала, что ты…

Я разглядывал ее, вспоминая нашу последнюю встречу. Умер? Так и было, но сам не пойму, что же тогда произошло. Почему я не превратился в кучку пыли? Как так вышло, что мое тело сумело сохранить крупицу жизни, смогло восстановиться? Все что помню — это тянущуюся ко мне ладонь и коснувшуюся моей щеки влагу, принесенную слабым порывом ветра. Я знаю: это были ее слезы. Она плакала из-за меня, из-за монстра, не чувствующего жалости, не питавшего сострадания, из-за того, кто одним потоком реяцу мог просто раскрошить ее хрупкие кости и даже не повел бы и бровью, переступив через остывающий труп.

Она что-то во мне поменяла, раньше я бы не задумываясь вырвал из ее груди сердце, только чтобы не ощущать этой угрозы своему обыденному существованию. Но сейчас одна только мысль о том, чтобы порвать ее грудную клетку, вызывает во мне неприятное отторжение, заставляя сжиматься сердце. Я думал, посмотри я на нее еще хоть раз, смогу избавиться от своего наваждения, вернуться к прежнему существованию, но сейчас, смотря на эту женщину, я понимал — все зря. Мне никогда не избавиться от этого чуждого мне притяжения, от навязчивых мыслях о ней. В груди что-то заныло, растекаясь уже привычным мне странным, опаляющим внутренности жаром, заставляя сжать в кулак руку, спрятанную от ее глаз в разрезе хакама.

Не стоило приходить. Отвернувшись, я шагнул прочь, намереваясь сбежать от этого места подальше.

— Подожди! — коснулся слуха испуганный звонкий голосок, и, оглянувшись на шум, я опешил, увидев, как эта ненормальная женщина, взобравшись на подоконник, рванула ко мне.

Прежде, чем я опомнился, мои пальцы уже сомкнулись на ее запястье, позволяя мне почувствовать чужой участившийся пульс. От дождя ее рука начала выскальзывать, и я дернул смертную на себя, подхватывая глупую женщину за талию, не давая рухнуть со второго этажа. Такие теплые и холодные в одно и то же время руки обвили мою шею, заставляя тело замереть, давая мне впитывать в себя ее дрожь, чувствовать ее тесно прижимающуюся ко мне хрупкую фигурку.

— Что ты делаешь, женщина? — нарушил свое молчание я, все еще не двигаясь.

— Я такая эгоистка… — всхлипнула она, обдавая мою холодную от дождя шею своим горячим прерывистым дыханием. — Если ты уйдешь, я знаю, что больше никогда тебя не увижу! Не уходи, пожалуйста, Улькиора-сан…

— Женщина…

— Орихимэ, — защекотало шею теплое дыхание, отдаваясь непонятным ощущением где-то в груди.

Глупое создание, я никогда не позволял себе произносить этот набор звуков даже мысленно, иначе она обретет для меня новый смысл, никогда не исчезнет из моей головы.

— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — ровным голосом произнес я, не в силах противиться своим ощущениям.

Она отстранилась, давая мне заглянуть в ее мокрые глаза, и, всхлипнув, быстро потянулась к моему лицу, чтобы неловко накрыть мои губы своими. Я растерялся. Наверное, впервые за все свое существование по-настоящему растерялся не понимая, что она делает… зачем… В груди болезненно закололо, обдавая какой-то странной слабостью, и я переместился к окну, расцепив ее руки, заставляя отпустить меня.

— Улькиора-сан, — краснея, выдохнула она, немного поежившись, когда я шагнул назад, оставляя ее на подоконнике.

Замерев в нескольких метрах от этой женщины, я некоторое время молча смотрел на ее пунцовое лицо.

— Ты глупая женщина, — холодно произнес я, стараясь донести очевидную вещь до нее, или до себя? — Мы принадлежим разным мирам, я чудовище, появившееся в результате экспериментов и скрещивания пустых. Мы физически различны, ты смертная, а я нет. Для тебя же лучше, чтобы ты держалась от меня как можно дальше…

— Нет, Улькиора-сан! — запротестовала она, снова подавшись вперед. — Не говори так! Это жестоко! Пожалуйста, я столько времени думала, что ты мертв! Ты не представляешь, как это медленно меня убивало!

— Жестоко? — начал я, хотел сказать, что жестоко, это когда она умрет, а я буду все так же существовать, зная, что вечность будет длиться бесконечно, давя на меня осознанием того, что эта женщина больше никогда не протянет ко мне свою руку, но поток реяцу рыжеволосой синигами дал понять, что мое время подошло к концу.

— Отойди от нее, арранкар! — звенящим от напряжения голосом потребовала синигами, предупреждающе положив ладонь на рукоять своего духовного меча.

Ничтожная попытка меня запугать? Разве она не знает, что ей не тягаться один на один с куатро эспадой? Окинув жалкую букашку беглым взглядом, я отвернулся от окна, оставляя за спиной ту, которая будет преследовать меня вечность своими теплыми, полными надежды, карими глазами…

— Прощай, женщина…

Примечание к части

Автору очень хотелось успеть к сегодняшнему числу, так что если текст покажется немного жестковатым, заранее извиняюсь, а еще, очень хотелось вставить в фик эту пару, и, конечно, добавить немного романтики в честь восьмого марта, всех с праздником!

Глава 16

POV: Тоширо

Иногда ради мира приходится переступать через себя, принимать не свойственные тебе решения, особенно если на кону стоит бессчетное количество невинных душ.

Иногда просто не видишь другого выхода и закрываешь глаза, затыкаешь уши, отключаешь чувства, заставляя себя двигаться по неизбежному пути. Ради тех, кто дорог тебе, ради тех, кто нуждается в твоей защите, зависит от каждого твоего шага, от принятого тобой решения.

В такие моменты, ты становишься чуждым самому себе, отгораживаешься от окружающих тебя эмоций, запрещаешь себе проявлять даже крупицу слабости, только бы не дрогнула рука. Жизнь — вот что по-настоящему приоритетно. Если требуется отдать свою, забрать чужую ради существования целых миров… имеешь ли ты право на проявление человечности?

Иногда тебе не остается ничего, кроме как пустить в свою душу лед, хладнокровно обволакивая им сердце, и взяться за рукоятку меча. Ради тех, кто достоин жизни, ради близких и друзей, стоящих за твоей спиной…