Во временное пользование

Он не сдержался.

Поцелуй отключил последние ориентиры. Заволок голову, и без того летящую, туманом.

Она сдавленно ахнула, затрепыхалась в тисках его рук, уперлась ладонями в плечи, судорожно пытаясь оттолкнуть. Он это замечал. Конечно, замечал. Но не останавливался.

Целовал, жадно и жестоко кусая дрожащие губы, сжимал, сминая и пачкая кровавыми руками тонкий шелк халата, не давая ей даже возможности отстраниться, не давая ни единого шанса.

Словно черной какой-то метелью накрыло, закрутило, снося голову. И все, что было лишним, выметалось за пределы происходящего. За пределы понимания.

Макс вжирался в покорно и растерянно распахнутые губы, умирая от удовольствия, от черной своей похоти, и не желая тормозить.

Не сейчас. Только не сейчас. Еще немного. Немного…

Вопросы без ответов.

Меня целовали прежде. Много раз. Нежно, страстно, даже грубо и напористо.

Но то, что со мной делал Розгин, никак не кореллировалось с моим прежним опытом. Это даже и поцелуем-то нельзя было назвать. Он меня… Порабощал. Да, это правильное слово. Порабощение.

Не секс. Не желание. Не жажда.

Овладевание.

Полностью, до самого дна.

Я не могла шевельнуться, не могла даже вздохнуть. Черный, окровавленный, жестокий человек, только что совершенно спокойно отнявший жизни у двоих людей, держал меня практически на весу, сжимал до боли, которой, впрочем, не ощущалось на эмоциях, и… Брал. Все, что ему в тот момент было нужно. Мой страх, мою растерянность, мой стыд, в конце концов! Брал, поглощал и переплавлял, добавляя дикости ситуации.

И я помешать ему не могла.

Когда немного опомнилась от первого шока, уперла руки в каменные плечи, пытаясь хотя бы обозначить свое присутствие, дать понять, что я – не бессловесная игрушка, а живой человек! И нельзя со мной так… Бесцеремонно.

Он не заметил моих потуг. Вообще. Прижал ладонь к затылку, сковывая еще больше, впечатал другой рукой в свое жесткое тело, сдавил до потемнения в глазах. Я поняла, что, еще секунду, и в обморок упаду! И от ужаса стала словно сильнее. Очень уж ярко представилась картина, как я без чувств обмякаю в его руках. И что он в этом случае со мной сделает.

Мне от одной промелькнувшей секундным импульсом искры осознания стало еще горячее и еще страшнее.

Я сжала кулаки и замолотила ими по плечам и лицу Макса. И, возможно, случайно попала туда, куда его до этого ударили. Потому что он пришел в себя. По крайней мере, я надеялась на это.

Розгин остановился, оторвался от меня, и, словно не веря, смотрел в мои насмерть перепуганные глаза.

Еще пару мгновений его взгляд был пугающе черным, но потом в нем появилось осознание произошедшего.

Он резко разжал руки и отпустил меня. И вот зря! Потому что я пошатнулась , и Максу тут же пришлось опять меня подхватывать. И на руках нести к кровати. Перешагивая через трупы.

Дикость какая. Ужас.

– Вы как себя чувствуете?

Смысл вопроса дошел не сразу. Как я себя чувствую? Как чувствую???

А как я себя должна чувствовать?

Я даже задумалась над этим вопросом, пытаясь подобрать правильные слова.

Меня пытались изнасиловать, угрожали убить, выясняли какие-то непонятные ключи, а потом на моих глазах убили двух человек… И опять пытались изнасиловать… Хотя, насчет последнего я не была до конца уверена.

Розгин выглядел дико и странно. Глаза горели, желваки катались, губы сжимались, смотреть на меня он избегал.

Укрыл покрывалом, не дождавшись ответа, вышел из комнаты, с кем-то коротко переговариваясь по телефону.

А я откинулась на подушки в изнеможении.

Мысли плясали в голове бешеными белками, и каждая норовила укусить, чтоб градус бешенства в крови повысить.

О поцелуе я старательно не думала, загоняя эту часть бешеных животных в загон.

А вот про странных и страшных посетителей и , особенно, про два трупа в своей квартире не могла отключить мысли.

Розгин… Хорошо, что он появился. После его поцелуя у меня слегка помутилось в голове, потому что только этим я могу оправдать свое пограничное блаженное спокойствие.

Я тупо смотрела в одну точку, куталась в покрывало и ждала Розгина. Зачем-то же он пришел? Ну, явно не затем, чтоб убить на моей территории двоих мужчин.

И что он сейчас делает? Вызывает полицию? Надо же вызвать полицию?

Убивать меня, как свидетельницу, он явно не планирует, значит… Возможно, это было… Как это правильно называется? Допустимая самооборона? Да?

Иначе с чего бы ему быть таким спокойным?

И кто эти люди? Какой ключ они искали? Идиотство какое-то… И не выяснишь теперь, Розгин устранил возможность переговоров. Полностью.

– Ну что, в себя пришли? Разговаривать можете?

– Да…

– Что они от вас хотели?

Он сел рядом на кровать, сцепил руки в замок. И по-прежнему избегал смотреть на меня. Похоже, он тоже испытывал неловкость после произошедшего.

Я нашла в себе силы даже вяло удивиться. Макс Розгин не производил впечатления человека, который может испытывать неловкость.

– Я не знаю… Они спрашивали про какой-то ключ…

– Какой ключ? – он остро глянул на меня, и взгляд его поразил опять своей чернотой.

Я вздрогнула, и он отвернулся. Черт, похоже, что мне теперь все время будет мерещиться отсвет того дикого безумного выражения, что был в его глазах в тот момент, когда он… Целовал меня.

– Я понятия не имею, какой ключ, – с досадой , в основном, на себя, конечно, огрызнулась я, – они не успели сказать. Вы помешали.

– Да? А мне показалось, что они вас просто хотели поиметь, а не поговорить. – Он усмехнулся, уже своей обычной, язвительной усмешкой, – впрочем, может , вы расстроились, что я вам помешал? Тогда прошу прощения.

– Да как вы?.. – у меня от унижения и злости слезы навернулись на глаза.

Ну вот что за невозможный человек?

Я, конечно, тоже хороша, и уже успела пожалеть о грубо сказанных словах. Но и отвечать мне так бестактно…

Хотя, если вспомнить нашу первую встречу, и это его грубое «мадам» и «в уши долбитесь»… Быдло.

Непонятно, что может связывать этого мужлана и Варвару Петровну. И каким образом он может мне помочь. Хотя, исходя из последних его действий, вполне понятно, каким.