Во все Имперские ТОМ 12. Финал

В бывшей Французской Империи до сих пор шли тяжелые войны за имперское наследие. Американские колонии отделились от Парижа, Южная Америка в свою очередь отделилась от Северной, а от Южной Америки отделилась Амазония, а от Амазонии отделился Инка... Впрочем, последний воевал уже пять лет, он начал этим заниматься еще до отключения магии, когда все Империи на Земле развалились.

Вот только Франция развалилась, погрязнув в войнах, а в России всё прошло мирно — здесь либеральные масоны, как самые богатые и наименее зависевшие от магической мощи, просто собрались в Питере и поделили страну.

Ингрия досталась Меченосцеву, но его Либеральная партия проиграла последние выборы, после чего к власти и пришёл Михаил Буланов, который немедленно стал бряцать оружием, грозить президенту Сибири Буранову и заодно премьеру Московской Республики Громовищину...

— Послушайте... — осторожно произнес Михаил, — Вам отлично известно, что Сибирская Республика первой развязала вражду. Я устал от их провокаций, взять хотя бы тот арест партии нефти, которую мы в везли в Дальневосточную Республику... Буранов первым начал беспредел.

— Да мне насрать, — я тяжко вздохнул, — Вы вот что поймите, господин президент. Вы приехали сюда, чтобы Крокодил поддержал вас в войне за Вологодские леса? Этого не будет. Никогда. И да будет вам известно, что я на прошлых выборах вообще голосовал за Меченосцева, а не за вас. Ваша партия — дерьмо собачье. Ваши попытки сохранить привилегии АРИСТО, когда вы все остались без магии — это мертвому припарки, бессмыслица. Просто примите новую реальность. Россия теперь распалась на семнадцать республик. А магократии больше нет. И вы — отнюдь не Павел Вечный. Вы Павел Стальной, максимум.

Да и то, у Стального хотя бы магия была. Так что если хотите моего совета — выкиньте все это из головы. Я НИКОГДА не поддержу вашу войну. А если будете дергаться в сторону Сибирской республики — что ж... Тогда я открыто поддержу Буранова. И вы вряд ли совладаете с авторитетом КРОКОДИЛА, стоит мне только сказать слово в интернете — и народ вас вытащит из президентского дворца и там же во дворе растерзает.

Ибо слово Крокодила — самое весомое в мире. Меня помнят. И уважают. Ну или презирают и боятся, как вы. Но это в конечном счете меня устраивает. Так что трижды подумайте, Буланов, прежде чем начинать войны. Как говорится, войны легко начинать, а закончить трудно. Я честно предпочел бы мир между всеми нашими республиками.

Но если вы все же решитесь начать войну — пеняйте на себя. Я всё сказал. Теперь берите мою сестрицу и проваливайте. Ну либо разорвите с ней помолвку. Тогда Таня может остаться.

Я замолчал, Михаил глядел на меня со смесью злобы и безразличия.

А вот Таня возмутилась:

— А какого лешего ты решаешь за кого мне выходить замуж, м, Нагибин?

Я махнул рукой:

— Господи, да выходи, за кого хочешь, Таня. Хоть за черта лысого. Вот только я во всем этом участвовать не намерен. И если хочешь приезжать ко мне в гости — делай это без муженька. Без этого муженька, по крайней мере. Кстати, что тебе Михаил обещал, если я поддержу его идею войны с Сибирью? Звание бригадного генерала?

— Ну ты и подонок, Нагибин!

Хлоп.

Таня влепила мне пощечину, потом решительно подошла к черному авто президента, гвардеец открыл Тане дверцу...

— Ого, — я хохотнул, — Глядите-ка. Любовницу президента уже обслуживают, как первую леди. Ну-ну.

Таня на миг замерла и вперила в меня свой взгляд, полный ярости.

— Кстати, — процедила девушка, — Я привезла тебе радостную новость, мудак. Шаманова выписывают! И завтра он тебе позвонит.

— Ага, буду ждать, — я пожал плечами.

Шаманов уже месяц был в клинике, лечился от алкоголизма.

На своей любимой вампирке он так и не женился, девушка отвергла его и предпочла выйти замуж за какого-то финского бандита из моих людей.

После этого Шаманов попытался повеситься, потом застрелиться, но его каждый раз чудом спасали. Затем Акалу ушел в запой, а для эскимосов это, как известно, особо губительно. В запое Шаманов и находился все последние годы, и все уговоры тут были бессильны...

Так что месяц назад мы с Таней посовещались и сунули Шаманова в дорогую питерскую клинику для алкашей и наркоманов.

Именно поэтому Акалу, когда-то моего лучшего друга, и не было сегодня с нами.

— И еще у меня для тебя подарочек, брат, — злобно продолжила Таня, — Давай, подарочек, вылезай на свет божий!

Таня почти что силком вытянула из президентского авто какое-то чудовище — оборванного белобрысого парня, заросшего грязными волосами и жидкой бородой...

Я сначала перепугался, ибо присмотревшись осознал, что этот парень — я сам...

Лишь через секунду до меня дошло — да это же Петя, мой брат-близнец!

— Ну ни фига себе.

Петю я не видел уже пять лет, с тех самых пор, как отправил его в Китай, еще когда в мире была магия...

Впрочем, мой брат мало изменился за прошедшие годы. Да, он был весь в рванине и давно не стригся, он сильно отощал, но сейчас в своей обычной аутичной манере разглядывал собственные ботинки.

На меня брат даже не глядел.

— Надеюсь ты примешь Петю, — бросила мне Таня, — Он же за Михаила Буланова замуж не выходит! Пока, братик.

Таня хлопнула дверцей так, как будто садилась не в президентское авто, а в маршрутку.

Я особо не переживал. Я слишком хорошо знал Таню, так что понимал, что уже завтра она вероятно мне позвонит, и мы помиримся, моя сестра была отходчивой.

— Ладно, — я кивнул Михаилу, — Руку я вам не пожму, уж простите. Но если был резок — тоже простите. И я надеюсь, что вы меня услышали. Мы оба друг друга услышали. И да — вы недостойны моей сестры. Тем не менее... Это её выбор. Так что совет да любовь, как говорится. Но если я узнаю, что вы обидели Таню — будут проблемы. Серьезные.

Михаил скривил рожу, потом улыбнулся мне через силу, а потом сел в авто следом за Таней.

И по этой президентской улыбке я догадался, что мне, пожалуй, надо усилить охрану. Или вообще переехать в Сибирь к Буранову, а то и на самом деле свергнуть Михаила.

В принципе мне были доступны все эти варианты, но я решил для начала ограничиться усилением охраны. Ибо лезть в политику мне откровенно не хотелось. Да, мне предлагали даже стать президентов Ингрии, еще пять лет назад, но я тогда отказался. Я был вне политики. Чем-то вроде Папы Римского, которого все уважают, но который никуда сам лично не лезет. И меня это устраивало. А переехать сейчас в Сибирь я никак не мог — у меня банька еще не достроена. И пока я в ней хоть разок не попарюсь — хрен я куда отсюда перееду...